– Довольно долго прожил я на свете, – сказал этот лучший и милейший из всех старых слуг, – но не ожидал, что когда-нибудь придется мне увидеть что-либо подобное. Вот стоит дом, а здесь стоит мистер Фрэнклин Блэк – и он повертывается спиной к дому и идет ночевать в наемной квартире!

Он пошел вперед, качая головой и ворча.

– Остается произойти еще только одному чуду, – сказал он мне через плечо, – это когда вы, мистер Фрэнклин, того и гляди, вздумаете вернуть мне семь шиллингов и шесть пенсов, которые заняли у меня в детстве.

Этот сарказм привел его в лучшее расположение духа. Мы миновали домик привратника и вышли из ворот парка. Как только ступили мы на нейтральную почву, обязанности гостеприимства (по кодексу морали Беттереджа) прекратились и вступили в силу права любопытства.

Он приостановился, чтобы я мог поравняться с ним.

– Прекрасный вечер для прогулки, мистер Фрэнклин, – сказал он, будто мы только что случайно встретились с ним. – Предположим, что вы все-таки отправились бы во фризинголлскую гостиницу, сэр…

– Да?

– Тогда я имел бы честь завтракать у вас завтра утром.

– Приходите ко мне завтракать на Готерстонскую ферму.

– Очень обязан вам за вашу доброту, мистер Фрэнклин. Но говорил-то я, собственно, не о завтраке. Мне кажется, вы упомянули о том, что имеете нечто сказать мне. Если это не секрет, сэр, – сказал Беттередж, вдруг бросив окольные пути и вступая на прямую дорогу, – я горю нетерпением узнать, что привело вас сюда так неожиданно?

– Что привело меня сюда в прошлый раз? – спросил я.

– Лунный камень, мистер Фрэнклин. Но что привело вас сюда сейчас, сэр?

– Опять Лунный камень, Беттередж.

Старик вдруг остановился и посмотрел на меня, словно не веря своим ушам.

– Если это шутка, сэр, – сказал он, – боюсь, что я немного поглупел на старости лет. Я ее не понимаю.

– Это не шутка, – ответил я. – Я приехал сюда снова продолжать следствие, прерванное при моем отъезде из Англии. Я приехал сюда сделать то, что никто еще не сделал, – узнать, кто украл алмаз.

– Забудьте вы этот алмаз, мистер Фрэнклин! Послушайтесь моего совета, забудьте вы этот алмаз! Проклятая индийская штучка сбивала с пути всех, кто к ней приближался. Не тратьте ваших денег и сил в самое цветущее время вашей жизни, сэр, занимаясь Лунным камнем. Как можете вы надеяться на успех, когда сам сыщик Кафф запутался в этом деле? Сыщик Кафф, – повторил Беттередж, сурово грозя мне пальцем, – крупнейший сыщик в Англии!

– Решение мое твердо, старый друг. Даже сыщик Кафф не убедит меня. Кстати, рано или поздно мне придется с ним посоветоваться. Слышали вы что-нибудь о нем за последнее время?

– Кафф вам не поможет, мистер Фрэнклин.

– Почему?

– В полицейских кругах произошло после вашего отъезда событие, сэр. Знаменитый Кафф вышел в отставку. Он нанял маленький коттедж в Доркинге и по уши увяз в разведении роз. Он сам написал мне об этом, мистер Фрэнклин.

– Это ничего не значит, – ответил я. – Мне просто придется обойтись без помощи сыщика Каффа. А для начала я должен во всем довериться вам.

Возможно, что я сказал это несколько небрежно. Как бы то ни было, что-то в моем ответе обидело Беттереджа.

– Вы могли бы довериться кому-нибудь и похуже меня, мистер Фрэнклин, могу вам сказать, – произнес он ворчливо.

Его тон и некоторая растерянность в голосе подсказали мне, что он располагает какими-то сведениями, которые не решается мне сообщить.

– Вы можете помочь мне в поисках улик, которые ускользнули от внимания сыщика Каффа. Знаю, что это вы в состоянии сделать. Ну, а могли бы вы сделать что-нибудь, кроме этого?

– Чего же еще вы ожидаете от меня, сэр? – с видом крайнего смирения спросил Беттередж.

– Я ожидаю большего, судя по тому, что вы недавно сказали.

– Пустое хвастовство, мистер Фрэнклин, – упрямо ответил старик. – Есть люди, родившиеся хвастунами на свет божий и до самой своей смерти остающиеся таковыми. Я один из этих людей.

