– Гаттинары, идите к нам! Мы бедные женщины, бургунды нам не платят, мы истосковались по сильным состоятельным мужчинам. Выпейте с нами вина!..

Дозорные чуть с башен не попадали от такого зрелища. Вдобавок к своей наготе Аделина и Аньез устроили танцы, напевая и призывно виляя бёдрами. Пока женщины развлекали осаждённых, Шарль, облачившись в латы, подкатил бочку с порохом к воротам, запалил масляный фитиль и тут же рванул в сторону. Почти сразу же раздался сильный взрыв, обломки воротин разлетелись в разные стороны, а надвратная башня рухнула. Путь в Гаттинару был свободен.

Лагерь бургундов был готов к штурму. Храбрые бриганды де Флока ворвались первыми, круша всё живое на своём пути. Храбрость – это желание жить, нередко превращается в готовность умереть. Шарль никогда не убивал людей, это сражение было для него первым. Но запах крови и близость добычи подстегнули его. Барон орудовал одновременно мечом и фальшионом[29], рубя направо и налево, не отставая от де Флока, Ла Гира и Ксентрэя.

Так они оказались на центральной площади города, совершенно озверев от крови и смерти, царивших вокруг. Гаттинары были застигнуты врасплох, сопротивление их быстро ослабело. Горожане пытались спастись бегством, но гибли едва переступив порог дома. Впрочем, и родные стены не могли их защитить от грабителей, врывающихся в дома несчастных.

Де Флок сражался рядом с Шарлем, как вдруг раздался выстрел. Робер упал, опираясь на меч, попытался встать из последних сил. Пуля пробила нагрудник. Он истекал кровью.

Барон увидел бландербас, торчащий из окна второго этажа дома, и тут же бросился туда с сильным желанием изрубить стрелявшего солдата на куски. Когда он вбежал на второй этаж, то никого не обнаружил в богатой гостиной. Зато «улов» был солидный. Сдёрнув расшитую серебром скатерть со стола, собрал всё, что попалось под руку: серебряную посуду, столовые приборы, изящные часы с камина, подсвечники. Шарль обошёл все комнаты, набив полный узел красивой дорогой одеждой.

Украшения женщины обычно хранили в спальне, и барон вошёл в комнату с твёрдым намерением поживиться. Портьера на окне слегка шевельнулась. Де Кастельмар, не раздумывая, рубанул мечом. Из-за портьеры на него рухнула молоденькая девушка с рассечённой головой. Шарлю стало не по себе от вида дергающегося в агонии тела, однако он быстро оправился, вспомнив истекающего кровью де Флока, которого достал меткий выстрел умирающей. Он сгрёб украшения с туалетного столика, схватил резной ларец и с полными узлами покинул дом.

Очутившись на площади, де Кастельмар увидел страшную картину: всё пространство было усеяно трупами гаттинар – солдат и горожан, – многие из них были в ночных рубашках, красных от крови. Наёмники насиловали женщин прямо на площади. Предприимчивый подросток, явно сын какой-то маркитантки, бегал среди трупов и снимал всё ценное. Пока наёмники удовлетворяли свою похоть, он ловко вырывал серьги из ушей их жертв.

Некоторые деревянные постройки горели. Шарль поискал глазами друзей. Он заметил их в ближайшем переулке. Аделина уже перевязала Робера, и повязка на его груди набухла от крови. Он с трудом поднялся.

– Как вы, капитан? – с тревогой спросил Шарль.

– Ничего… Надо идти, а то всю добычу без нас растащат. Я смотрю, вы уже прихватили кое-что?

– Да, есть немного… В вас стреляла девчонка!

– Что вы с ней сделали? Надеюсь, использовали как положено? – попытался пошутить де Флок, но тут же закашлялся.

– Увы, не успел. Я её убил…

Капитан ничуть не удивился: убивать на войне женщин, так же как и солдат, было обычным делом.

– Это ваша первая кампания, барон, а вы проявили себя, можно сказать, как умудрённый опытом полководец. Если бы не вы, гнить нам под стенами города ещё долго, да и неизвестно, чем бы всё закончилось. – Де Флок с трудом положил руку на плечо Шарля. – Выкарабкаюсь, на мне раны как на собаке заживают.

