Руководство Советского Союза тогда больше всего боялось не собственно спортивного поражения, а того, как оно будет воспринято на Западе. Ведь если унизят, морально «побьют» на льду советскую хоккейную сборную, которая была одним из «брендов», спортивной витриной СССР, значит, дискредитируют всю советскую систему, советский образ жизни. Околополитический накал страстей вокруг суперсерии был запредельным по обе стороны океана.
Не случайно главным противником предстоящих игр в СССР был серый кардинал и идеолог партии Михаил Суслов, которого на Западе называли «человеком без улыбки» и которому были чужды любые «мирские» развлечения и удовольствия. Он настаивал на отмене игр. Однако добро на участие советских хоккеистов в суперсерии к тому времени дал большой любитель хоккея и частый гость матчей в «Лужниках» генсек ЦК КПСС Леонид Ильич Брежнев. Страсть настоящего болельщика взяла в нем верх над соображениями «партийной целесообразности». Брежнев, который был простым в общении человеком, сказал предельно ясно и четко: «Пусть одни мужики поиграют с другими мужиками». Хотя задачу доказывать, что советский строй лучше империалистического, с отечественных хоккеистов партия не снимала.
Подобная идеологическая накрутка дошла и до канадцев: они также понимали, что будут представлять свой, отличный от советского, образ жизни. «Никогда не играл против этих русских красных дьяволов и негодяев» — эти слова капитана сборной канадских профессионалов Фила Эспозито вполне четко отражают накаленный антураж вокруг предстоящих игр.
Почти все канадские и американские хоккейные специалисты предсказывали восемь побед профессионалов с крупным счетом. Эксперт хоккея Джек Коффман писал в оттавской газете «Ситизен»: «Одно совершенно ясно: они не добьются успеха в играх с лучшими профессиональными клубами». Даже осторожное высказывание тренера Билла Харриса: «Дома все матчи с крупным счетом выиграют канадцы, а в Европе успех может сопутствовать и советским хоккеистам» — прозвучало как глас вопиющего в пустыне.25
Подготовка к матчам сборной СССР проходила под руководством нового тандема наставников: старшим тренером был назначен Всеволод Михайлович Бобров, а его помощником — Борис Павлович Кулагин, который вскоре вместе с Аркадием Чернышевым вылетел в Северную Америку, с тем чтобы изучить будущих соперников.
У Всеволода Боброва действительно были сложные отношения с Тарасовым: рассказывали, что из-за упрямства они однажды даже не смогли разъехаться на автомобилях во дворе дома. Бобров был самостоятельным, свободолюбивым человеком, предпочитая оставаться «свободным художником» вне строгих тактических схем, что никогда не нравилось Тарасову. В пику Тарасову армеец Бобров заявил как-то, что является учеником динамовского наставника Аркадия Чернышева. Боброва с Чернышевым в первую очередь роднило то, что они оба не ограничивали игроков на площадке, позволяя им импровизировать на льду.
Советские спортсмены заблаговременно были отправлены на тренировочный сбор, где постарались забыть обо всем, кроме хоккея. В состав советской сборной включили 26 игроков. Тройки нападения были давно наиграны в клубах: армейская, спартаковская и из «Крылышек», еще недавно выступавшая в молодежной команде. Вместе игравшие в сборной на чемпионате мира в Праге весной 1972 года Викулов, Мальцев и Харламов на время проведения серии также были объединены в одно звено.
В советской сборной опять не оказалось одного из лучших форвардов в истории отечественного хоккея Анатолия Фирсова. Болельщики оживленно судачили о его травме, а информация из стана сборной СССР была крайне скупа. Лишь позже выяснилось, что Анатолий Фирсов бойкотировал это турне в знак протеста против исключения из тренерского штаба многолетнего тандема Тарасов — Чернышев.
Канадская команда включала в себя лучших игроков Канады и США. Она также недосчиталась главной звезды. Защитник Бобби Орр, который в первой половине 1970-х годов считался в Канаде лучшим хоккеистом мира, не смог сыграть в суперсерии из-за травмы. Лучшим его считал и Харламов. «К сожалению, я так и не увидел Орра в деле: бесконечные операции колена замучили этого выдающегося хоккеиста. Впервые против советских мастеров Бобби сыграл лишь в сентябре 1976 года, когда я по необходимости должен был остаться в Москве, в госпитале», — скажет годы спустя Валерий Харламов. Не включили в состав для игр с русскими и звезд ВХА (Всемирной хоккейной ассоциации) во главе с неувядающим Горди Хоу.
