«Сколько людей рано ушло из спорта после куда менее серьезных травм — сломился их дух. А Валерий вернулся. Почему? Что помогло ему?» — задавался вопросом Дмитрий Рыжков. И сам же отвечал на него, называя такие качества Харламова, как мужество, трудолюбие, верность. Особенно верность. «Так или иначе, почти каждый, вспоминающий о Харламове, употребляет это слово. Он был верен хоккею. Он был верен своей родной команде ЦСКА. Он был верен дружбе».49
«Приходя на тренировки, я видел, с каким чудовищным упорством он возвращал себя в хоккей, как жесток был к самому себе, как дорожил каждой минутой… И он вышел на лед — его встречали в тот день друзья по команде, ветераны нашего хоккея и сотни поклонников, которые каким-то образом узнали об этом втором дебюте Харламова. Он катался, хромая, ему всё было трудно, нога болела, но по выражению лица нельзя было догадаться, как ему тяжко. Веселая улыбка и прищуренные глаза — всё, как обычно. Мы радовались: на лед вернулся тот же Харламов», — вспоминал Владимир Дворцов.
Хотя на первых порах после возвращения на лед у Харламова совершенно не шла его фирменная обводка. Проблема была в том, что он потерял психологическую уверенность в себе, утратил веру в способность переиграть соперника. Вдобавок не проходила мучившая его боль в ноге. «Когда он из госпиталя вышел, вначале ходил вразвалку, как матрос по кораблю. Потом тренироваться стал — еще больнее стало. И опять все превозмогал, не хотел нас подводить. Мы, конечно, его подбадривали, как могли», — вспоминал Владимир Петров.50
О том, что практически всё давалось Валерию Харламову с огромным трудом, говорил и Анатолий Тарасов. «Когда он стал участвовать в игровых упражнениях, восстановил навык передач и бросков, начал кататься с привычной скоростью, я заметил, что у него как-то не идет его знаменитая обводка. И не то чтобы утерян навык или забыты финты, нет, он робко, словно не веря в себя, лишь изредка пытается обвести соперника. Похож он был на мальчишку, который стесняется при своих сверстниках сделать то, что у него может не получиться», — писал Анатолий Тарасов в статье для сборника «Три скорости Валерия Харламова».
«Когда Валера натягивал коньки, у него дрожали руки, а мы с Игорем Силиным, врачом ЦСКА, еле сдерживали слезы», — вспоминал Олег Белаковский о том, как тяжело было восстанавливаться Харламову после аварии. А он продолжал выходить на лед и снова стискивал зубы от боли. Помогли занятия плаванием, которые посоветовали армейские врачи, тем более что плавать Харламов очень любил.
Тарасов тогда посоветовал Харламову оригинальное упражнение, точнее настоял на том, чтобы он включил в свой дневной цикл, а он тогда состоял у команды из двух-трех тренировок, занимавших в общей сложности пять-шесть часов, дополнительную тренировку: «Ты будешь играть один против пяти-шести десяти-пятнадцатилетних ребят. Желающих сразиться с тобой в армейской детской хоккейной школе хватит, от них отбою не будет».
Воспитанникам армейской школы сказали, что их кумир еще не совсем здоров, но в поддавки с ним играть не нужно. Они подумали, что это розыгрыш, но действительно, придя в назначенный час, увидели на площадке Харламова. «Мальчишкам так хотелось обвести самого Харламова, отнять у него шайбу, столкнуться с ним, кинуться в контратаку — ну, просто до слез. В единоборстве они были цепки и отчаянны, понятно также, что Валерий ни за что не стал бы применять против них силовые приемы, как против взрослых. Словом, приходилось ему очень туго, особенно когда надо было догонять этих юрких и живых, как ртуть, пацанов. Временами мне начинало казаться, что эксперимент себя не оправдает, потому что никто не сможет выдерживать такое напряжение, такую дьявольскую нагрузку. Но Валерий понимал, до какой степени ему это важно, и тренировался прямо-таки подвижнически. Позже мы стали время от времени облегчать его участь, придавая ему в помощь одного, а то и двух классных игроков, соответственно увеличивая и состав детской команды. Мастерство Валерия, его психологическая устойчивость, вера в себя крепли день ото дня», — вспоминал Анатолий Владимирович Тарасов.
Валерий Харламов признавался, что никакое противостояние с канадцами по сложности не шло в сравнение с этими тренировками, когда каждый из ребят отчаянно пытался отобрать шайбу у своего кумира. «Когда после выхода из госпиталя я тренировался иногда в одиночку и приходил на каток не только в то время, когда проводили свои занятия мои партнеры, но и утром, то видел мальчишек. Они без опоздания являлись во дворец ЦСКА настолько рано, чтобы уже в семь утра выйти на лед и потренироваться со мной», — говорил он.
