— Я спортом занимался.
— Прыжками, что ли?
— Почему прыжками? — удивился Кадилин.
— По балконам хорошо сигаешь. — И пучеглазый засмеялся, довольный своей шуткой.
— В футбол я играл.
— Да ты че?! — искренне удивился пучеглазый. — В высшей лиге?
— А ты думал во дворе, что ли? В ней самой. Сергея Кадилина из «Спартака» помнишь?
При упоминании этой знаменитой фамилии пучеглазый едва не подавился огурцом, который он за секунду до этого успел отправить в рот. Поэтому Семе, сидевшему рядом, пришлось несколько раз ударить приятеля ладонью по спине.
— Так ты тот самый знаменитый Кадило? — откашлявшись, спросил пучеглазый.
— Тот самый, — подтвердил Кадилин. — Вернее будет сказать — то, что от него осталось.
— Это же надо! — всплеснул руками пучеглазый. — Сам Кадилин со мной ханку жрет. Да у меня твой портрет лет пятнадцать назад над кроватью висел. И сейчас любого мужика на улице останови, спроси у него, кто такой Серега Кадилин, и тебе каждый ответит: это эпоха.
— То-то я смотрю, что ты эту «эпоху» в лицо не сразу узнал, — огрызнулся Сема.
— Молчи, гнида, удавлю, — произнес пучеглазый, однако в его голосе не было слышно особой злости. — Да по этому случаю надо выпить.
И он собственноручно разлил в стаканы содержимое бутылки. Когда все три стакана были осушены, пучеглазый спросил:
— Как же так, Серега, ты — такая знаменитость и бомж?
— Думаешь, я один такой? — По губам Кадилина скользнула грустная усмешка. — Вон сколько знаменитых артистов, спортсменов, ученых по уши в дерьме оказались. А простых трудяг? Да что там говорить? Другие нынче герои.
— В этом ты прав, — легко согласился с его доводами пучеглазый. — Такая страна была, а во что ее превратили? Даже у нас, у воров, все поменялось. Раньше все было ясно: с одной стороны мы, с другой — менты. А сейчас? Мы недавно с Семой хату одного «нового русского» заделали. Так он, падла, по нашему следу каких-то отморозков отрядил. Пришлось все обратно возвращать, да еще еле ноги унесли. Вот и получается: нам теперь не ментов приходится больше опасаться, а вот таких отморозков.
— А сегодня в «клоповнике» вы того грабанули? — в свете вышесказанного резонно спросил Кадилин.
— Сегодня как раз того, — ответил пучеглазый. — Здесь наводка надежная. Однако чего мы на ворах застряли? Давай лучше про футбол. Я «Спартак» просто о-бо-жа-ю.
— Во-во, совсем шизанулся на этом деле, — подтвердил слова своего коллеги Сема. — Недели две назад делали с ним «гутен морген», то есть утром грабили, а в хате до гребаной матери всякого барахла — шмотки, техника. Так этот шизоид, — и Сема ткнул огурцом, зажатым в руке, в сидевшего напротив него пучеглазого, — увидал на стене календарь с изображением «Спартака» и, что ты думаешь, заставил уйти голяком. Говорит: «Не могу обижать своего кореша — болельщика «Спартака». Ну, не мудак?
— Ты сам мудак, Сема, — ответил пучеглазый. — Сколько тебя учу, а все равно без толку. Не время нас делает, а мы — время. Хрен с ним — со спартаковским болельщиком. Но ты ведь, падла, месяц назад чуть ветерана войны, Героя Советского Союза не грабанул. Хорошо, я рядом оказался. Ладно молодняк наглый пошел, но ты-то домушник тертый, не шелупонь какая-нибудь.
— Ну, вот опять завел свою марксизму-ленинизму, — досадливо махнул рукой в сторону приятеля Сема. — Ты че, в натуре, и за столом меня лечить будешь?
Пучеглазый ничего не ответил — только еще раз с досадой отмахнулся от своего приятеля и вновь повернулся к Кадилину.
— Серега, я знаешь как тебя любил, когда ты в «Спартаке» играл? — положив руку на плечо футболисту, спросил пучеглазый. — Я даже на зоне футбол по телику почти не пропускал. А когда ты болгарам пенальти не забил, я чуть не удавился, в натуре.
— Жаль, что у тебя не получилось, — хохотнул уже изрядно захмелевший Сема.
Однако пучеглазый и на эту реплику приятеля не отреагировал и продолжил свой диалог с футболистом:
— Но тебя, Серега, с этой бородкой и длинными волосами, в жисть не узнать. Тебе надо обязательно побриться. У меня есть офигенная бритва под названием «Жиллетт». Помнишь: «Жиллетт» — лучше для мужчины не-е-ет»? И обязательно клево одеться. Ты же эпоха в нашем футболе, а выглядишь, извини меня, как чухло задрипанное. Короче, мы тебя с Семой оденем, ты будешь у нас как огурчик.
