После трудного сезона хоккеисты расслабились на отдыхе. Съездили в Ялту, где особенно любили проводить время.

«Когда Валерка женился, мы уже меньше времени вместе проводили. И тем не менее в Ялту вместе ездили. Не забыть тот памятный отдых в 1977 году после такого трудного и нервного сезона. Мы как-то, пригорюнившиеся, пошли в ресторан, который поздно закрывался. Этакий ночной клуб по тем временам, — вспоминал Владимир Лутченко. — Сидим, особо не веселимся. Валера только не грустит, улыбается, танцует. Вдруг в помещение заходит Иосиф Давыдович Кобзон с супругой. И говорит: “Ну, что, ребята, пригорюнились, поедем завтра на рыбалку мужской компанией, жены не против?” Жены были не против. Мы добавляем: “Да мы толком рыбу ловить не умеем”. Он: “А что там уметь — наливай да пей. Завтра с утра жду вас на пирсе”. Ну, думаем, смешок смешком. И вдруг с утра раздается звонок от Иосифа Давыдовича: “Так, ребята, почему еще не внизу? Срочно, яхта готова, давайте, я вас жду”. Так мы и поехали в море».

«Я дружил с моряками-пограничниками, и командир отряда дал мне катер. Мы помимо снастей загрузили в него необходимые для рыбалки шампанское, водочку, закуску. Поехали в открытое море. Договорились, что будем прикасаться к спиртному только после выловленной рыбы. Иными словами, кто поймает, тот имеет право “остаканиться”. Так получилось, что Валере везло больше всех. У него был спиннинг с десятью крючками. И надо же, у него на всех десяти крючках было по рыбке. И вот после каждой выловленной рыбки, и, соответственно, после каждого выпитого стаканчика, он обязательно бросался в море. У него было смешное выражение лица. И говорил он с хитрецой: “Ну, что, мырнем? Мырнем”. Произносил букву “м” вместо “н”. После этого бросался с катера в море. Выпил он немного. В основном шампанского. Но море было неспокойное и его укачало. Я сразу дал команду экипажу: “На берег!”», — вспоминал Иосиф Кобзон в интервью для фильма «Валерий Харламов» из цикла «Живая история».

«Качка сильно подействовала на Харламова. Он был очень бледный. Плюс еще наложилось шипучее шампанское. Мы довели его в гостиницу “Ялта”. Прямо до номера. Супруга Ирина, естественно, возмутилась: “Какого его я вам отправила и какого его вы привели!”», — вспоминал певец.

Тем временем в спортивном руководстве страны было принято решение приступить к радикальным кадровым перестановкам в тренерском штабе, тем более что следующий чемпионат мира должен был проходить в Праге, где местная ледовая дружина собиралась взять третье золото подряд. Постановили, что тренерский штаб не справился с задачей. И федерация хоккея вышла с предложением назначить другого тренера. «Тихонова приглашали на очень высоком уровне, и был поставлен вопрос: раз команда ЦСКА — базовая команда сборной, то вы должны возглавить сборную», — вспоминал Борис Михайлов.

Тихонову дали полномочия, какие не снились другим советским хоккейным тренерам, включая легендарных Тарасова с Чернышевым. Он мог беспрепятственно получать в ЦСКА лучших игроков других клубов, невзирая ни на какие «условия и обстоятельства».

В тот день, когда армейское руководство представляло хоккеистам нового наставника, хоккеистов собрали на плацу. Но сначала довели информацию о смене тренера до Константина Локтева, который был в абсолютном неведении о происходящем. На глазах у армейского наставника выступили слезы. Образно говоря, тренерскую верхушку ЦСКА резали по живому. «Уход Локтева был очень болезненным. Локтев очень сильно отличался от Тихонова и как тренер, и как человек», — полагает Сергей Гимаев.

