— Я думала, мы друзья. — Трэлла опустила подбородок, защищая голую шею, но он схватил девушку за волосы и откинул голову назад.

— А друзья должны делить все поровну.

— Ал! — Из груди Трэллы вырвался пронзительный крик, когда он уткнулся холодным, мокрым лицом в ее теплую, нежную шею. У девушки перехватило дыхание. Сопротивляясь и смеясь одновременно, она выгнулась, стараясь избавиться от давящего на нее тяжелого тела. Но обиженный противник вознамерился довести наказание до конца. Он легко удерживал в сильных руках изящную фигурку, продолжая тереться холодным как лед лицом о шею проказницы.

Потом Алан уже не смог бы сказать, как и когда это произошло. Детская возня уступила место чему-то другому.

От Трэллы исходил запах душистого мыла, и свежего снега, и чего-то еще, что можно было определить всего одним словом — женственность. О, эта нежная кожа, эти волшебные изгибы тела, такого близкого, такого манящего. Пальцы все еще держали девушку за волосы, но теперь в руках уже не было прежней силы. В них появилась нежность. Теперь Алан касался девичьей шеи легким движением губ.

Безумие. Настоящее безумие…

Алан поднял голову, намереваясь оторваться от соблазнительной шеи с пульсирующей жилкой внизу и прекратить пока не поздно это сумасшествие. А Трэлла смотрела на него горящими глазами, которые говорили, что она не безучастно принимает такое условие игры.

Тело девушки расслабилось, и мужчина почувствовал, как она слегка пошевелилась, чтобы распластаться в более удобной позе под тяжестью его веса. Надо подняться! — приказал себе он, глядя как зачарованный на пухлую нижнюю губу соблазнительного рта. Ну просто спятил, что еще можно сказать?

— Алан. — Слово прошелестело вместе с мягким выдохом.

Он снова опустил голову, обдавая девушку горячим дыханием. И опять какая-то часть его разума настойчиво предостерегала: этого не должно случиться. Но если у мужчины и был шанс образумиться и взять ситуацию под контроль своей воли, то недолго — Трэй подняла голову и, уничтожив ту небольшую дистанцию, которая еще разделяла их, ответила на призыв его губ.

Это легкое прикосновение подействовало на Алана, как разряд электрического тока, пронзивший тело насквозь. Он почувствовал острое сексуальное желание. Жадные губы обоих соединились. Девушка властно взяла инициативу в свои руки.

Сначала они робко обменялись поцелуями. Нежность ее губ, тепло девичьего тела, ее запах, ощущение шелковистых волос в руке — все это казалось Алану давно знакомым, словно было частью его самого.

Он прошелся языком по податливым губам, как бы прося разрешения проникнуть внутрь. Она с готовностью откликнулась на просьбу, и их языки встретились, что вызвало у обоих еще больший эмоциональный отклик. Алан ослабил напор, и девушка, подняв руки, запустила их в густую шевелюру его золотых волос. Она теснее прижималась к любимому по мере того, как поцелуй разжигал взаимную страсть.

И не было холода. И снег представлялся пуховой периной. Они предавались ласкам самозабвенно. То, что пытались в последние дни скрыть от самих себя, не могло не возгореться от малой искры вдруг вспыхнувшего обоюдного желания. Объятия были так жарки, что, казалось, снег под ними вот-вот растает.

Господи, какая свобода! Есть только нежность женских губ, ощущение беспредельной женственности, а значит, прочь все сомнения!

Как ни странно, но именно эта последняя мысль вернула Алана на грешную землю и заставила осознать, что он делает. Правда, не столько — что, а — с кем.

Алан попытался выбросить эту мысль из головы, но не смог. Он все еще ощущал пальцы Трэллы в своих волосах. Его рука хранила тепло ее тела.

Сол пристрелит меня как бешеного пса.

Как изнурительно это чувство вины! Сол доверял ему как самому близкому другу. Что с того, если он не знает, что сестра находится здесь. А знал бы, то не сомневался бы, что лучший друг позаботится о его младшенькой. И в круг забот жаркие объятия на снегу, разумеется, не входили.

