Альберт несколько минут лежал без движения. Затем медленно встал с нар и пару раз присев — сделал несколько физических упражнений руками. Ему хотелось умыться и почистить зубы. Урчание воды в унитазе в углу лишь дразнили.

Земский закурил сигарету. От табака немного закружилась голова. Альберт подошел к двери и прислонил ухо к железной плоскости. В коридоре была слышна возня. Шаги и негромкие голоса.

Вдруг замок лязгнул. Альберт испуганно отскочил от двери. В проеме стоял старшина. Усатый и седой охранник со связкой ключей. Осмотрев камеру, он недовольно махнул рукой:

— Фу! Накурил! Что, курево, тебе передал кто — то?

Альберт промолчал.

Старшина потряс связкой и махнул головой:

— Ладно, на выход. На санкцию к судье. С вещами!

— Хм, у меня нет вещей.

— Значит — выходи просто! — милиционер отступил в сторону — оставляя проход.

Алберта провели по коридору все в туже следственную комнату. Когда он вошел во внутрь, то непроизвольно поморщился от яркого солнечного света. Он пробивался через грязное зарешеченное окно — причудливо преломляясь в паутине немытых стекол.

В комнате находилось несколько человек. В центре за столом сидел толстый и лысый мужчина в черном костюме и внимательно рассматривал бумаги. Рядом с ним стояла Воропаева. На ней был одет темно синий форменный прокурорский китель и юбка. В углу на стуле сидела Егорова. Рядом с ней еще один мужчина в сером костюме. На вид ему было около пятидесяти. Седая шевелюра и темные густые брови. В противоположенном углу тоже на табуретке сидел Хвалько — он пристально уставился на Альберта.

Лысый толстяк в черном костюме поднял голову и посмотрев безразличным взглядом на Альберта спросил:

— Гражданин Земский?!

— Да…

— Так, что вы можете пояснить по факты вашего задержания и содержания под стражей — писклявый голос толстяка не сулил не чего хорошего.

Альберт пожал плечами.

— Альберт Петрович — вы скажите все, что вы думаете о своем задержании, — вступила в разговор Егорова.

Она кивнула головой и добавила:

— Перед вами федеральный судья Антон Борисович Моисеев. Сейчас решается вопрос о вашем задержании. Прокуратура настаивает на вашем содержании под арестом еще на девяносто суток. То есть на время следствия! Вы сами то — как считаете? Мы тут без вас рассматривали материалы уголовного дела. Теперь Антон Борисович хочет услышать ваше мнение и ваши возражения, если таковые имеются.

Толстяк неожиданно улыбнулся и более миролюбивым тоном сказал:

— Да, конечно Альберт Петрович, считаете ли ваше содержание под стражей законным, если нет то почему? За, что вас задержали и какие вы имеете возражения?

Альберт смутился. Посмотрев на Воропаеву, которая прятала глаза, он тихо ответил:

— Ну, как — конечно задержали меня не за что. Вернее не того. То есть. Это стечение обстоятельств. Я просто оказался в не том месте в не то время.

— Поясните поподробнее?! — толстяк откинулся на стуле.

— Ну, в общем. Следователь прокуратуры считает, что это я убил гражданина Путятина. Так она говорит, что все улики против меня.

— Ну а вы то сами?! — толстяк наводил на ответ.

— Нет, конечно. Никого я не убивал. Товарищ судья! Какой я убийца! Я пришел к Путятину по его личной просьбе. И в момент его убийства то же пострадал. Получил удар рукояткой пистолета.

— А телесные повреждения у гражданина Земского зафиксированы? — спросил он брезгливо у Воропаевой.

Та смутилась и занервничала. Это было видно по ее рукам. Она то и дело перебирала бумаги на краю стола.

— Ваша честь. Ссадина на голове имелась, но она не серьезная, я приняла решение не вызывать мед работников.

— Ну, а в протоколе места осмотра есть это? — судья буравил недобрым взглядом Елену.

Было видно, что он настроен к ней негативно.

— Да ваша честь. Это есть.

— Значит, гражданин Земский говорит правду?

Он мог получить удар по голове?

