Аудитория прыснула, а Дроздофил согнулся и зажал рот руками. В артикуляции Игоря Геннадьевича заключительные газы звучали как «В!», а не «вэ» или «ви», сопровождаясь взлетом бровей и проникновенным взмыком.

– В! —газы…это очень плохо! – Лектор строго посмотрел на собравшихся. – Чего ты ржешь – эй, там, сзади? Вот если капнуть тебе В! —газ на кирзовый сапог, так он твою кирзу разъест в мановение ока…

Миша ушел, и зал понемногу возбуждался.

– Игорь Геннадьевич! – пожаловался кто-то неразличимый. – А чего он матом ругается?

– Кто? Кто? – вскинулся тот. – Как же можно? Я войну прошел и слов-то таких не знаю!

– Он мне «гавно» говорит, – канючил ябеда.

– Говно – это ничего, – успокоился взволнованный Игорь Геннадьевич и махнул рукой. – Сидите тихо, слушайте дальше. К кожно-нарывным газам относится иприт, названный в честь зарубежной реки Ипр… Удушающее действие оказывает хлор… Хлорпикрин, хлорциано… – Игорь Геннадьевич сбился и совсем уткнулся в тетрадь. – Эти газы наиболее опасны в лесной момент оттаиванья снега…

– Кирза – уй, моя кирза, – всхлипывал Дроздофил.

– И, наконец, психохимический газ – этот запомните по слогам, – отставник значительно возвысил голос и выждал паузу. – Ди-э-тила-мид!..

Он встал от возмущения и зашагал взад-вперед.

– Я не пойму фигурально, что тут смешного? От психохимических газов рождаются умственно отсталые дети! Уроды!

Игорь Геннадьевич ставил ударение на «у».

– Уроды! Вы видели уродов? Нет? А я видел!

– В зеркале? – крикнул кто-то.

Лектор рассвирепел.

– Так, там!.. выйди вон сей секунд! Остальные пишите заглавие: средства доставки…

В пылу он забыл, что никто не ведет никаких записей. Сообразив, что это так, Игорь Геннадьевич упредил вопросы и выпалил:

– На жопе! На жопе себе пишите!

…Через пень-колоду дотянув до финиша, отставник сообщил нечто важное, от чего скауты сразу притихли:

– Вам тоже, хлопчики, предстоит испытать воздействие некоторых газов. Во время военно-спортивной игры будет произведен учебный взрыв…Конечно, там будет не В! – отставник округлил глаза, – газ. Это будет маломощный заряд с активным раздражающим веществом типа си-ар…или простой слезоточивый газ. Но кто не успеет прибегнуть к средству защиты – накашляется вволю! И наплачется! Вот мы и посмотрим, кто будет смеяться!

Высказав эти угрозы, Игорь Геннадьевич несколько успокоился и подобрел:

– Надо же разбираться, хлопчики. А то сплошной позор выйдет. Я когда-то такой же был, шебутной. Иду как-то и вижу – рассыпано что-то такое беленькое, как песок. И поднял шум, принял за бактериологическое оружие. А это был обычный гексоген, да еще и наш. Вот я осрамился!.. Провалиться бы мне, думаю, сквозь землю!

…Выходили с озабоченным видом.

– Пацаны, он серьезно? – недоумевал Дроздофил, начинавший подозревать, что веселился зря.

Тритоны пожимали плечами.

– Свежий воздух, природа! – Степин плюнул.

– Скажи спасибо, что радиации не будет, – буркнул Букер.

– Почем ты знаешь – может, и будет. Может, она уже есть давно.

День прошел смутно – вялый и неразборчивый, с беспокойным переменчивым солнцем.

Было предчувствие шашечки, синего цвета, второй, но отставник не пожаловался – ждал, вероятно, часа Х, в который восторжествует отравляющее вещество.

Вместо синей Тритоны ухитрились заработать красную шашку: за достижение. Отличился Аргумент, который предотвратил проникновение на лагерную территорию постороннего бомжа с полупьяным котом на плече. Бомж рвался в ворота и бил себя в грудь, уверяя, что просто пришел посмотреть на родные места – поляны и склоны, где он когда-то бродил мальчишкой. И называл себя отцом всем деткам. Аргумент вызвал Мишу, старший вожатый молча вышвырнул пьяницу в пыль. Тот затянул неизвестную то ли молитву, то ли просто псалом:

– Душа-алкоголик… алкает напитков голью… лакает и лает, и плачет от рези в клубничных глазах…

Миша запер калитку на засов и пригрозил изгнаннику кулаком.

