— Спасибо, Поля, я в коттедж.

— Разве Игорь не с остальными?

— Нет, напарница, ему нельзя светиться. Он — телохранитель хозяина, который выкарабкался из могилы и вот-вот потребует к ответу.

— А прикидывался ты убожеством классно, Валера.

— А с тобой можно завышать планку? У тебя к разным людям разная требовательность, Поля. И избави Бог заявить о себе серьезно.

— Далеко пойдешь, напарник.

— Твоими молитвами.

Простились мы тепло, но торопливо.

Моя квартира была в порядке. Я сняла целлофановые чехлы, пропылесосила, сделала влажную уборку и спустилась к Вику. Он тоже к себе не заглядывал дней десять, что ли? Я повторила уборочные маневры, ласково подзывая, а когда не подействовало, и приманивая тунцом кота. Но тот, крадучись, наматывал вокруг меня круги. На вид Котька был ничего себе животным, однако от самостоятельности он испантерился вконец. Похоже, зверь на меня охотился из засад. Никогда больше не доверю его полковнику. Я нажарила картошки, нетерпеливо вспорола жестянку с селедкой и перечистила немало рыбы. Лучку в нее, растительного масла и капельку уксуса. Сейчас обожрусь и помру молодой. Шарахнув рюмку водки, наевшись и приняв нелечебную ванну, я растянулась на кровати Измайлова и поняла, что санаторий мне приснился. Тут на одеяло запрыгнул хвостатый мученик черепахового окраса. Он опасливо подобрался ко мне, обнюхал, как собака, и вдруг врубился головой в ладонь с басовитым восторженным мурлыканьем.

Утром я обнаружила неразутого и нераздетого Измайлова храпящим на диване в зале. Хоть бы раз показался мне в таком великолепном костюме. Ладно, не в костюме, в этих носках. Его собственность или реквизит ФСБ? Второе ближе к истине, Вику не заработать на прикид из эксклюзива. Но в нем он здорово похож на тех, кто принципиально мнет и рвет пиджаки, купленные в бутиках. Новые русские? А чем хуже наши мальчишки, которые на школьном выпускном тушили сигареты в бутерброды с икрой?

— Спятили? Это же ИКРА, — вразумляли их девочки, склонные купить себе двадцатую кофточку, сэкономив на еде.

— Да мы вашу икру ложками на завтрак…

Выпендреж — великое дело. Может помочь подняться, а может опустить, смотря что внутри у человека. Когда-то магазины пустовали, и я выбирала вино в киоске. Знакомых сортов не было, пришлось изучать этикетки. За мной стоял пропойца из конченных и звенел мелочью на пиво. Мне не хотелось, чтобы он меня подгонял, поэтому я готовилась пропустить его к окошку по первому требованию, а затем продолжить. Но мужик упивался моими муками выбора. Наконец я ткнула в бутылку пальцем.

— Девушка, не горячитесь, — заплетающимся языком предостерег алкоголик. — Вам ведь не надираться. Посидите с нарядными подружками, выпьете по рюмашке, поболтаете про своих мальчиков и моду. Для этого подойдет вон тот нектар, который вы сразу отодвинули. Неказист, да, зато качество вековое.

— Давайте его, — сразу согласилась я.

— Кого вы слушаете, — разъярилась продавщица, впаривая мне самое дорогое пойло.

Кого? Довыпендривавшегося. У него был такой чистый голос, когда он независимым от спиртного девчонкам советовал, чем насладиться. Этот больной, горький голос не лгал. Отменное грузинское вино мы тогда попробовали…

— Поленька, прости, вымотался.

Вик уже принял вертикальное положение и теребил волосы пятерней.

— Ты когда пришел?

— В шесть. Мы с котом съели картошку с селедкой.

— Что конкретно ел кот?

— Селедку. Ржаной хлеб. И вроде луком хрустел.

— Ясно.

— Поля, я, ей-Богу, кормил его и раньше. Он такая тварь сообразительная, заначки делает.

У тебя жить захочешь, сделаешь.

— Чем в санатории кончилось, Вик? И кончилось ли?

— Я привез твои вещи. Душ приму и все распишу в деталях. Если будешь стряпать завтрак коту, кинь в сковородку и на мою долю.