Хоккеист в те дни и недели сажал ребятишек со двора в свою «Волгу» и катал по Москве. Не отказывал им и когда они просили его поиграть с ними на дворовой площадке в футбол или хоккей. «Дядя Валера, ну поиграйте с нами, а мы вам машину помоем», — предложили как-то ребята Харламову. «Машину я и сам помою, — ответил Валерий. — А играть приду».
Да и после трудных игр, когда тренеры давали дни отдыха, чтобы хоккеисты побыли с семьей, Харламов, возвращаясь домой, проходил мимо дворовой хоккейной коробки. А оттуда уже раздавался возглас поджидавших его пацанов: «Дядя Валера, сыграйте, пожалуйста, с нами, хоть чуть-чуть…» На эти игры собирался весь двор: надо же, сам легендарный Харламов с мальчишками играет. И эти сражения с мальчишками, визжащими от восторга, растягивались едва ли не на час.
А когда кто-то однажды произнес: «Что ты вечно с пацанами возишься? Делать тебе больше нечего?» — Валерий Харламов ответил: «Это не пацаны, это дети». Трудно оценить, насколько важно это было для мальчишек. Глядя на кумира, который возится и играет с ними, они верили, что когда-нибудь и сами станут такими же, как он.
«Валерка очень любил детей. Я вообще не видел человека, который бы так искренне любил детей. Безумно любил своего племянника, Таниного сына, Валеру», — вспоминал Леонид Трахтенберг.
«Очень любит детей: и Сашу, и маленькую Бегоню. Любит играть с ними. Почему-то на многих фотографиях Валерия показывают с детьми около проигрывателя или магнитофона. Конечно, он любит музыку — даже Сашу приучил слушать бесконечные записи. Но папа наш предпочитает быть с ребятами во дворе, на бульваре, на даче, в лесу. И если он свободен и никто из малышей не болеет, мы, как правило, выезжаем за город», — признавалась супруга Харламова Ирина в интервью журналисту Олегу Спасскому, работавшему над книгой о ее муже.
«Когда меня просят вспомнить навскидку то, как Валера помогал людям, бескорыстно, от всего сердца, в памяти всплывает следующее. У него были очень хорошие отношения с врачами из ЦИТО — Центрального института травматологии и ортопедии имени Н. Н. Приорова. В отделении спортивной, цирковой и балетной травмы, которое возглавляла легендарная Зоя Сергеевна Миронова, поставили на ноги многих выдающихся спортсменов, а Валеру там любили очень искренне. Валера уже был великий человек, ему звонили с просьбами о помощи с разных концов страны. Я знаю, что он договаривался, чтобы в ЦИТО оказали помощь детям с какими-то сложными заболеваниями. Он ни в коем случае не афишировал это, — вспоминал в беседе Михаил Туманов. — Обращались к нему совершенно незнакомые люди. Через кого-то, кто был ему седьмая вода на киселе, но он находил возможность помочь людям. Особенно детям. В первую очередь детям. Это было для него святое».
После окончания карьеры он хотел работать именно с детьми. «Он хотел отдать все свое спортивное мастерство ребятам. Шутя, мы спрашивали у него: “Ты будешь тренером?” Он отвечал: “Если буду, то только детским”», — вспоминал Борис Михайлов. «Валере понравилось заниматься с пацанами, он даже признался мне, что хочет стать детским тренером, когда закончит играть», — вторит Михайлову Олег Белаковский.
После окончания хоккейного сезона Валерий часто ездил с отцом в заводской пионерский лагерь. От заводского местного комитета в летнюю смену туда назначали сотрудников предприятия. «Дядя Боря был известен — сын такой именитый у него, знатный, все его знают, вдобавок сам Валера очень любил детей. Была и другая тенденция: после первенства мира, а мы очень часто его выигрывали, все предприятия, особенно связанные с военно-промышленным комплексом, приглашали и Третьяка, и Петрова, и Михайлова. Они собирались группой и ездили встречаться с работниками этих предприятий прямо на базах и заводах, — вспоминал Михаил Туманов. — Харламов же ездил на заводскую базу под Звенигородом, которая зимой служила профилакторием для рабочих, а летом превращалась в пионерский лагерь для детей сотрудников. Он туда ездил к отцу и с ребятами общался, соревнования с ними проводил; мы с ним много раз ездили туда. А потом он уже сам ездил отдыхать в Алушту, где был военный санаторий от Министерства обороны. Для него было в удовольствие с детьми заниматься. Племянник у него был Валера, он тоже с ним занимался; сестра разошлась с мужем, а Валерка — племянник все-таки. Пока своих детей у него не было, он о племяннике заботился, с воспитанием помогал; Валера тренировался в футбольной школе ЦСКА».