– Так держать, – сказал он Аргументу.

Был тихий час. Никто не спал, но лежали сравнительно тихо. Все отряды уже получили по два замечания и одному предупреждению.

Миша, Леша и Дима заперлись на веранде. Они резались в «дурака» и пили пиво компании «Арктика Плюс», но не от лояльности и любви, а потому, что другого в окрестностях не было.

– Жаль, что не «Lager», – скаламбурил Дима, толстый и веселый детина, вот уже десять лет не слезавший со студенческой скамьи.

– Тьфу, надоело.

Леша бросил карты, встал, пересел на раскаленный подоконник и вытащил сигарету. Закуривая, он высунулся в окно и зачем-то посмотрел, как нависает красная кровля.

– Так ты продулся, вот тебе и надоело, – Миша тоже положил карты, рубашкой вверх, и потянулся. – Завтра в поселке пошукаем, без баб тоскливо.

– Хорошо придумал. С противогазом, при пушке…все бабы твои.

– Да ну к холере эту Зарницу! Быстренько отстреляемся, и все свернем. Все это уже устарело, не актуально и им не понадобится.

Леша возился с бутылкой, пытаясь откупорить ее трофейным ножиком.

– Ты же понимаешь, что это совершенно неважно.

– Понимаю. Но без Зарниц там всяких – вообще пропадать. А что, по-твоему, важно?

– Мнема, ясное дело.

Миша отмахнулся:

– Очередное поветрие. Еще лет дцать – и все повернут наоборот. Психология развивается; докажут, что все не так, снова получат бабки…Те же самые получат, кто за мнему нахапал.

Дима перевернул карты, которые оставили товарищи, и продолжил игру с призраками. Наполовину вытянув бубновую даму, он озабоченно заметил:

– Слишком ты круто берешь, с общими-то законами. У нас в государстве чересчур гладкая жизнь. А зло и конфликты нужны для развития общества, иначе наступит стагнация. Так что все логично, и никто ни от чего не будет отказываться… Развитие происходит по спирали, с отрицанием отцов и переходом на высшую ступень при одновременном накоплении отцовского опыта. И с его преодолением.

– О-о-о! – Леша схватился за челюсть, словно у него заломило зубы. – Заткнись, я тебя прошу. Ты десять лет философию слушаешь, социологию гребаную…У тебя уже крышу свезло.

– Я и не спорю, – Миша стряхнул пепел в стоявшую под окном пожарную бочку. – Я только говорю, что это тренинг, тренингов много, есть тренинги тренингов и тренинги тренинга тренингов. И нечего ахать, найдется деятель, который все перевернет с ног на голову, так всегда бывает. Чем мы занимаемся? Натаскиваем волчат. Это и есть тренинг. Техники меняются.

– Ну и что, и что ты хочешь этим сказать?

– Да то, что нечего прыгать: ах, мнема, ох, мнема! Самое важное! Самое главное! Мне, если хочешь знать, никакая мнема не понадобилась. Я и без нее…

– Не понял, – Дима разинул рот.

– А тут нечего понимать. Знаешь, какой у меня папаша был? Не знаешь. Он у меня такой был, что я за счастье посчитал, без всяких шлемов и записей. Явился он как-то раз, даже вломить мне толком не мог, сразу отрубился. Ну, я и думаю: ах, ты, падло. И – вперед…

Леша вытер губы.

– Не зря ты у нас старший вожатый.

– Не зря. Ты-то молчал бы. Тебя копнуть, так наука остановится. Сто лет разбираться.

Леша прошелся по веранде, остановился у стола, на котором были разложены веером карманные красные книжечки с краткими жизнеописаниями скаутов, отличившихся в годы войны. Подцепил и пролистал одну, похожую на все остальные. Вожатые называли эти книжки библиотечкой юного дауна. В руках у Леши оказалась хрестоматийная повесть о новобранце, сила духа которого была столь велика, что он, очутившись по ряду причин в пустыне и оставшись без еды и питья, питался содержимым собственных чумных бубонов; этим он не только не повредил себе, но даже окреп и уничтожил, когда дошел до оазиса и людей, многих врагов.

– Политграмота, – пробормотал Леша и повернулся к Мише. – Раз ты такой крутой, то не в службу, а в дружбу… Позанимался бы ты с ними сам, а? Меня от этого блевать тянет. Ну какой из меня рассказчик?