Вскоре появились Ла Гир и Ксентрэй, тоже нагруженные добычей и в сопровождении своих довольных подруг. Люси была увешана ожерельями и цепочками. Аньез помогала Ла Гиру нести мешки с награбленным добром.

– Отличный урожай! Держите, здесь ваша доля, – Ла Гир протянул Аделине увесистый мешок. Он хлопнул Шарля по плечу. – Не зря, капитан, вы взяли барона к себе в бриганд. Он сегодня герой!

В подтверждение его слов, Аньез повесила на шею Шарля толстенную серебряную цепь.

– Барон, вам подарок от отцов Гаттинары, – шутливо сказала она. – Победителю достаётся самое лучшее!

Неожиданно на площади появились люди виконта. Они кричали:

– Да здравствует победа! Слава бургундам! Давайте, выпьем вместе!

Наёмников долго уговаривать не пришлось. Туринцы не унимались:

– Виконт Понтремоли угощает всех! Отличное туринское вино! Присоединяйтесь!

– Нам тоже не мешает выпить, как вы считаете, капитан? – спросил Ксентрэй.

– Да, мы заслужили хорошую выпивку, – подтвердил де Флок.

– Странно всё это. Я бы не пошёл с людьми Понтремоли, – задумчиво произнёс Шарль. – Не нравится мне их внимание.

– Вы просто устали. Не так ли, барон? Слишком много впечатлений на первый раз, – ободрил его Ла Гир.

– Идём, повеселимся!

Вся компания потянулась за бесплатной выпивкой. Наёмники были довольны, они тащили поживу – кто мешками, а кто узлами. Вереница бургундов стекалась к городской ратуше. Никто и не заметил, как миновали ворота ратуши и оказались во внутреннем дворе. Наёмники были сосредоточены только на веселье и бесплатной выпивке. Но бесплатный сыр, как известно, бывает лишь в мышеловке. И мышеловка захлопнулась. В первый момент никто ничего понял, пока на балконе ратуши не появился Понтремоли.

– Я – хозяин своего слова: захотел – дал, захотел – взял обратно. Я приказываю вам сложить оружие и всю добычу. В противном случае вы будете уничтожены!

Для пущей убедительности лучники на стенах ратуши натянули тетивы, а германцы навели на бургундов аркебузы. Наёмники обомлели от такого предательства и вероломства. Взять город их руками и выкинуть потом ни с чем!

– Где граф Монферрай? Подать его сюда! – раздались крики обманутых.

– Монферрай вас предал! – с явным удовольствием сообщил Понтремоли. – Он получил от меня щедрые отступные и благополучно отбыл в свою Бургундию!

Такого наёмники не ожидали, их захлестнула волна возмущения. Де Кастельмар сразу понял, что Понтремоли не шутит и, если понадобится, откроет огонь. Словом, asta est fabula[30].

Кому нужны наёмники, кроме них самих? Кто будет их спасать? Вряд ли светлейший герцог Бургундский будет разбираться в случившемся, он получил немало золотых пистолей за то, что предоставил опытных воинов. Но остальное – воля Божья. Да, нужно поистине ангельское терпение, чтобы быть отцом христиан!..

Наёмники в отчаянии схватились за оружие. Понтремоли отдал приказ стрелять, и толпа перед ратушей резко поредела. Де Флока и его людей спасло лишь то, что они стояли почти у ворот, а германцы стреляли в середину толпы. Люси стало плохо, она схватилась за живот. Видимо, от испуга начались схватки.

– Мои люди откроют ворота с одним условием, – как ни в чём не бывало заявил виконт: – При выходе вы сложите оружие и добычу.

Де Флок, опершись на Кастельмара, Ла Гир и Ксентрэй, поддерживающие Люси с двух сторон, Аделина и Аньез вышли из ворот одними из первых. Их тщательно обыскали, сорвали все цепи и ожерелья, отобрали добычу и оружие, не оставив ничего, отпустили. И повозки, и лошадей также конфисковали. Люси становилось всё хуже, де Флок слабел на глазах, его лихорадило. В довершение кошмара начался проливной дождь. Было впечатление, что всё против них, и новый день не начнётся никогда. Недалеко от города возле дороги стоял разрушенный храм. Компания укрылась в его развалинах.

У Люси начались преждевременные роды. Она лежала мокрая на голой земле, нечего было даже подстелить. Аделина дала ей найденную в развалинах палочку и велела стиснуть зубами.