Оставался только один способ воздействия на него.

Я решил воспользоваться его привязанностью к Рэчел и ко мне.

– Беттередж, обрадовались бы вы, если бы услышали, что Рэчел и я опять стали добрыми друзьями?

– Если вы сомневаетесь в этом, сэр, значит, я плохо служил вашей семье все эти годы.

– Помните, как Рэчел обошлась со мной перед моим отъездом из Англии?

– Так отчетливо, словно это случилось вчера. Миледи сама написала вам об этом, а вы были так добры, что показали ее письмо мне. В нем было сказано, что мисс Рэчел считает себя смертельно оскорбленной тем участием, которое вы приняли в отыскании ее алмаза. И ни миледи, ни я, и никто не мог угадать почему.

– Совершенно справедливо, Беттередж. Я вернулся из путешествия и нашел, что Рэчел все еще считает себя смертельно оскорбленной мной. Я знал в прошлом году, что причиной этого был алмаз. Знаю, что это так и теперь. Я пробовал говорить с нею – она не захотела меня видеть. Пробовал писать ей – она не захотела мне ответить. Скажите, ради бога, как это понять? Узнать правду об исчезновении Лунного камня – вот единственная возможность, которую Рэчел мне оставляет!

Мои слова, по-видимому, заставили его взглянуть на дело с новой стороны. Он задал мне вопрос, показавший, что я наконец-то поколебал его.

– У вас нет недоброго чувства к ней, мистер Фрэнклин?

– Я сердился, когда уезжал из Лондона, – ответил я, – но сейчас все прошло. Я хочу заставить Рэчел объясниться со мной, и ничего более.

– Предположим, вы сделаете какое-нибудь открытие, сэр, – не боитесь ли вы, что благодаря этому открытию вам станет что-нибудь известно о мисс Рэчел?

Я понял его безграничное доверие к своей барышне, продиктовавшее ему эти слова.

– Я верю в нее так же, как и вы, – ответил я. – Самое полное открытие ее тайны не может обнаружить ничего такого, что могло бы уменьшить ваше или мое уважение к ней.

Нерешительность Беттереджа после этих слов исчезла окончательно.

– Если помогать вам – дурно, мистер Франклин, – воскликнул он, – то могу сказать только одно: я так не думаю. Я поставлю вас на путь открытий, а затем вы пойдете по нему сами. Помните вы нашу бедную служанку Розанну Спирман?

– Разумеется.

– Вы всегда подозревали, что она хочет что-то вам открыть насчет Лунного камня?

– Я ничем иным не мог объяснить ее странное поведение.

– Вы можете рассеять свои сомнения на этот счет, мистер Фрэнклин, если вам угодно.

Пришла моя очередь стать в тупик. Напрасно старался я разглядеть в наступившей темноте выражение его лица. Охваченный удивлением, я несколько нетерпеливо спросил, что означают его слова.

– Не торопитесь, сэр! – остановил меня Беттередж. – Мои слова означают только одно: Розанна Спирман оставила письмо, адресованное вам.

– Где оно?

– У ее приятельницы в Коббс-Голле. Верно, вы слышали, когда были здесь, сэр, о Хромоножке Люси – девушке, которая ходит с костылем?

– Дочери рыбака?

– Точно так, мистер Фрэнклин.

– Почему же письмо не было отослано мне?

– Хромоножка Люси – своенравная девушка, сэр. Она захотела отдать это письмо в ваши собственные руки. А вы уехали из Англии, прежде чем я успел написать вам.

– Вернемся тотчас назад, Беттередж, и сейчас же заберем это письмо!

– Сейчас поздно, сэр. Рыбаки экономят свечи, и в Коббс-Голле рано ложатся спать.

– Вздор! Мы дойдем туда за полчаса.

– Можете, сэр. А дойдя, вы найдете дверь запертой. – Он указал на огни, мелькавшие внизу, и в ту же минуту я услышал в ночной тишине журчание ручейка. – Вот ферма, мистер Фрэнклин. Проведите спокойно ночь и приходите ко мне завтра утром, если вы будете так добры.

– Вы пойдете со мной к рыбаку?

– Пойду, сэр.

– Рано утром?

– Так рано, как вам будет угодно.

Мы спустились по тропинке, ведущей на ферму.

Я почти ничего не помню об этом вечере на Готерстонской ферме.