Магда улыбнулась. Сначала ему, потом — мне.

— Вам нравится? Я надела его специально для вас.

— Оно подчеркивает достоинства твоей фигуры, — уточнил Падильо.

— Они открыты для более пристального осмотра.

— Буду иметь это в виду.

— А вы, мистер Грустнолицый, ну почему вы так печальны? Взбодритесь.

— Он не печальный, а грозный, — поправил Магду Падильо.

Она подошла, пробежалась рукой по моим волосам.

— Я бы могла поднять вам настроение.

— Осторожно. Я кусаюсь, когда грозен.

Глаза у нее были черные-пречерные, и подкрашивала она их так, чтобы они казались веселыми и порочными.

— Как интересно. С условием, что кусаться вы будете не слишком сильно.

— Мне представляется, намек ты поняла, — вмешался Падильо. — Почему бы тебе не сесть и не положить ногу на ногу, чтобы мы могли полюбоваться ими.

— Тут так грязно. Почему мы всегда должны встречаться на каких-то помойках?

— Получая такие деньги, тебе грех жаловаться.

— А за что я их получаю, Майкл?

— До этого мы еще доберемся. Лучше скажи, что ты делаешь со своими деньгами?

— Вкладываю их в государственные облигации Израиля.

Она раскрыла сумочку, достала сигарету. Мы не шевельнулись, а потому ей пришлось прикуривать от собственной зажигалки.

Затем прибыл Димек. Поздоровался и сел рядом с Магдой, положив большие, сильные руки на колени. Сидел он, выпрямив спину, уставившись в никуда. Похоже, ждать он привык и не стремился ускорить бег времени.

Прайс заявился последним, отстав от Димека на несколько минут. В строгом костюме в серо-черную полоску, с широким муаровым галстуком и в коричневых ботинках на толстой подошве. Шляпу он положил на один из пустых стульев.

— Для вас двоих, — Падильо коротко глянул на Магду и Прайса, — сообщаю, что наши африканцы согласились заменить меня Димеком. Они встречались с ним и готовы заплатить прежнюю цену — семьдесят пять тысяч долларов.

— Часть из которых мы должны получить сегодня, — уточнил Прайс.

— Совершенно верно.

Магда бросила окурок на пол и растоптала его каблуком. Я с интересом следил за движениями ее щиколотки.

— Я полагаю, что причитающаяся мне доля, составляющая восемнадцать тысяч семьсот пятьдесят долларов, куда как щедро оплачивает мои услуги, до сих пор состоящие лишь в том, что мне приходится болтаться в грязных комнатах да выслушивать твои угрозы, Майкл. Раньше ты не отличался подобной расточительностью. Похоже, мне еще предстоит отработать эти деньги. Так что я должна такого сделать, дабы заслужить столь крупное вознаграждение?

— Ты поможешь нам вызволить миссис Маккоркл из того места, где ее прячут.

— Понятно. И что от меня потребуется?

— Ты подойдешь к двери и постучишь. Когда же кто-то подойдет, а подойдут обязательно, потому что ты — женщина, достанешь пистолет и скажешь, что хочешь видеть миссис Маккоркл. Твоя задача — заставить их открыть дверь.

— А ты знаешь, где ее держат?

— Нет.

— Так я буду вашей ширмой?

— Что-то в этом роде, но, возможно, с более широким диапазоном действий.

— К примеру, не исключена стрельба.

— Убивать их не обязательно.

Магда покивала.

— Достаточно и ранить.

— Совершенно верно.

— За те же восемнадцать тысяч семьсот пятьдесят долларов.

— Нет. Ты забыла про уже полученные четырнадцать «кусков». А в этой стране многие согласятся выстрелить в человека за тридцать две тысячи семьсот пятьдесят долларов.

— Как вы узнаете, где они держат его жену? — спросил Димек.

— Мы этим занимаемся.

— Что-нибудь выяснили? — полюбопытствовал Прайс.

— Пока еще нет.

— Допустим, вы не найдете ее. Что тогда? — спросила Магда.

— Ты не получишь второй половины от восемнадцати тысяч семисот пятидесяти долларов. Первая останется у тебя, как задаток.

— Хорошо, — кивнула она. — Я согласна.

Падильо повернулся к ней.

