В 1870-е годы, не выдержав папиросной конкуренции, предприятие Жукова прекратило существование. Фамилию удачливого фабриканта, однако, будут вспоминать еще долго, ибо она увековечена его современниками, в частности, литераторами. Так В. В. Крестовский, автор «Петербургских трущоб», писал: «Пар от пуншевого стакана и дым «жукова», испускаемый из длинного черешневого чубука, наполняли комнату особенным благоуханием».

Современник фабриканта, между тем, справедливо отмечает: «Успех Жукова возбудил ревность в других, и мало-помалу развелось у нас столько табачных фабрик, что теперь их по несколько на каждой улице».

Все так, однако табак Жукова еще долго спрашивали не только в Петербурге, но и далеко за его пределами.

С начала 1850-х годов Жуков жил в доме 2 по Лештукову переулку (ныне переулок Джамбула), в квартире 19 — тогда дом числился под номером 71 по набережной Фонтанки, а ныне по набережной Фонтанки, 80. На этом переулке Жуков владел в разные годы как минимум тремя домами. Право, стоило бы отметить последнее пристанище Василия Григорьевича мемориальной доской в память об этом поистине уникальном человеке, без которого история Петербурга неполна (а история Лештукова переулка — тем более!). Переулку Джамбула, носившему с конца XVIII века фамилию лейб-медика Ж.-А. Лестока, до неузнаваемости искаженную петербуржцами, давно бы пора вернуть его исконное имя. Как и нынешней улице Жукова (не путать с проспектом Жукова, названным в честь маршала Г. К. Жукова). Улица Жукова впопыхах была наименована 4 августа 1923 года в честь безликого и давно и заслуженно забытого коммунистического функционера. Не следует ли и ей возвратить ее родное название — Варваринская улица?

В 1840-е годы в Петербург в качестве специалиста-гидропата[23] прибыл немецкий барон Йозеф Гоффман. Не найдя работы по профессии, он в начале ноября 1852 года открыл на Невском проспекте, в «Пассаже», небольшую табачную лавку с мастерской и занялся в ней изготовлением папирос на продажу. В Петербурге выходца из Галиции, бывшего католического священника, ставшего к 1850-м годам бароном Йозефом Гупманом де Балбелла, не-состоявшегося гидропата, сделавшегося табачником, стали называть на русский манер — Осипом Михайловичем.

В 1868 году московский 1-й гильдии купец, потомственный почетный гражданин Роберт Шпис (1819–1897) и фридрихсгамский, а также санкт-петербургский 1-й гильдии купец, потомственный почетный гражданин Вильгельм Стукен (1821-?; занимался биржевыми операциями в фирме «Стукен и Шпис») совместно с временным санкт-петербургским 2-й гильдии купцом[24] Йозефом Гупманом (в учредительных документах он также назван «австрийским помещиком») основали табачную фабрику «Общество табачных изделий «Лаферм»» (Гупман, правда, в то время находился в Дрездене, где владел другой табачной фабрикой, что не помешало ему стать основателем и петербургского производства). Первое время фабрика помещалась на Невском проспекте, 46 (дом купца Лихачева, на месте которого в 1902 году по проекту Л. Н. Бенуа было построено здание Московского купеческого банка). С целью расширения дела В. Стукен и Р. Шпис в 1870 году купили земельный участок площадью 447,5 акров на углу 9-й линии и Среднего проспекта Васильевского острова, принадлежавший немецкому архитектору Карлу Ивановичу Лоренцену.

