«А тогда чем объяснялся твой испуг?»

Тристано поморщился и брезгливо поиграл пальцами в воздухе: «Раз уж ты настаиваешь, я объясню – в настолько деликатных выражениях, насколько это возможно. Все это происходило после того, как посреди ночи жемчужина была мне возвращена сверхъестественным образом – по сути дела, покойником, завалившимся ко мне в спальню. Глядя на мертвого пса, сначала я хотел уехать оттуда побыстрее и оставить жемчужину на дороге. Но такое решение проблемы казалось мне все более сомнительным по мере того, как я представлял себе, что могло произойти следующей ночью, после того, как я засну. Дохлый пес, проткнутый стрелой, с рассеченным черепом, подобравший жемчужину из лужи…»

Глинет зажала уши руками: «Хватит, хватит! Не хочу больше ничего слышать!»

«Действительно, в более подробных разъяснениях, пожалуй, нет необходимости», – заметил Эйлас.

«Верно, – кивнул Тристано. – Я руководствовался исключительно желанием возбудить в Глинет сострадание к чрезвычайно неудобному положению, в котором я оказался».

«Тебе это удалось», – призналась Глинет.

Наступило молчание. Глинет взглянула на сидевшего напротив Эйласа: «Сегодня ты неразговорчив. Что тебя беспокоит? Какие-нибудь государственные дела?»

Эйлас смотрел на темную озерную гладь: «Здесь кажется, что Миральдра на другом конце света. Хотел бы я никогда туда не возвращаться!»

«Возможно, ты берешь на себя слишком много обязанностей».

«Мои советники и министры значительно старше меня и следят за каждым моим шагом. Они только и ждут, чтобы я сделал какую-нибудь глупость. Мне приходится постоянно соблюдать осторожность. В Южной Ульфляндии все еще царит хаос – мне предстоит наводить там порядок; кроме того, возможно, придется приструнить ска, если они не откажутся от своих планов. И все это время, пока мы здесь сидим, Казмир плетет новые интриги».

«Тогда почему бы не отвечать Казмиру тем же, пока он не устанет играть в эти игры?»

«Легко сказать! Хитроумные заговоры, предательство и саботаж – родная стихия Казмира, в этом отношении мне с ним не совладать. Его шпионы за каждым углом, он узнаёт о моих планах прежде, чем они приходят мне в голову!»

Друн с негодованием сжал кулак: «Разве нельзя переловить всех этих шпионов и утопить их в Лире?»

«Все не так просто. Конечно, мне удается выявить многих агентов Казмира, но я предпочитаю удовлетворять их любопытство, скармливая им ложные сведения. Если бы я их утопил, Казмир просто-напросто нанял бы новых шпионов. Так что я играю с Казмиром в поддавки и стараюсь не спугнуть его свору ищеек».

«Скармливание ложных сведений шпионам – тоже своего рода хитроумный план, – заметила Глинет. – Дает ли он желаемые результаты?»

«Об этом можно будет судить после того, как мы выясним, кто из моих ближайших советников работает на Казмира».

«Но у нас тоже есть шпионы, следящие за Казмиром?»

«Их не так много, и у них меньше возможностей. Тем не менее, наша разведка достаточно эффективна».

«В жизни шпиона, наверное, много опасностей и приключений, – оживилась Глинет. – Интересно, из меня получился бы хороший шпион?»

«Несомненно! – подтвердил Эйлас. – Из красивых девушек получаются отличные шпионы. Тем не менее, им приходится полностью посвящать себя достижению поставленных целей. Да, их жизнь полна опасностей и приключений, но им приходится, так сказать, совмещать приятное с полезным, потому что самые ценные сведения, как правило, добываются в постели».

Глинет презрительно хмыкнула: «Так вот каким шпионам ты скармливаешь ложные сведения по ночам, стараясь ни в коем случае их не спугнуть вместо того, чтобы вздернуть на ближайшей виселице!»

«Ха! Если бы! Увы, Казмир не оказывает мне такую любезность. Он предпочитает подкупать стариков, страдающих подагрой. Кстати, никто не должен знать, что я подозреваю кого-то из ближайших советников – зарубите это на носу!»