— Что-то у тебя плохо с памятью, Магда. Твоего согласия и не требуется. Ты будешь исполнять мои указания только потому, что выбора у тебя нет. Я мог бы не платить тебе ни цента, но я согласен вознаградить тебя за труды, ожидая взамен должной отдачи. Забесплатно ты работаешь без энтузиазма.

Он окинул взглядом Прайса и Димека.

— Прежде чем вы начнете говорить о вашем согласии или несогласии, учтите, что все, сказанное Магде, в полной мере относится и к вам. Вы здесь, потому что я этого захотел. Деньги лишь повышают вашу заинтересованность в успехе и удерживают от перехода на сторону противника.

Прайс махнул рукой, словно отгоняя назойливую муху.

— Пока все так неопределенно. Поневоле в голову лезут разные мысли.

— Хорошо, перейдем к деталям, чтобы вам понапрасну не ломать голову. Общая схема такова: Магда, Маккоркл и я поедем за женой Маккоркла, когда вы двое будете готовить покушение. Куда мы поедем, пока неясно, потому что мы не знаем, где ее держат. Это единственная неопределенность. К сожалению, пока мы ничего не можем изменить. А вот с вами все ясно, — Падильо не спеша достал сигарету, закурил. — Главная наша цель — спасти миссис Маккоркл. Побочная — выставить банду Ван Зандта на всеобщее посмешище, рассказать всем, что они заплатили семьдесят пять тысяч долларов за убийство своего премьер-министра, причем заплатили мошенникам.

— Это уж перебор, — пробурчал Прайс.

— Чего вы ждете от них в случае провала покушения? — спросил Димек. — Они побегут в Общество потребителей и напишут жалобу?

— Нет, все гораздо проще. Ты, Димек, задергаешься.

— В каком смысле?

— Представим себе, что Ван Зандт убит. Где гарантии того, что ты получишь оставшиеся деньги? Их нет. А почему африканцам просто не намекнуть властям, чтобы те поискали некоего Димека и задали ему пару-тройку вопросов? Если ты скажешь, что тебя наняли те самые африканцы, кто тебе поверит? Надеюсь, всем понятно, что за этим последует?

Падильо вновь помолчал.

— И вот что ты, Димек, сделаешь. Попросишь у них письмо, содержащее все подробности вашего соглашения. На их официальном бланке, с подписью Ван Зандта, засвидетельствованной Боггзом и Даррафом, с печатью.

— Мой Бог! — ахнул Прайс.

На лице Димека отразился скепсис. Те же сомнения посетили и меня.

— А зачем нужно такое письмо?

— Страховка, — пояснил Прайс. — Если они укажут в письме, что наняли тебя убить их премьер-министра, ему цены не будет. Разумеется, после покушения они выкупят письмо.

— Не так уж они глупы, — покачал головой Димек.

— Есть ли у них основания сомневаться в том, что ты убьешь Ван Зандта? — спросил Падильо.

Димек посмотрел на него. Лицо его, как у хорошего игрока в покер, не выражало никаких чувств.

— Нет.

— Вот и отлично. Пока весь риск ты берешь на себя. И хочешь разделить его с ними. Тебе нужно знать наверняка, что они заплатят. Письмо ты вернешь после того, как убьешь премьер-министра и получишь остаток причитающегося тебе вознаграждения.

— Я же могу скопировать его, благо ксероксов хватает, — упирался Димек.

— С официальной сургучной печатью — нет.

— У кого будет храниться письмо? — спросил Димек.

— У тебя, до той поры, пока мы не вызволим миссис Маккоркл.

— Ну и выдумщик вы, Падильо, — покачал головой Димек. — А что случится с письмом потом?

— Оно попадет в руки Прайса.

— Так вот для чего я понадобился, — протянул англичанин.

— Совершенно верно.

— Я отдам письмо моим работодателям, а уж те познакомят с его содержимым весь мир.

— Именно так. Англичане выигрывают на этом больше всех. Вы отдаете письмо им, а они поднимают скандал.

— Кто обращается с этим предложением к африканцам? — спросил Димек.

— Ты.

— Что я должен им сказать?

— Мы, мол, не верим, что они освободят Фредль Маккоркл после покушения, и нам нужны четкие гарантии, что будет так, а не иначе. Письмо служит такой гарантией. Они получат его назад, когда освободят миссис Маккоркл. И второе, ты скажешь, что нервничаешь и тоже нуждаешься в гарантиях оплаты. Письмо годится и для этого.