Иезуит кивнул.

— Идите с Богом, — сказал он и повернул назад, к дому. В этот раз Майкла О'Малли пригласили не в главный дворец. Тайными тропами провели через сад в маленькое здание, где его ожидал Акбар. Слуги исчезли, оставив их вдвоем.

— Это дом Кандры, — сказал Акбар. — Под этим именем известна здесь твоя племянница. Это слово пришло из древнего санскрита и переводится как «Лунный свет». Я сказал Кандре, что хочу представить ей христианского священника. Все готово к тому, чтобы вы покинули Лахор на рассвете. Вы поедете к побережью с моей личной охраной и как можно скорее.

— Вы сказали, есть ребенок… — начал Майкл.

— Наша дочь, Ясаман Кама Бегум, — сказал Акбар.

— Я не уверен в необходимости забирать дитя, ваше величество. Не знаю, как муж Велвет воспримет новость о том, что у нее есть ребенок от другого человека.

— И ты думаешь, я отдам свое дитя вашим европейским фанатикам? — взорвался Акбар. — Никогда! Она останется здесь, со мной!

— А как относится к подобной перспективе моя племянница? — озабоченно спросил Майкл.

— Нам придется убедить ее, священник, тебе и мне. Пойдем. Кандра ждет нас.

Увидев Велвет, Майкл еще раз подивился ее красоте. В ее кремовой коже не было ни единого изъяна, и он понял, почему Властитель назвал ее Кандрой.

— Это тот священник, о котором я говорил тебе, моя роза, — сказал Акбар.

Она взглянула на него своими изумрудными глазами. Через секунду она узнала его:

— Дядя Майкл?

— Да, Велвет, это я. — Майкл О'Малли раскрыл ей свои объятия.

— Дорогой дядюшка! — Она повисла на нем. — Я уже не надеялась увидеть кого-нибудь из родных! О, как чудесно, что ты здесь! — Она крепко обняла его и отступила на шаг, чтобы лучше рассмотреть. — Ты ответил на мои мольбы, дядюшка! Теперь я смогу отослать с тобой домой Пэнси и ее малютку сына. Она так старалась приспособиться, но очень скучает по Дагалду, и вообще это нечестно, что он до сих пор не знает, что у него есть сын.

— Дорогое дитя, я приехал, чтобы забрать домой тебя, — сказал Майкл О'Малли.

— Но, дядя Майкл, я не собираюсь возвращаться в Англию. Когда ты расскажешь моим родителям, как я счастлива здесь, они все поймут. Уверена, что мой муж и повелитель позволит им навестить меня здесь, в Лахоре, или в моем дворце в Кашмире. Они должны увидеть свою внучку. Пэнси! Пэнси! Иди сюда скорее!

В комнату поспешно вошла другая молодая женщина, и Майкл отстраненно подумал, что она чем-то напоминает ему камеристку Скай — Дейзи.

— Да, миледи?

— Пэнси, это мой дядя Майкл О'Малли, епископ Мид-Коннота. Он приехал, чтобы забрать тебя и маленького Даги домой! Разве это не чудесно?

— О миледи! Я не могу покинуть вас! — запротестовала Пэнси.

— Еще как можешь! О, Пэнси, ты же — не я, ты не вдова и тебе не надо начинать жизнь заново. Твой Дагалд жив, у вас есть право на счастливую жизнь. А у маленького Даги есть право познакомиться со своим отцом. Ты много сделала для меня. Я знаю, что ты здесь несчастлива. Я хочу, чтобы ты поехала домой с дядей Майклом.

— О миледи… — Пэнси начала всхлипывать.

— Она дочь Дейзи, — сказала Велвет своему дяде. — Она так же предана мне, как ее мать моей матушке. Мне больно расставаться с ней, но ей так будет лучше. Ее малыш не очень хорошо переносит местный климат, особенно летнюю жару.

— Велвет, дитя мое, ты не дослушала меня, — сказал Майкл О'Малли. — Ты тоже должна вернуться со мной в Англию. Твой муж жив и с нетерпением ждет твоего приезда.

— Мой муж сидит рядом со мной, дядюшка.

— Я говорю не о Великом Правителе, Велвет, а о твоем законном муже, единственном твоем муже в глазах нашей церкви. Тебя ждет Александр Гордон.

— Александр Гордон мертв, дядя Майкл. Он умер два года назад. Он отдал свою жизнь за честь какой-то потаскухи, — непримиримо ответила Велвет.

— Нет, мое дитя. Александр Гордон жив и здоров. Он был тяжело ранен, но в суматохе, последовавшей за его ранением, кто-то сказал, что он мертв, и твой брат Патрик, не проверив, сломя голову помчался к тебе объявить, что ты овдовела.