«Наверное, странно смотреть на человека, разговаривать с ним и спрашивать себя – доносит ли он на меня смертельному врагу?» – задумчиво сказал Друн.

«Очень странно».

«Кого ты подозреваешь?» – спросил Тристано.

«У меня шесть августейших и безупречных министров – Малуф, Лангларк, Сион-Танзифер, Пирменс, Фойри и Уитервуд. У каждого огромные поместья, каждый – наследник древнего рода! Казалось бы, интересы каждого из них должны совпадать с интересами тройского государства. Тем не менее, один из них – предатель. Непостижимо! Мне неприятно об этом говорить, потому что, выбирая министров, я допустил какой-то непростительный промах».

«И как ты узнаешь, кто из них – предатель?»

«Здесь-то и зарыта собака. Пока что у меня нет ни одной улики».

Некоторое время, пока звезды всходили на безоблачном небе, присутствующие обсуждали различные способы выявления тайного агента Казмира. В конце концов, когда свечи уже догорали, они поднялись из-за стола и, позевывая, разошлись по спальням.

Король и его кузен готовились к отъезду в Домрейс. Наблюдая за их приготовлениями, Глинет и Друн все больше нервничали – без Эйласа и Тристано их существование в Родниковой Сени снова обещало стать скучноватым и одиноким. Кроме того, их заинтриговали поиски высокопоставленного тайного агента. В последнюю минуту они решили присоединиться к возвращавшимся в столицу, и тоже стали спешно готовиться к отъезду.

Отряд, ехавший по равнине Сеальда, теперь состоял из пяти человек. Поднявшись на перевал Лешего, они, как всегда, остановились и обернулись, чтобы бросить последний взгляд на далекую крепость у пруда Джанглин, после чего спустились по долине Каскадной реки в Ведьмину гавань и переночевали в гостинице «Коралловый букет». Проснувшись до рассвета, они выехали по дороге, ведущей к Туманному мысу, позвякивая упряжью в холодной утренней тишине – первые красноватые лучи солнца озаряли им спины. Вскоре после полудня они прибыли, наконец, в Домрейс.

Эйлас нисколько не заблуждался по поводу намерений Друна и Глинет. Он отвел их в сторону и предупредил о необходимости соблюдать строжайшую тайну: «Здесь мы не играем в игры и не соревнуемся в острословии и сообразительности. Здесь мы рискуем жизнью – помните, что для Казмира человеческая жизнь не стоит ломаного гроша!»

«Почему он так жесток?» – спросил Друн.

«Не знаю. Но он умен и жесток, причем один из его агентов следит за всем происходящим в Миральдре, чувствуя себя в полной безопасности, словно наблюдает за цыплятами, снующими по птичьему двору».

Глинет недоумевала: «Понятно, что он – предатель, но что заставляет его быть предателем? Что он получает взамен?»

Эйлас пожал плечами: «Возможно, он шпионит просто из прихоти, потому что ему доставляет удовольствие рисковать – или потому, что он хочет доказать себе, что он умнее всех. Так или иначе, он постоянно настороже, подозревает всех и каждого, оценивает каждый взгляд, прислушивается к каждому шороху – ведите себя чрезвычайно предусмотрительно!»

«Ты можешь нам доверять, – обиделся Друн. – Мы не идиоты и не собираемся многозначительно поглядывать на подозрительных субъектов, пихая друг друга локтями и перешептываясь».

«Я прекрасно это понимаю! – заверил его Эйлас. – Более того, рассчитываю на то, что ваши наблюдения окажутся полезными». Про себя Эйлас подумал: «Кто знает? Дети иногда подмечают фальшь и несоответствия, ускользающие от внимания людей гораздо более опытных».

Учитывая эти соображения, Эйлас устроил званый обед, пригласив министров и нескольких придворных. В назначенный день погода оставляла желать лучшего – несмотря на безоблачное небо, море расшумелось, и холодный ветер налетал частыми настойчивыми порывами. Придерживая готовые сорваться на ветру шляпы и плащи, вельможи один за другим заезжали по эстакаде на внутренний двор Миральдры. Там их встречал стареющий сенешаль, сэр Эсте, провожавший каждого по отдельности в небольшой трапезный зал. Здесь их ожидал Эйлас в компании Друна и Глинет.