Мечник за раздумьями не заметил, что Норит так никуда и не сдвинулся с места.

— Что, Нор?

— Господин…

— При личной беседе можешь называть меня Ронином.

Капрал тяжело вздохнул и неуверенно продолжил:

— Ронин. Слухи о скором контрнаступлении правдивы?

— Да, — сержант уже знал о трехдневной готовности. В течение этого срока требуется сформировать боеспособные подразделения, но в Шоруте они созданы уже относительно давно. В любом случае есть три дня в запасе, после чего подтянутся основные силы западной армии, день на отдых, а потом выход и сражение.

— Так значит, в ближайшее время мы вступим в бой?

— Боишься? — в голосе сержанта не было ни осуждения, ни жалости, простая констатация факта.

— А Вы нет?

Ронин не задумывался над этим, возможно потому что никакого тревожного чувства вообще не испытывал. Это немало его удивило. Было странно накануне такого важного события, в ходе которого он вполне мог погибнуть, не испытывать никаких беспокойства, лишь где-то глубоко внутри ощущалась некая тревога.

Вместо ответа мечник осмотрел фигуру капрала, зацепился взглядом за деревянный меч на поясе и спросил:

— Ты готов убивать врага, Нор? Вонзать сталь в живого еще человека и понимать, что через мгновенье его жизнь ты оборвешь?

— Готов, в противном случае я бы и не пришел в контору. — Он был сбит с толку неожиданным вопросом.

— Ты участвовал в боях. Знаешь как вести себя в защите или нападении?

— Знаю, но это были…

— Тренировочные бои? — Перебил Ронин. — В реальности то же самое, только второй попытки переиграть не будет. Мертвые останутся лежать, а раненые своими стонами заставят леденеть кровь в жилах, но сути это не поменяет. Нужно бояться потерять свое место на поле боя, ты командир и должен проявлять решительность в приказах, солдат должен этот приказ выполнить.

По мере своей речи Ронин несознательно повышал громкость и силу голоса:

— Выше головы не прыгнуть, потому все остальное от нас не зависит и не должно нас волновать. Нор, можешь сейчас переживать и быть неуверенным, но ты уже готов, я знаю так и есть, в другом случае я бы тебя не выбрал первым капралом. Когда придет время, ты отбросишь все тревоги и найдешь свое место, не растеряешься и проявишь свои умения в полной мере. Если в тебя верю я, то поверь в себя сам, заставь поверить своих людей. В бою ты станешь божеством, в руках которого будут их хрупкие судьбы. Под твоим командованием будет гибнуть противник, будет гибнуть подчиненный. Ты должен свыкнуться с этой мыслью, потому как смерть наш спутник и только от наших усилий будет зависеть, на чьей стороне она окажется.

— Я понял, господин сержант! — Едва ли не выкрикнул капрал.

С Норитом произошли разительные перемены. Глаза с ранее бегающим взглядом приобрели некий внутренний блеск. Весь он был наполнен энергией, которая почти зримо рвалась наружу. Складывалось впечатление, будто парню стоило непомерных усилий сдержать себя и не ринуться куда-нибудь делать что-нибудь. От былого уныния не осталось и следа.

Ронин присмотрелся к Нориту более внимательно, не разыгрывает ли тот его и не проявляет ли так свою иронию, но нет.

— Подготавливайся к тренировке, Нор.

— Есть, господин сержант! — Он буквально сорвался с места и умчался в лес палаток. Интересно, будь он в доспехе, то бежал бы с меньшей стремительностью? Мечник поразился эффекту, произведенному его словами или тут дело не в его словах, а в чем-то ином? В любом случае изменения в Норите были явно к лучшему, главное чтобы бьющая ключом энергия не застилала ему разум и все будет в порядке.