Рука Алана скользнула под куртку девушки и остановилась на бедре, ощущая теплоту тела через ткань джинсов, Трэлла раздвинула ноги, чтобы острее ощущать твердость мужского естества. Алан почувствовал, как ее тело раскрывается навстречу ему, готовое принять его в свои глубины. Язык, раздвинув губы девушки, скользнул в рот, Трэлла слабо застонала. Одетые в теплые зимние одежды, они были близки к тому, чтобы совершить древнейший как мир ритуал любви. Алан мог овладеть ею прямо здесь, на снегу. Он мог раскрыть одежды и утонуть в ней, избавившись от нестерпимого томления, которое испытывал с того момента, как принес девушку в хижину и раздел ее.

Сила бушующего в нем желания настолько ошеломила Алана, что он прервал свой долгий поцелуй и уткнулся разгоряченным лбом в щеку Трэллы, слушая ее прерывистое дыхание и ощущая тревожное биение собственного сердца. Он чувствовал дрожь девушки и ее желание. Вот сейчас взять и отнести податливое тело в хижину, а там…

— Нет.

Это слово прозвучало скорее как стон, а не как твердое заявление. Что с ним происходит? Алан не мог вспомнить, когда в последний раз испытывал такое неистовое, парализующее всю его волю желание.

И все-таки вспомнил! Надо же — больше двадцати лет назад, а память еще хранит воспоминание! И этого было достаточно, чтобы вскочить на ноги.

— Алан?

Трэлла ошеломленно уставилась на него, пораженная внезапной сменой настроения. Глаза девушки потемнели, щеки горели. Он видел, что она еще трепещет от желания, и это вызывало новый приступ страсти. Всего-то и надо сейчас — поднять ее на руки и дойти до постели. Всего-то…

— Вставай, резко произнес он.

И не стал дожидаться, как она отреагирует на окрик. Видимо, боялся, что, если Трей взглянет на него своими зелеными глазами, он не выдержит.

— Алан? Что случилось?

Что случилось? Случилось то, что он по прежнему хотел ее. Трэлла облизнула губы, будто могла еще ощутить на них ответный поцелуй. Алан сжал кулаки, чтобы удержаться от соблазна и не схватить девушку в объятия.

— Холодно, — нашел он вроде бы подходящее для оправдания слово. Трэлла онемела от такого простого объяснения. — Я не хочу, чтобы ты простудилась, — добавил он, устыдившись своей неуклюжести. — Пойдем греться, — сказал он, пропустив мимо ушей ее слабую попытку пошутить, и направился к двери. Трэлла с минуту стояла не двигаясь, только ее глаза неотступно следили за удаляющейся фигурой мужчины. Его явно что-то расстроило. Что?

— На этом ставим точку. Без повторения! — Алан швырнул перчатки в сторону стола, промахнулся, но и бровью не повел. — Нам с тобой нельзя быть вместе! Никогда! — Добавил он сердито.

Девушка медленно расстегнула куртку, стараясь скрыть дрожь в пальцах. Избегая хмурого мужского взгляда, сняла куртку и с преувеличенной аккуратностью повесила ее на гвоздь.

— Ну? — нетерпеливо произнес Алан, глядя на девушку, продолжавшую молчать.

— Что ну? — спросила она спокойным тоном.

Если бы освещение в хижине было более ярким, то он бы заметил ошеломленный взгляд Трэллы и, возможно, понял бы, что в действительности она далеко не так спокойна, как старается казаться. Алан видел с ее стороны совершенное равнодушие к тому, что лично его потрясло. И тогда ярость охватила его. Ему захотелось схватить ее за плечи и встряхнуть. Или… Или целовать до тех пор, пока она не задрожит в его руках, не лишится своего дурацкого покоя.

Бормоча проклятия, Алан отвернулся и судорожным движением руки прошелся по волосам. Он, видимо, сошел с ума. Проклиная себя за слабость, только и думал, как бы снова схватить ее в объятия и целовать, целовать.…

— Это не может повториться снова. — Слова усиливались твердостью тона.

— Почему? — простодушно спросила она.

— Почему? — повторил он удивленно.

— Вот именно…. Почему нет?

— Потому что нет, — рявкнул Алан. Он шагнул к печке, распахнул дверцу и подбросил в топку несколько поленьев.