— Нет! — Велвет зажала себе рот рукой. — Нет! Он мертв! Он мертв!

Акбар обнял ее и нежно прижал к себе.

— Не надо, любовь моя. Не усугубляй и так достаточно тяжелое положение. Этот человек — твой дядя, брат твоей матери. Он когда-нибудь был обманщиком или человеком, способным на всякого рода уловки? Стал ли бы он лгать тебе в деле столь первостепенной важности?

Ока отрицательно покачала головой. Взглянув на Акбара, спросила:

— Что же теперь будет с нами? Я была замужем за Александром Гордоном всего три месяца. И вот уже больше года — ты мой муж. У нас ребенок. Я не покину тебя! — Ее глаза были полны слез.

— Я не могу держать в женах жену живого человека, Кандра. Больше ты не принадлежишь мне. Ты его, и я должен отправить тебя назад к твоему собственному народу, на твою родину. Я должен поступить так, хотя для меня самого это смертельный удар.

— Нет! Нет! Нет! — Она исступленно трясла головой, волосы у нее растрепались, шпильки летели во все стороны, Прильнув к нему, она встала на колени, обхватив его за ноги. — Не отсылай меня от себя, мой повелитель. Я буду твоей наложницей, если не могу быть женой. Я буду самой последней рабыней в твоем дворце, только не отсылай меня. Я люблю тебя! Я слишком люблю тебя, чтобы жить без тебя. — Ее глаза молили его так же, как и ее голос. — Ах, я не вынесу этой боли! — зарыдала она.

И опять Акбар почувствовал, что ему не хватает воздуха, как это уже случилось с ним недавно. Она разбивает ему сердце. Он любил ее больше всего на свете, даже больше своих детей. Он тоже не знал, как будет дальше жить без нее, но придется, ибо Бог предопределил, что ей не суждено быть его. Он нежно поднял ее, убрав ей волосы с лица. Затем, сделав знак Майклу О'Малли оставаться на месте, Акбар увел Велвет в их спальню, где рядом с их кроватью спала в своей колыбели Ясаман. Он наполнил два кубка сладким вином и, улучив момент, чтобы она не видела, нажал потайную пружину на одном из своих перстней и высыпал находившийся там под камнем белый порошок в один из кубков. Потом, обернувшись, подал кубок Велвет. И, потянув за руку, усадил на постель.

Глядя ей прямо в глаза, он поднял кубок, и они выпили.

— Судьба сыграла с нами злую шутку, Кандра, но если мы не будем подчиняться Божеским законам, то опустимся до уровня животных, разве не так, моя роза? Нам обоим предстоит быть очень храбрыми, но тебе потребуется еще больше этой храбрости, потому что я не позволю тебе взять с собой Ясаман.

— Неужели ты собираешься разлучить меня с дочерью? — жалобно прошептала она. — Ей всего шесть месяцев от роду. Как же она потом узнает меня, если ты заберешь ее сейчас себе?!

— Подумай, Кандра! Твой ум очаровал меня. Что за жизнь уготовлена ей в твоей Англии? Примет ли ее твой муж? Думаю, что нет. Я знаю христианские законы, и у тебя дома мой ребенок будет считаться незаконнорожденным. Что сможет вся твоя любовь поделать против жестоких насмешек и язвительных пересудов, которые будут сопровождать ее всю жизнь? Что будут думать другие твои дети о незаконнорожденной сестре? Нет, Кандра. Ясаман имеет право вырасти, окруженная любовью и заботой. Она — принцесса королевского дома Моголов, и такой я ее и выращу! Я не позволю никому хоть в чем-нибудь навредить ей, и хотя силой обстоятельств я вынужден расстаться с тобой, моя любимая английская роза, я ни за какие блага на свете не расстанусь с плодом нашей любви.

Она слышала, что он говорит, и понимала смысл его слов, но ее сердце разрывалось от любви к дочери.

— А ты не думаешь, что я чувствую то же самое? Если уж мне суждено быть оторванной от тебя, почему я не могу иметь хотя бы нашего ребенка? Она станет мне утешением.

— Ты полюбишь вновь, Кандра. Ты заново научишься любить своего Алекса, как ты это уже однажды сделала, и у тебя будут другие дети, чтобы заполнить пустоту в твоей жизни. У меня же больше не будет ничего, любовь моя. Без Ясаман ты будешь для меня только сладким сном. И кроме того, как я уже говорил, ребенку лучше остаться со мной. — Его тон был непреклонен.