«Я застал приход Тихонова, — вспоминал в беседе Вадим Никонов. — У нас, у футболистов, как раз накануне принял команду Бобров. Константин Борисович Локтев, когда ему сообщили о внезапной отставке, в тот день вышел с базы со слезами на глазах. Это известие было для него в определенной степени неожиданным и шокирующим. Но чуть раньше армейских хоккеистов построили на небольшом плацу перед базой. Было реальное армейское построение, все-таки они все имели звания. Приехал Иван Покусаев, начальник клуба ЦСКА, и коротко сказал: “Я представляю вам нового главного тренера. Это — Виктор Васильевич Тихонов”. Мы, футболисты, как раз рядом находились. Константину Борисовичу ничего не говорили. Но он, видно, догадался и ушел в здание. Всех после этого распустили. Ребята хотели, насколько я знаю, пойти заступиться перед начальством за Локтева. В первую очередь Борис Михайлов и Валера. В этом я вижу одну из причин того, почему от первой тройки так быстро избавились. Тихонов этого, скорее всего, не простил. Они пришли к Константину Борисовичу, это мне Борис уже потом рассказывал. Локтев сказал: “Как не обидно, но уходить надо. Уже там, наверху, это было давно решено”».

«Когда Тихонов возглавил ЦСКА, он сразу сказал: “Мне звезды не нужны!” Кстати, Юрзинов в “Динамо” произнес то же самое. Тихонов хотел из команды ЦСКА сделать роботов. Со звездами тяжелее работать, так как у каждой звезды есть свой характер. Он недолюбливал тройку Петрова из-за этого. Он и разбил эту тройку, когда перевел Харламова в одно звено, а Петрова и Михайлова — в другое. После этого я сразу сказал им на сборах: “Если он вас раздернет, то никто из вас, кроме Харлама, больше толком не сыграет. Вы сильны только единой тройкой”», — вспоминал Александр Мальцев.

«Тарасов, Локтев, теперь Тихонов. Все и каждый по-своему учат, требуют. Всеволод Михайлович (Бобров) рассказывал, что Борис Андреевич Аркадьев придерживался принципа: не мешать играть мастерам, не донимать их нравоучениями, поучениями», — сказал однажды Валерий Харламов Борису Левину. «Без требовательности Тарасова ты, может быть, не стал бы Харламовым», — заметил Левин. «А разве Тарасов меньше требовал от Смолина. Нет, еще талант нужен, как в любом деле. Согласен? Хоккей, как музыка, — талант и любовь к нему, без этого не достигнешь высот», — парировал Валерий Харламов.68

«Надо обязательно обратить внимание на тот факт, что когда Тихонов пришел в ЦСКА, то звено Петрова было в самом расцвете сил. Игроки были обозлены на то, как убрали уважаемого ими Константина Локтева. Первая тройка действительно приняла Тихонова не сразу. Потому что он еще ничего особенного никому не доказал. И тем более у него была абсолютно новая методика тренировочной работы, которая не так просто переносилась теми же Михайловым, Петровым. Потому что легкую атлетику они не очень любили. И эта борьба лидеров с начинающим тренером, безусловно, имела место. Потому что надо знать Михайлова и Петрова. Они очень волевые, самолюбивые и честолюбивые ребята. И поэтому им просто так “беги туда, сделай то и то” нельзя было указать. Тем более что уровень мастерства у них был выдающийся. С игроками такого уровня до этого Тихонов не работал. Поэтому не так просто ему было понять, насколько они хороши», — полагает Сергей Гимаев.

Придя в ЦСКА в 1977 году, новый тренер сразу обратил внимание на нелады в армейском коллективе с дисциплиной в быту. По его словам, «в команде было две дисциплины: одна для маститых, “великих”, другая — для “рядовых”».

Куда-то пропала мотивация. Для Тихонова было очевидно, что ведущие хоккеисты ЦСКА — основа сборной — находятся в состоянии низкой функциональной и психологической готовности. «Что повергло меня в изумление и уныние — поразительная отсталость достаточно, казалось бы, искушенных в игре мастеров в тактической подготовке, их неуважительное отношение к теоретической подготовке. Невысокая тактическая эрудиция большинства игроков сборной, которые уже выигрывали по нескольку чемпионатов мира, не могла не озадачить. Остановка в спорте недопустима, немыслима, и потому чемпионам нужно постоянно учиться, — писал Виктор Тихонов в своей книге. — Жизнь идет вперед, не стоит, понятно, на месте и хоккей. Но, судя по всему, степень тактической оснащенности игроков сборной не менялась, она явно отставала от требований времени. Именно этим и объясняю я поражение в Вене».69