После назидательного монолога два бронированных бугая подхватили Роберта подмышки, вытащили его из труфорума и поволокли по бесконечно длинному коридору. Роберт не сопротивлялся, и его ноги безвольно бились о стыки на бетонном полу. Наконец, открыв одну из дверей, охранники бросили его на топчан.

"Проиграл…"

Страж понимал, что если он не смог сдержать Ужас и Тьму в первый раз, то тем более не сможет сделать это и в последующие. Отныне он будет падать все ниже и ниже, с каждой новой процедурой все более деградировать, превращаясь в послушного зомби. Звеньевой не хотел становиться боевым насекомым, а потому во что бы то ни стало необходимо придумать способ покончить с собой. Но сейчас сил не хватало даже на мыслительный процесс. Завтра… он непременно подумает об этом завтра…

Роберт закрыл глаза и провалился в забытье.

Когда Роберт открыл глаза, то обнаружил себя перед зеркальным небоскребом, устремляющимся в заоблачную высь. Страж огляделся. Он стоял на обочине широкой дороги, вдоль которой располагались разнокалиберные дома, такие же зеркальные, как и небоскреб, но высота их была ниже. Роберт вновь посмотрел с любопытством на архитектурного гиганта из стекла. Он заметил подъезд, но направиться к нему, чтобы войти, все еще не решался.

Где‑то за его спиной прокричала сова. Причем, судя по крику — это была не простая ночная хищница, а гигантская, с человеческий рост, а, может быть, и больше. Звеньевой вздрогнул и медленно повернулся. Сзади, напротив зеркальных домов, находился лес. Или, скорее, роща. Но дикая, совершенно запустелая. Только сейчас он заметил, что смеркается. И сгущающаяся мгла имеет особую силу. Она будто придавливает к земле, выворачивает наизнанку, вызывает странное необузданное желание рвать и крушить все на своем пути. Вновь послышался совиный крик. Сердце Роберта сжалось, и он почувствовал, как липкий страх скребется внутри, жаждет вырваться наружу и превратить человека в беспомощное и забитое животное. Из рощи медленно выползал клубящийся туман. Страж отступил на два шага. В молочной мгле послышалось хлопанье крыльев.

Роберта вдруг затрясло. Так его не знобило никогда в жизни, но он чувствовал, что бежать нельзя. Стоит ему поддаться ужасу — и все, невидимая птица настигнет и… жутко подумать, что будет после этого. Роберт начал отступать к небоскребу. Медленно. Шаг за шагом. Туман уже выполз на дорогу. Под его воздействием асфальт начал оплавляться, закипать, пузыриться, издавая отвратительные щелкающие звуки. Звеньевой чуть ускорился. Он уже был на ступеньках подъезда, когда услышал новый пронзительный крик ночной хищницы. Она, казалось, выражала свое недовольство тем, что жертва осмеливается сопротивляться. На какое‑то мгновение Роберту вдруг подумалось, что он совершает величайшее святотатство, пытаясь избежать своей участи — стать ужином для могучей птицы сумрачных просторов. Он посмотрел на медленно наплывающее молочное марево. Переливаясь, выкидывая щупальца, оно словно манило к себе и уже не казалось столь жутким как вначале.

— Великая честь… — прошептал страж не своим голосом, — великая честь для меня…

Но тут же левая ладонь почувствовала холод дверной ручки. Недолго думая, Роберт вошел в небоскреб.

Он оказался внутри просторного холла, стены которого были исписаны иероглифами. Звеньевой почти не знал китайского, а потому не мог понять, что они означают. В углах холла был навален всякий хлам: черепки, статуэтки, какие‑то обломки непонятного назначения, зонтики, куски бумаги и так далее.

Роберт увидел лифт и направился к нему. Внутри здания страж немного успокоился, но все же тревога не хотела полностью отпускать его. Где‑то снаружи слышалось громкое хлопанье крыльев. Он вызвал лифт и вошел внутрь. В кабине Роберт увидел кнопки. Странно: нумерация начиналась не снизу вверх, а наоборот — сверху вниз.