— И обуем, — вновь вставил реплику Сема.
— Не надо, мужики, — попытался протестовать Кадилин. — Спасибо и на том, что к себе позвали.
— Что значит — не надо? — возмутился пучеглазый. — Я сказал, что сделаю из тебя опять человека, значит, так и будет. Какие-то твари бесталанные будут на крутых тачках разъезжать, а ты, который столько для нашего спорта сделал, бомжевать? Вот уж нет! Кстати, почему твой родной «Спартак» на тебе крест поставил? Они что — не знают, в каком дерьме ты оказался?
— У них, Вова, других проблем хватает, — ответил Кадилин.
— Во народ! — в сердцах всплеснул руками пучеглазый. — Бабок немерено, а чтоб помочь своему корешу — отсос! Ведь таких, как ты, футболистов — раз-два и обчелся. Да достигни ты таких же успехов в нашем воровском деле, неужели бы мы позволили тебе в бомжи скатиться? Да не в жисть!
— Я сам во многом виноват, — грустно резюмировал Кадилин. — Когда из «Спартака» ушел, на всех разобиделся, пить начал. Вот и допился до того, что стал никому не нужен.
— Что ты гонишь? — продолжал возмущаться пучеглазый. — Народ-то о тебе помнит. Да ты приди сегодня на стадион перед матчем, скажи, кто ты есть, — на части разорвут, А знаешь почему? Потому что ты звезда настоящая, а не дутая. Два года назад на зоне я специально корешей собрал и устроил диспут о футболе. Так почти все помнят ваш «золотой» спартаковский состав начала восьмидесятых. Причем не только по именам, но и по номерам. А ты говоришь — не нужен!
Кадилину стало лестно столь высокое мнение о себе, и он, посчитав, что слова здесь не нужны, благодарно пожал пучеглазому руку. Добротная водка «Абсолют» делала свое дело, и все трое собутыльников были уже изрядно навеселе. Однако закругляться никто не собирался.
— Мне, Серега, обидно, что люди, которые столько сделали для своей, блин, родины, сегодня стали никому не нужны, — продолжал возмущаться пучеглазый. — Взять того же Героя Советского Союза, к которому мы с Семой месяц назад заявились. Как же убого он живет по сравнению с каким-нибудь самым задрипанным «новым русским»! А мы-то с Семой знаем, как они живут, — в стольких квартирах побывали. Чего там только нет: джакузи, биде, пол с подогревом, бары под потолок, камины. Полгода назад вскрыли дачу одного спортивного чиновника — так у него унитаз позолоченный. Можешь себе представить?
— Могу, — ответил Кадилин и тут же внезапно вспомнил о своем обидчике — функционере от спорта, который был запечатлен в неприглядном виде на видеопленке.
В следующую секунду он достал из-под рубашки злополучную кассету и, положив ее на стол, спросил:
— А ты видел, Вова, как эти спортивные чиновники трахают друг друга в зад?
Пучеглазый, а также его приятель с удивлением уставились на пластмассовую коробку, лежавшую на столе, и в течение нескольких секунд осмысливали только что услышанное. Наконец пучеглазый спросил:
— Тут что — порнуха?
— Она самая, — ответил Кадилин. — Только наша — отечественная.
— И кого там в дежку долбят?
— Я же говорю — шишку спортивную, которая меня в свое время из футбола турнула. Я совершенно случайно в том «клоповнике», откуда мы сегодня еле ноги унесли, сел видак смотреть и обнаружил вот эту кассету. Включил, а там — пидоры. И один из них — мой старый знакомый.
Пучеглазый взял кассету в руки, осмотрел ее со всех сторон, как будто боялся подлога, после чего спросил у Семы:
— У нас видак пашет?
— Угу, — ответил Сема, язык которого уже не поворачивался.
— Тогда пошли, — произнес пучеглазый и первым поднялся из-за стола.
Новенький телевизор «Samsung» с видеомагнитофоном той же марки стояли в дальней комнате напротив одноместной тахты. Похлопав по телевизору ладонью и как бы между прочим сообщив, что «эту технику они с Семой стырили у какого-то барыги-торгаша», пучеглазый засунул кассету в нутро видака и взялся за пульт. Смотреть фильм стали с самого начала. Зрелище оказалось настолько захватывающим, что даже Сема, который на кухне уже начал клевать носом, внезапно проснулся и во все глаза уставился на экран.
