— Хорошая история, — сказал Варт, ибо история, видимо, кончилась.

— Мне очень жаль, — сказал Мерлин, — что только ты один и можешь получать от меня дополнительное образование, но с другой стороны, меня, видишь ли, только для того и прислали.

— Но я не понимаю, какой вред будет для Кэя, если он тоже его получит.

— И я не понимаю. Но ведь и Равви Иаханан не понимал, для чего нужно было чинить стену того скупердяя.

— Нет, это-то я понял, — неуверенно сказал Варт, — но, по-моему, корова все-таки зря умерла. Ну хоть разочек можно мне взять с собой Кэя?

Мерлин мягко сказал:

— Быть может, что хорошо для тебя, для него окажется дурно. А кроме того, припомни, он ведь ни разу не попросил, чтобы его во что-нибудь превратили.

— Все равно он этого хочет. Ты ведь знаешь, я люблю Кэя, и, по-моему, люди его просто не понимают. Ему приходится изображать гордеца, потому что он боязливый.

— Ты так и не понял, о чем я толкую. Ну превратился бы он прошлой ночью в дербника и оробел бы, и не выдержал испытания?

— А откуда ты знаешь про испытание?

— Здравствуйте, опять двадцать пять.

— Ладно, — упрямо сказал Варт. — А если бы он выдержал испытание и не оробел? Я не понимаю, зачем обязательно предполагать то, а не это.

— Издеваешься ты надо мной, что ли! — горячо воскликнул волшебник. — Ты, похоже, ничего нынче утром не понимаешь. Что ты хочешь, чтобы я сделал?

— Преврати меня с Кэем в змей или еще во что. Мерлин сорвал очки, швырнул их о пол и растоптал обеими ногами.

— А-а, разрази меня Кастор и Поллукс до самых Бермуд! — выкрикнул он и тут же с пугающим ревом исчез.

Варт так и сидел, озадаченно уставясь на пустое кресло наставника, когда несколько мгновений спустя Мерлин вновь объявился. Он лишился шляпы, а борода его была вся спутана, словно бы бурей. Он снова сел и разгладил дрожащими пальцами мантию.

— Зачем ты это сделал? — спросил Варт.

— Я не нарочно.

— Ты что, хочешь сказать, что Кастор и Поллукс так и сдули тебя на Бермуды?

— Пусть это будет тебе уроком, — ответил Мерлин, — не бранись. И вообще, давай поговорим о чем-нибудь другом.

— Мы говорили о Кэе.

— Да, и вот что я собирался тебе сказать, как раз перед тем, как отправился — э-гм! — сбирать росу с Бермудских островов. Превратить Кэя во что бы то ни было я не могу. Я не получил такой власти, когда был послан сюда. Почему так — ни ты, ни я сказать не способны, — но факт остается фактом. Я пытался намекнуть тебе на некоторые причины, его породившие, но ты их не принял, прими, стало быть, сам факт, в голом виде. А теперь, будь добр, помолчи, пока я не овладею вновь дыханием и шляпой.

Варт сидел тихо, а Мерлин закрыл глаза и принялся что-то бормотать про себя. Вскоре на голове его появилась смешная высокая черная круглая шляпа. То был цилиндр.

Мерлин с отвращением оглядел его, горько сказал:

— И это у них называется службой доставки!

И вернул цилиндр обратно в воздух. Покончив с этим, он гневно вскочил и воскликнул:

— Поди сюда!

Варт с Архимедом посмотрели один на другого, гадая, что это значит, — Архимед все это время просидел на подоконнике, любуясь видом, ибо он, разумеется, никогда не расставался с хозяином, — впрочем, Мерлин не обращал на них никакого внимания.

— И что? — гневно спросил Мерлин, ни к кому зримому не обращаясь. По-твоему, это смешно?

— Очень хорошо, тогда зачем же ты это сделал?

— Это не извинение. Естественно, я подразумевал шляпу, которую носил.

— Здесь, оболтус, здесь! На что мне шляпа, которую я носил в 1890-м году? У тебя что, совершенно нет чувства времени?

Мерлин содрал бескозырку, тут же появившуюся на его голове, и для обозрения поднял ее несколько кверху.

— Это анахронизм, — свирепо воскликнул он. — Вот что это такое, собачий анахронизм!

Архимед, как видно, привык к этим сценам, потому что вдруг произнес урезонивающим тоном:

— Почему бы тебе не сказать ему как она называется, хозяин? Скажи: «Хочу мою шляпу волшебника», а не «Шляпу, которую я носил». Может быть, бедняга просто не в силах жить, как ты, спереду назад?

Мерлин надулся и произнес:

— Хочу мою шляпу волшебника. Немедленно на голове его утвердилась коническая шляпа.