Оказывается, слушать Измайлова и представлять себе место действия замечательно. Детали он всегда только обещает. Но на сей раз, когда говорил: «Они стали подтягиваться к шевелевской фирме», я не спрашивала: «А это далеко? А забор высокий? А они какие?» и т.д. Вик был донельзя доволен моей понятливостью. Итак, Паша со «строителями» график не нарушили. Напичкали деда, выставили посты и прямиком двинулись к сейфу. Им позволили его вскрыть. После чего арестовали.

— Все? — спросила я.

— Все, — ответил Измайлов.

— У тебя совесть есть?

— Есть.

— Тогда поделись, что было в сейфе и каким манером милиционеры стадом подкрались к заводу? Я одна шумела, будто косяк бегущих носорогов.

— Косяк носорогов, детка?

— Не юли.

— В сейфе содержались финансовые документы из разряда двойной бухгалтерии. Так, по мелочи. А брали ребят известные тебе спортсмены: бронежилеты под куртки, маски на лица, и вперед по исхоженным в безделье тропам.

— Крайнев сразу узнал в них специалистов этого профиля. А я подумала, что он рехнулся.

— Он не был в курсе.

— Значит, молодец. Вик, а тренер? Он их начальник, так?

Измайлов помедлил. Смущенно помедлил! Потер темя. Будто приглашал мозги посоветоваться. Потом принялся перебирать звуки:

— M-м… н-да… э…

— Вик, он убрал Инну с бандитского пути Паши с вашей подачи? То есть, прости меня, бедняжка Инночка, с моей? Ведь это я тебе все про нее выложила.

— Поленька, шансов найти мужика у нее не было.

— Был! Только я постеснялась ей об этом сказать.

— Интригующе. Ну-ка…

— Парик долой, приклеить ресницы, надеть черное открытое платье и двигать в богемный бар.

— Поля! Если бы она была способна на такое, никто бы от нее не отказался. А тренер вовсе не начальник. Бедолага, просился на амбразуру, только бы к этой самой Инне не приближаться. Но опыт, детка, надо использовать богатый опыт старых кадров. Лишь они умеют поухаживать, влюбить и внушить, что в койку сразу неприлично.

— А молодые кадры?

— Может, и удалось бы в качестве суперзадания навязать им более бурный роман, но ведь разорили бы на премиях. Кто же из призванных выбирать согласится за жалованье…

— Не смей. Ты Инну в глаза не видел, — взыграло во мне чувство женской солидарности.

— В данном случае я полностью доверяю Крайневу, тренеру и Паше.

— Крайнев-то тут причем?

— Она его неустанно совращала за твоей спиной, дурочка моя. Сначала подозревали всех и во всем, так что ему пришлось детально докладывать о ее активности. Тебе эти детали не нужны.

— «Ты меня не сглазишь»…

— Поговори сама с собой, раз возникла потребность.

И он унесся в управление, посулив вернуться рано. Надеясь, что «рано» означало сегодня, а не послезавтра, я провозилась у себя, стерилизуя комнату Севы и внушая Котьке: «Твой кошмар позади». Он не верил и таскался со мной даже в туалет.

Измайлов позвонил в шесть и пригласил меня к себе. Я долго не могла сообразить, что он дома, выглянула в окно, дабы не пропустить зрелища красного снега, потом вытребовала полчаса и оделась, как на дипломатический прием. А то он меня в приличном виде давно не лицезрел. Однако Вика мои ухищрения загнали в тину уныния:

— Откуда ты знаешь о приготовлениях?

— Каких?

— Не прикидывайся, если уж выбрала это платье.

— Перетрудился, милый? Я просто хотела тебя покорить.

— А я тебя поблагодарить.

Вот это да! Он ресторан в комнате сымитировал. Понатыкал в каждый угол букеты роз, и от переизбытка они напоминали веники. Зато с хрусталем вкус удержал его на краю. Еще одна салатница — и создалось бы впечатление, что хозяйка выставила на стол всю посуду с целью помыть ее и сервант. Так, готовить не готовил, но товарооборот дорогого продуктового магазина оживил заметно. Вино, как обычно, чудесное. Дано человеку, дано. И сам небрежно элегантен, будто не милицейский полковник, а аристократ, подавшийся в богему на выходные. Что ж, подобное надо поощрять.

— Ты достоин оваций.

Он улыбнулся, словно достоин большего. Отлично, получи.