— Ну, да…

— Ваша честь. Мы считаем, что этот удар нанес ему покойный Путятин в момент борьбы… — робко подал голос Хвалько.

Судья повернулся к нему и спросил:

— Кто это мы?!

— Ну, следствие.

— Вот как?! А с каких это пор оперативный работник считает за следователя прокуратуры?

— Да, ваша четь — такая версия выдвигается, — вступилась за Хвалько Воропаева.

— Так. А, еще какая версия?

— Ну, еще есть версия, что действительно на месте убийства были еще посторонние. Это нельзя исключать. — Елена сказала это подавленно.

Ее ответ получился не убедительным. Егорова воспользовалась этим. Она встала и ткнув пальцем в протокол пояснила:

— Видите ли, ваша честь. Охранники поясняют, что на момент приезда у моего подзащитного не было оружия. Один из них произвел досмотр. Поэтому, утверждения представителя прокуратуры, о причастности, моего к клиента, к убийству — не состоятельны. Ведь если мой клиент — главный подозреваемый, то, как он пронес оружие, и вообще — как мог ему нанести удар по голове покойный Путятин, если он лежал под столом! Тем более еще даже нет заключения баллистической экспертизы — откуда, с какого места делались выстрелы!

Судья почесал лысину и посмотрев на Воропаеву пожал плечами.

— Ну, я пока вижу, что доводы защиты — гораздо состоятельны. И потом, как я понимаю гражданин Земский — известный тележурналист, и вряд ли он скроется от следствия. Поэтому лучший здесь выход — подписка о невыезде. Я думаю на этом и надо покончить! Вы согласны гражданин Земский?!

— Но ваша честь! — попыталась возразить Елена. — Земский, может оказать давление на следствие — путем собственного расследования и самовольного поиска преступников! Он может помешать. Поэтому он должен оставаться под стражей!

— Позвольте? Вы говорите самовольного поиска преступников? Значит, вы сами, не до конца уверены — в виновности Земского? — взвизгнул судья.

— Да, но…

— Никаких но! Санкции на арест нет! Все господа! Попрошу следующего! А то тут я смотрю на арест еще восемь человек! Время нет! — лысый отодвинул от себя папки с делом и кивнул Воропаевой.

Та собрала их со стола и направилась к выходу. На ходу она громко сказала:

— Гражданин Земский, зайдите в кабинет к старшему, оперуполномоченному Хвалько, оформим подписку о невыезде.

Хвалько — покрасневший и злой вышел из кабинета — хлопнув дверью. Альберт стоял в нерешительности. Егорова встала и потянула его за руку:

— Вот и все! Я же вам обещала, тут делов то на минуту! Идите к Воропаевой, а я буду ждать вас на улице.

Земский повернулся и посмотрел на соседа Егоровой — седого мужчину. Тот тоже внимательным взглядом смотрел на Альберта. Земский хотел, было спросить у Егоровой — кто это, но сдержался.

Хвалько сидел хмурым за столом и стучал ручкой о пепельницу — голову Дзержинского. Чугунный череп сносил его удары героически. Воропаева, напротив — улыбнулась, когда Земский, зашел в кабинет. Она кивнула на стул:

— Садись узник совести.

— Да спасибо, я уж постою — насиделся, — обиженно сказал Альберт.

— Да ладно тебе. Отпустили ведь. Надеюсь — не сильно мрачную ночь провел.

— Хм, как сказать. Давай пиши свои бумаги. Я хочу поехать домой. Мне вымыться надо.

Елена села за стол и стала писать. Хвалько закурил. Пристально посмотрев на Альберта, он миролюбиво сказал:

— А ты ведь, как, оказывается, был прав.

— То есть? — не понял Альберт.

— Ну, когда ты сказал, что к этому Сазонову приходила Злобина.

— И что?

— Она действительно приходила.

— Вот как?!

— Да, мы опросили Сазонова. Он опознал ее по фотографии.

— Ну вот! Я же говорил! А вы мне не верили! Теперь все меняется!

— Хм, да уж. Теперь точно все запуталось. К тебе в телекомпанию, приходит женщина — к которой позже приходишь ты. Ее убивают. Но почему она не предупредила тебя, когда вы с ней разговаривали? Почему она пришла тайно — к твоему шефу?