Мечник направился к большому шатру. На его верхушке вяло трепалась красная лента, внизу же ветра вовсе не чувствовалось. Ронин шел меж палаток и не смог найти хотя бы две похожие друг на друга, у каждой пятна, потертости, выказывающее длительное пользование и богатую историю. Некоторые потерявшие цвет на Асоре, другие с подпалинами, а на боках нескольких были заметны треугольные разрывы, добротно заштопанные, так что никакой мороз не проберется как и свежий воздух. Их владельцы сновали из прохода в проход, обязательно неся какие-то предметы в руках: дрова, дичь, рыбу, ведра пустые, ведра полные, сложенные палатки с матрацами и еще много разной утвари. По их лицам тоже можно многое прочесть, но Ронин уже привык видеть похожие выражения. По пути встретилось два недавно вырытых колодца, обложенных кирпичом, скорее всего, обожженным из выкопанной тут же глины. Вольные привыкли к походной жизни и используют любую возможность обустроить свой быт, другое дело наемники из конторы — лекари города, их можно было узнать по чистом обмундировании и ютились они исключительно в белоснежных редко используемых палатках.

У входа в шатер стоял человек, в арсенале которого был стилет, выставленный напоказ в деревянных с резьбой ножнах на поясе поверх темно-синего камзола. Наверняка это не главное его оружие.

— Вам туда нельзя, — Предупредил он мечника.

— Сержант Ронин.

— Одну минуту.

Вполне возможно это был маг, он скрылся за пологом и появился по прошествии минуты.

— Заходите. — Разрешили мечнику, охранник или привратник потерял всякий интерес к дальнейшим намерениям и начал гладить ножны, которые и так блестели словно от лака. Движение скорее неосознанное, выработанное привычкой держать куру рядом с клинком.

Ронин и сам часто ловил себя на том, что поглаживает эфес меча, но не из-за необходимости в постоянной готовности. Первые месяцы, когда приходилось привыкать к тяжести короткого меча на поясе, он придерживал его от болтанки. Уже давно меч носится умело, а повадка осталась.

Сержант вошел и испытал действие уже знакомого заклинания, ограждающего помещение от внешних звуков. Шум многотысячной стоянки сменился на непрерывный, но тихий гомон разговоров десятков человек. Это были такие же сержанты, как и сам Ронин, но их сильно отличал внешний вид. Мечник был одет в стандартное походное обмундирование, потому в нем и не признали сержанта без подтверждения. Эта одежда больше всего нравилась ему своей прочностью и удобством, он бы и в рейды ее одевал, но нужно было незаметно пробираться к стационарным постам, а пальто разведчиков подходило для этой цели как нельзя лучше. На остальных же наемниках красовалась форма армейцев с отличительными знаками званий. Возможно, такое требование было выдвинуто командованием, хотя лейтенант ничего об этом не говорил. А вот и он сам, кстати, в дальнем углу разговаривает с двумя высокими солдатами, в принадлежности их к армейцам сомнений не возникло — слишком у них все упорядочено и единообразно, от формы до осанки. Наемники же в этом плане более свободны, и оружие на свой вкус и цвет, и строгих требований по форме нету, даже броню вольные могут свою надеть, если имеется да не жалко.

Мариш кивком подозвал Ронина.

На него мало кто обращал внимания, но те, кто все же удостоил его взглядом, равнодушно отворачивались, полагая, наверное, что это идет очередной вестовой или еще кто-нибудь с донесением. По одежке встречают…

— Познакомьтесь, это сержант Ронин, командующий полусотней конторы Шорута. А это сержанты тяжелой пехоты Стен и Крутис. Извините господа, но мне нужно переговорить с подчиненным.

— Конечно, лейтенант. Однако мы еще не закончили.

— Да-да… — Отозвался лейтенант рассеянно.

Два сержанта отошли, и за приватность их разговора можно было не волноваться — каждый был занят своим обсуждением.

— Ронин, я уговорил Фаруция, теперь он при твоем подразделении.

Это очень хорошая новость, чем уж Мариш приманил мага пойти на такое дело неизвестно, в любом случае, понадобиться помощь от Ронина, за ним дело не станет. Защита от Фаруция, мага-проводника дорогого стоит, другие наемники отдали бы половину будущей оплаты хоть за всю войну, но наняли бы себе его. Уж лучше вполовину меньше получить денег, чем без головы остаться, а с магом шансы в любой заварушке возрастают многократно. Конечно, в каждом десятке есть маг-видящий, однако стоит врагу обойти артефакты и они станут бесполезны как магическая поддержка, разве что для атакующих артефактов — отвлекать противника, который очень скоро найдет эффективное противодействие любому повторяющемуся плетению.