В 1874 году Шпис приобрел дрезденскую фабрику Гупмана «Лаферм» («Laferme»), а в 1881 году получил и долю Стукена в петербургской фирме. В том же году из-за разногласий между компаньонами фирма «Стукен и Шпис» прекратила свое существование. Новые таможенные пошлины на импорт табака, введенные для более успешного развития табаководства на юге России, привели к кризису фирмы «Лаферм», которая импортировала табак с Балкан и из Турции. Сын Роберта Шписа, Альберт, взял на себя руководство с намерением восстановить репутацию фирмы. В 1889 году фабрика купила 486 квадратных метров производственной площади у Я. Н. Цизирева на 11-й линии Васильевского острова, в 1898-м — 600 квадратных метров у Е. Н. Попова на Среднем проспекте, в доме 38, и в 1906 году — 600 квадратных метров у англичанина Шеперсона на 9-й линии. В 1892 и 1895 годах на табачную фабрику «Лаферм» работали архитекторы Юлий Юльевич Бенуа и Рудольф Карлович Мюллер (Миллер). По их проектам были надстроены производственные корпуса и возведен домовый флигель (впоследствии вошел в состав других зданий). Кроме того, в конце XIX века фирма регулярно приобретала земельные участки на побережье Черного моря, где находились большие табачные плантации.

Фабрика «Лаферм» добилась права именоваться «Поставщик Высочайшего двора» и помещать герб Российского государства на своих изделиях. В 1870 году она стала паевым товариществом (устав его был утвержден Александром II в январе). Это первое в мире производство по выпуску сигарет.

Папиросы на фабрике выпускали меньшей величины, чем у Миллера, и из лучшего табака. Тонкие и длинные назывались «Ферезли», короткие и толстые — «Пажеские», на две или три затяжки — «Антракт». Успех этих папирос, в особенности «Ферезли», был исключительный. Эти папиросы курили все, независимо от возраста и положения. В водевиле «Нет действия без причины» (француза Ж.-Ф.-А. Байяра в обработке П. С. Федорова) актриса М. В. Самойлова приводила зрителей в неописуемый восторг исполнением куплетов на избитый мотив какой-то польки, начинавшихся так:

«Приобретенные нами американские паровые машины вырабатывают по 200 000 папирос в сутки», — сообщала реклама товарищества «Лаферм» в 1890 году. И предлагала попробовать новые папиросы «Барские»: «Ни одна фабрика в России не в состоянии отпускать за такую цену таких превосходного качества папирос». Наверное, так и было. В 1913 году руководители фабрики писали, что «начало папиросной промышленности было положено фабрикой «Лаферм» в России, и опять-таки Т-вом «Лаферм», в середине прошлого столетия эта промышленность была перенесена в Германию и благодаря продаже русских папирос «Лаферм» проникла почти во все страны мира». Действительно, к началу XX века папиросы и сигареты «Лаферм» были хорошо известны в Европе (прежде всего следующие марки — «Друг», «Ира», «Дюшес», «Прима»).

С 1898 по 1912 год оборот фабрики утроился, особенно быстро росла прибыль. Альберт Шпис писал брату Георгу, что «Лаферм» — исключительно выгодное предприятие, приносившее прибыль аж до 33 %. О реакции брата удачливого предпринимателя на эту цифру мы ничего не знаем, но нам она внушает некоторое сомнение — уж слишком велика.

В чем сомневаться не приходится, так это в том, что возведенные в 1908–1913 годах производственные корпуса фабрики (архитектор Роман Иванович Кригер; Васильевский остров, Средний проспект, 36/40) — не просто табачная фабрика, а памятник архитектуры в стиле «модерн».

В начале XX века на петербургской фабрике «Лаферм» было занято 1500 рабочих, а перед началом Первой мировой войны их было уже 2560.

Поначалу на фабрике не было никакой механизации. Для резки табака использовался так называемый «греческий станок», состоявший из корыта и прикрепленного к нему ножа, который поднимался и опускался вручную. Коленом левой ноги табак прессовался в корыте и ладонью левой руки подавался под нож. За 10–12 часов работы вырабатывалось 40–50 фунтов (около 20 килограммов) табака. Позднее появился станок с рычагом-ножом, который также приводился в движение рукой, но нога в работе уже не участвовала. За 10 часов с помощью этого станка можно было приготовить уже до 100 килограммов табака. Потом у этого станка появилось маховое колесо, которое приводил в движение рабочий, называвшийся «вертелыциком».