По времени начало серии совпало с летними Олимпийскими играми в Мюнхене. Матчи из Канады, как и потом из Москвы, транслировались на многие страны. Первые четыре игры были запланированы в Монреале, Торонто, Виннипеге и Ванкувере 2, 4, 6 и 8 сентября, оставшиеся четыре — в Москве 22, 24, 26 и 28 сентября 1972 года. В Канаде тогда вызвал недоумение тот факт, что игры проводятся в сентябре, когда местные игроки еще толком не отошли от каникул. Тренировались канадцы перед суперсерией считаные дни, собравшись вместе на полтора месяца позже советских хоккеистов. До этого они занимались всем, чем угодно, кроме хоккея. Кто-то залечивал старые травмы, кто-то нежился на пляже во Флориде. Друг о друге советские и канадские игроки не знали почти ничего, кроме баек и слухов, гулявших в хоккейном и около-спортивном мире.
Канадцев, например, искренне удивляло то, насколько долго советские спортсмены могут находиться на сборах — практически взаперти до одиннадцати месяцев в году. По канадскому телевидению в августе 1972 года показали документальный фильм с броским названием «Всё о советском хоккее». Его снимали в СССР с разрешения советской хоккейной федерации канадские документалисты. Только вот взяли они для своих съемок выгодный им ракурс, выставив советский хоккей преимущественно в комическом свете. Из репортажей канадских телевизионщиков выходило, что лед на хоккейных площадках в Советском Союзе заливают простым шлангом, а клюшки мастерят в обычных заводских мастерских. В подтверждение этого демонстрировались соответствующие кадры с обычной дворовой площадки и из какого-то слесарного цеха. Но знатокам хоккея было понятно, что такие ленты не отражают истинного положения дел в СССР. Ведь не могла же сборная страны, где играют «палками», постоянно, с 1963 по 1972 год, выигрывать звание чемпионов мира?!
И вот главный редактор канадской «Монреаль газетт» — заметим, не сугубо спортивной, а общественно-политической газеты, — пользуясь связями в советском посольстве, пробил поездку в СССР для своего лучшего хоккейного обозревателя Реда Фишера. Тому ставилось задание: втайне от канадских СМИ и дипломатов проникнуть в стан соперника, а по возвращении в Канаду написать большую статью об уровне мастерства хоккеистов сборной СССР, а главное, о их настроении перед началом серии. Самолеты «Аэрофлота» тогда летали из Монреаля в Москву раз в неделю, и сотрудник советского консульства, провожавший в аэропорту заметно нервничавшего канадского журналиста, заверил, что в столице СССР его встретят по высшему разряду.
Однако самолет опоздал с посадкой в Москве на целых шесть часов, и в Шереметьеве Фишера никто не встречал. Мобильных телефонов тогда не существовало, сообщить о задержке рейса было некому. В итоге Фишер обратился в канадское посольство. Ему помогли поселиться в гостинице в Москве. Лишь через два дня в его номере раздался звонок от русских. Александр Гресько, который представился сотрудником Спорткомитета, пригласил Фишера на встречу. (С 1972 года Гресько работал заместителем начальника управления международных спортивных связей Спорткомитета СССР и курировал вопросы, связанные с проведением первых встреч наших хоккеистов с командами профессионалов Канады. Канадцам он запомнился своим обаянием, блестящим знанием языка и профессионализмом.) Однако это не было свидание «тет-а-тет». Канадца ждала встреча с двадцатью советскими представителями, которые начали с ходу задавать вопросы о силе команды Страны кленового листа. Тот, понятное дело, опешил. Привыкший ко всему матерый западный журналист, он в этих обстоятельствах выбрал не оборонительную, а наступательную тактику и потребовал встречу с ведущими советскими хоккеистами — Харламовым, Якушевым, Михайловым, Мальцевым, а также тренером Бобровым. Эта напористость нисколько не смутила Гресько и других чиновников.