Предгрозовая атмосфера рассеялась. Варт снова уселся на пол, а Архимед опять принялся охорашиваться, протягивая через стиснутый клюв перья на крыльях и на хвосте и добиваясь, чтобы бородки их улеглись гладко, одна к другой. На каждой бородке имелись еще сотни крошечных крючков, или бородочек, посредством которых перья сцепляются друг с другом. Вот он их и отглаживал, чтобы легли по местам.

Мерлин сказал:

— Прошу прощения, день у меня сегодня как-то не сложился, в этом все дело.

— Так насчет Кэя, — сказал Варт. — Даже если ты не можешь ни во что его превратить, ты ведь мог бы устроить нам обоим приключение без превращений?

Мерлин видимым образом сделал усилие, чтобы сдержаться и бесстрастно обдумать этот вопрос. Он был уже сыт этой темой по горло.

— Для Кэя я не могу пользоваться никаким волшебством, — медленно вымолвил он, — кроме того, которым я сам так или иначе обладаю, — проницательностью, прозорливостью и прочим в этом роде. Ты хочешь, чтобы я ими воспользовался?

— А как ты используешь прозорливость?

— Она рассказывает мне о том, что должно, как ты бы выразился, случиться, а проницательность иногда говорит, что происходит или происходило в иных местах.

— А вот прямо сейчас ничего не происходит такого, на что нам с Кэем стоит пойти и взглянуть?

Мерлин тут же хлопнул себя по лбу и возбужденно воскликнул:

— Все понял. Конечно, происходит, и, конечно, тебе стоит на это взглянуть. Да, можешь взять Кэя, только поторопитесь. Выходите сразу после мессы. Ну да, это то, что нужно. Дойдете общинным полем до Хобовой полоски ячменя, да так и идите в этом же направлении, пока куда-нибудь не придете. Вот и будет отлично, да, а я после обеда малость вздремну, чем мараться об эти «Основания Логики». Или я уж вздремнул?

— Пока еще нет, — сказал Архимед, — это тебя еще ожидает, хозяин.

— Отлично, отлично! Но смотри, Варт, не забудь взять с собой Кэя, чтобы я мог вздремнуть.

— А что мы увидим? — спросил Варт.

— Ой, только не лезь ко мне с этими пустяками. Давай, беги, будь умницей, и главное — Кэя взять не забудь. Что же ты раньше меня не надоумил? Запомни — вдоль ячменной полоски. Так-так-так! Первый выходной, пусть даже полвыходного, с тех пор, как я связался с этим клятым учительством. Значит, сначала я вздремну перед завтраком, потом перед чаем. Потом надо будет подумать, чем занять себя до обеда. Чем я займусь перед обедом, а, Архимед?

— Малость вздремнешь, я полагаю, — холодно молвил Архимед, обращая к хозяину спину, ибо ему, как и Варту, больше всего на свете нравилось наблюдать течение жизни.

Варт сознавал, что, если он расскажет Кэю о разговоре с Мерлином, Кэй не соизволит участвовать в приключении и никуда с ним не пойдет. А потому он ничего ему не cказал. Странно, но драка вновь подружила их, и каждый заглядывал другому в глаза со своего рода стеснительной преданностью. Не испытывая какой бы то ни было враждебности, а один только легкий стыд, и ничего друг другу не объясняя, они вместе вышли после мессы и вскоре оказались в конце принадлежащей Хобу полоски ячменя. Варту не пришлось ничего придумывать. Здесь уже все было просто.

— Пошли, — сказал он. — Мерлин велел тебе передать, что там дальше кое-что припасено специально для тебя.

— А что именно? — спросил Кэй.

— Приключение.

— И как мы туда доберемся?

— Надо идти в направлении, которое указывает эта полоска, я думаю, в итоге мы окажемся в лесу. Нужно, чтобы солнце так и держалось слева, хотя, конечно, придется учитывать, что оно движется.

— Ладно, — сказал Кэй. — А что за приключение?

— Не знаю.

И они прошли вдоль полоски и пошли, придерживаясь воображаемого направления, через парк и ловчее поле, озираясь по сторонам, чтобы не упустить мгновения, когда случится какое-нибудь волшебство. Нет ли чего-либо чудесного в потревоженной ими полудюжине молодых фазанов? Кэй готов был поклясться, что один из них — белый. Если бы он был белый и если бы с небес на него вдруг пал черный орел, они бы точно знали, что начинаются чудеса, и что им остается только последовать за фазаном — или орлом, — пока они не доберутся до девицы в заколдованном замке. Впрочем, фазан белым не был. На опушке леса Кэй сказал: