А она в это время сосредоточит свое внимание на раскопках. Тут были новые люди, предстояли новые встречи. У съехавшихся экспертов будет чему поучиться.

Она снова оглядела каньон. Как же плохо, что Донни и Майк не могут видеть этого. Если бы ее братья были здесь вместе с ней, они бы вообразили целые страницы истории – точно так же, как делали это детьми. Она прекрасно помнила то время, когда все они наперегонки воображали, что живут в древние века в разных странах. Вот они – все трое – то гладиаторы на арене Колизея, то ораторы на ступенях Парфенона, или же солдаты Моора, берущие в плен замки в Испании…

Что же случилось с племенем, которое жило здесь? Восемь веков назад они исчезли, оставив свои жилища, и никто до сих пор не знает, почему. Правда ли, что они пришли из Мексики и вернулись туда же?..

Скоро об этом узнает весь мир. После того как доктор Дэвидсон покажет всем каменные таблички. Осень снова оглядела каньон. Плато по другую сторону Ручьев было идеальным местом для лагеря археологов. Большие кусты отбрасывали прохладные тени. Трава густо устилала землю. Да, это было отменное местечко! Можно было бы наслаждаться созерцанием его, вместо того чтобы изнывать от одиночества, которое охватывало ее, когда она думала о своих братьях и Джессе.

В тот вечер каньон был переполнен звуками – звоном посуды, потрескиванием костра, постукиванием молотков по палаточным колышкам, монотонным бормотанием голосов… Все это резко контрастировало с той глубокой тишиной, к которой привыкла Осень. Дела шли хорошо, если учитывать то, что это первый день с гостями.

Несмотря на различные мелкие неурядицы, вечер выдался отличным. Теперь те, кто покончил с едой и обустроился на ночь, собирались группой вокруг лагерного костра. Осень облокотилась спиной на красную глыбу песчаника позади нее. Силы ее были на исходе. И все же интуитивное чувство заставляло ее быть начеку. Ученым не терпелось увидеть скорее эти таблички, и Осень не осуждала их. Завтра наступит исторический момент. И пока ей казалось, что тут собрались люди, близкие по духу, что они будут вместе, чтобы работать и жить в такой сплоченности в течение нескольких ближайших месяцев.

Осень задумалась о том, возникнут ли какие проблемы, и тут же взгляд устремился к Конни Тернер, которая сидела на своем спальном мешке рядом с другими четырьмя корреспондентами. Она состроила капризную гримасу, потирая свои истертые ноги. К счастью, она останется здесь на день или два.

Осень оглядела всех ученых и экспертов-искусствоведов. Все они явно были заядлыми археологами. Одетые в походную одежду и крепкие ботинки, они сидели у костра. Два человека постарше разговаривали с доктором Дэвидсоном, и по тону их беседы Осень поняла, что они знакомы с профессором много лет, – возможно, с самых первых раскопок. Все эти годы она думала, что ее учитель был одиночкой. А тут оказалось, что его знакомые внезапно прибывают отовсюду. Она улыбнулась про себя, продолжая осматривать местность.

Джесс Баррен бренчал на гитаре, развлекая собравшихся популярными западными песнями. Волнующие звуки гитары зачаровывали Осень. Она заметила, как тихие голоса наполняют иным смыслом то, что несла с собой мелодия изначально. Слова песен рассказывали о приключениях, испытаниях и отваге. Мужские голоса звенели силой, готовой достойно встретить бури. Когда Джесс дарил своей аудитории простодушные улыбки, глаза собравшихся ответно сверкали в ночи.

Осень изучала лицо Джесса и не могла понять причины неожиданного возвращения к предупредительности сегодня днем, после обеда. С момента ее стычки с Риккером и Арло он был внимателен и дружелюбен. Если это означало, что он собирается восстановить их отношения, она будет счастлива, но по-прежнему начеку – ее сердце было слишком изранено, чтобы еще раз испытать боль. Кроме того, у нее было чувство, что его внимание к ней увлекало не только их двоих. Возможно, он играл на публику. В конце концов, ученые и репортеры представляют собой одну из наиболее впечатлительных групп людей…

Конни Тернер встала перед ней и загородила Джесса. Журналистка склонилась над певцом и дала ему что-то – возможно, чашку кофе. Их смех уносился в ночь. И Осень резко поднялась, неожиданно расстроенная.