1 — Вход и Выход

2 — Три властителя и Пять императоров

3 — Ся

4 — Шан

5 — Си Чжоу

6 — Дун Чжоу

7 — Хань

Дальше Роберт не стал читать, он нажал семерку. Дверцы закрылись, где‑то внизу слабо загудело. Через какое‑то время звеньевой оказался в коридоре. Он шел по нему, ища взглядом кабинет директора. Ведь если ты приехал на этаж, то нужно обязательно найти главного на нем. Наконец, Роберт нашел дверь с надписью "Гао — цзу". Он вошел без стука.

За столом — страж не мог определить его форму и цвет — сидел лысый китаец в строгом костюме европейского покроя с бородкой длиною с кулак. Звеньевой узнал его. Это был основатель династии Хань император Лю Бан.

— Мне интересно, почему ты пришел именно в этот дом, именно на этот этаж и именно ко мне? — Лю Бан кисло улыбнулся и сделал пригласительный жест.

— Меня все время преследует цифра семь, — сказал Роберт, присаживаясь.

— А разве не ты нажал в лифте семерку? — удивился Лю Бан, — может, не она преследует тебя, а ты ее?

— Я как‑то не думал об этом, — произнес страж не совсем уверенно.

Император извлек из ящика стола портсигар, достал оттуда две сигары, одну предложил собеседнику. Роберт отказался.

— Извини, я перепутал тебя с твоим напарником, который в случае предательства должен тебя ликвидировать, — Лю Бан достал зажигалку в виде дракона и подкурил, — но ты ведь не предатель?

— Я боюсь им стать, — сказал звеньевой.

— После седьмого укола WC-75 это уже будешь не ты, так что волноваться тебя нечего, — император пустил колечко и, расплывшись в блаженной улыбке, произнес, — все‑таки охренительно классная вещь кубинские сигары, жаль, что во времена моей жизни их еще не придумали.

Роберт с удивлением посмотрел на Лю Бана.

— Я люблю крепкие выражения, — сказал он, — я ведь только крестьянский сын. Представляешь, крестьянский сын становится императором. Вашей хваленой Европе такое и не снилось даже через полторы с лишним тысячи лет, — Лю Бан пустил еще одно колечко и продолжил:

— Вы вообще, белые, много на себя берете. Англичане, те, которые еще ислам не приняли в прямом и переносном смысле, до сих пор считают себя основателями свобод. Мол, они первые в мире додумались в своих великих ремонстрациях до того, что король не помазанник божий, а народ имеет право и обязан свергнуть тирана. А ведь у нас в Китае испокон веков считалось, что династия, потерявшая мандат Неба, не должна царствовать в Поднебесной.

Роберт молчал.

— Но мы отвлеклись, — сказал император, — значит, ты гонишься за семеркой, а находишь похотливую узурпаторшу.

— Мне не нужно… — начал звеньевой и осекся.

— Да, — Лю Бан улыбнулся, и улыбка эта была странной, неопределенной, то ли презрительной, то ли сочувственной, то ли просто учтиво надменной, — у вас, варваров, семерка считается символом счастья. Все мы гонимся за счастьем. И даже те, кто отрицают это, бессознательно ищут его. Мы хотим, чтобы нам было комфортно. И поступаем в соответствии со своими представлениями об этом. Мотивация… да? Так ведь это у вас называется?

— Я не очень понимаю… — сказал Роберт.

— Но вот какая проблема, — продолжил император, — семерка, как и любая цифра, имеет тысячу значений. Это может быть "единение" или "войско", или "сила", или "бессилие", или "начало упадка". В результате мы достигаем совершенно не тех целей, которые ставили в самом начале. Как там сказано у вас, варваров: "не ищите своего", да?

— Я не смогу с этим разобраться, — пробормотал звеньевой, — мне не распутаться.

— Роберт, — укоризненно произнес Лю Бан, — гордиев узел не распутывают, его разрубают. Вот ты создаешь психические заготовки, сливаешься с ними в одно, входишь в роль, превращаешься в другую личность. Есть "влюбленный страдалец", а есть "убийца неверных" и понятия о счастье у них разные. А ты никогда не думал, что "Роберт Гордеев" — это тоже психозаготовка? Просто укоренившаяся в твоем теле с самого детства. Психозаготовка "Роберт Гордеев" любит психозаготовку "Машу Зайцеву". Психозаготовка "Роберт Гордеев" страдает. Но ведь это не ты страдаешь, а твоя психозаготовка.