Конни была привлекательна, и, кроме того, она похожа на тех женщин на двух фотографиях, которые висели у Джесса на ранчо. Блондинки, видимо, ему были больше по вкусу.

Голос Конни донесся до костра.

– Могу заверить вас, что я бы с удовольствием воспользовалась теплой ванной, которая у вас дома.

Джесс улыбнулся:

– Она по-прежнему там. Послезавтра вы вернетесь на ранчо.

– Слава Богу. Такие примитивные условия хороши для всех этих амазонок. А я предпочитаю пить вино из хрусталя, поданное прямо в постель.

Смех Джесса совершенно убил Осень. Она прикрыла глаза и на мгновение сумела отогнать от себя увиденное. Легкий ветерок касался ее щек, когда она вслушалась в знакомые звуки: сквозь гул голосов ей была слышна песнь древесной лягушки – и ее крик производил тягостное впечатление. На нее вдруг нашла тоска по одиночеству, которое полюбилось ей в последний год. Вначале ее пугали все эти ночные звуки, но теперь она к ним привыкла, и они были ей желанны. Пустыня казалась безбрежной и одинокой, но она научилась ценить эту своеобразную красоту.

– Только не говори мне, что ты спишь, – пробормотал совсем рядом тихий голос.

Осень открыла глаза и обнаружила, что она пристально смотрит в серебристо-серые глаза. Неожиданное блаженство охватило ее. Она улыбнулась Джессу.

– Это невозможно в такой шумной компании, – отозвалась она, поинтересовавшись, почему он больше не беседует с королевой телевидения.

– Похоже, у нас есть все, что требуется для раскопок. – Джесс продолжал удивлять ее, когда он сел на глыбу, на которую облокотилась она. – У нас есть топограф, картограф, стратограф. Целая команда. Хотя я удивляюсь, почему они не взяли с собой побольше студентов.

Осень перевела взгляд туда, где Вейн Карсон сидел, сортируя свой и профессорский багаж.

– Я думаю, что доктор Дэвидсон просил не отрывать их от обычных занятий.

– И тебе по-прежнему нравится заниматься этими раскопками?

– Это дает мне чувство единения с родиной. Я провела год в походах по этим местам. – Она прервалась, чтобы разглядеть лица в кругу, освещенные пламенем костра. – Когда-нибудь я снова привыкну к толпе. И снова буду рада, если рядом окажется кто-то, с кем можно будет поговорить. Для разнообразия.

Джесс опустился и уселся на песок рядом с ней.

– Я хотела выяснить, где моя настоящая семья. Думаю, этим я причинила сильную боль своим близким.

Джесс не реагировал на ее слова. Его выражение лица осталось неподвижным даже тогда, когда они встретились глазами.

– Они участвовали в твоих поисках?

– Нет! Родные сыновья моих приемных родителей, Донни и Майк, до сих пор думают, что я ненормальная. – Она пожала плечами. – Может быть, они не хотят думать о том, что в моих жилах течет индейская кровь?

Она поежилась. Она была начеку и напряженно всматривалась, как он пытается спрятать ярко вспыхнувшее чувство. Но то было слишком мимолетное наблюдение, чтобы она точно могла сказать, что это было именно так.

Она закрыла глаза и оперлась затылком о скалу. Она вспоминала своих братьев. Они думали, что она навязывалась тем, кому не нужна, из-за легкомыслия.

Братья – это было еще не все, только половина того, что мешало ей установить связь со своими навахскими родственниками. Ее мать также сопротивлялась всяческим попыткам связаться с кланом. Но удивительным было то, что именно отец оказался тем человеком, который понял ее желание найти свои корни, единственным, кто одобрил ее. Кроме того, он знал цену семейным узам. О’Нилы были дружной семьей и хранили, как сокровище, историю семьи, которая восходила к тем временам, когда род владел замками в Ирландии.