большое, два аршина высоты, на полуночном фоне -черном. Икона весьма истовая:
Спас стоит - позади его олонецкая изба - богатая крашеная - с белыми окнами. Спас по
плечи - большой на черном фоне. Ангел хранитель аршинный. Зосим, Савватий
семивершковая икона. Ангел хранитель икона девятивершковая с тропарем, писанным
вокруг лика. Корсунская с большим ликом. Явление Богородицы пр<еподобному>
Сергию - икона семь вершков, с нею в руках умерла моя мать. Книга Псалтырь с
серебряными уголками — очень для меня дорога. Евангелие, рукописное новгородское.
Толковое Евангелие, рукописное. Книга «Поморские ответы», рукописная. Крест
деревянный (следует рисунок. - Г. К., С. С.) такой формы. Лампадка стоячая медная
(следует рисунок. - Г. К., С. С.) гладкая, без птички (было еще две с ножкою в виде
птицы). Из всего перечисленного я хотел бы сохранить Псалтырь с серебряными угол-
ками, изображенный крест, икону Явление Сергию, гладкую лампадку и складень с
Богородицей посредине, левая сторона расписана у складня белым узором (у второго
же складня боковые створки подбиты кожей). Особенно прошу о книге Псалтырь!
Впрочем, всё в Вашей воле. За всё благодарю со слезами. Все ваши заботы обо мне
недостойном слагаю в сердце своем. Не удосужитесь ли передать поклон, хотя бы по
телефону, Георгию Чулкову и сообщить мне его адрес? У меня есть несколько нужных
слов к нему. Кланяюсь Гранатному пе-р<еулку>. Там я пережил много прекрасного.
Простите. Не осудите.
Адрес прежний.
234. А. А. РУДАКОВОЙ
2 марта 1935 г. г. Томск
Здесь еще глубокие мелов<ые> снега и по ночам белые ледовитые звезды. Изба, в
которой я коротаю свое изгнание, уцепилась бревенчатыми лапами за край обрыва. В
овраге глухо ворчит вода. Изба располосыми остяцкими глазами зорит в поле, где
сибирские ветро-свисты, и в снеговых саванах и балахонах кружатся в мертвой безум-
ной пляске снеговые столбы. В такие часы я часто вижу своих друзей и Вас, Ада
Алексеевна, похожую на речную золотистую кувшинку, и желтая купальская
влюбленная в Вас. Она льет на Ваши одежды червонный мед, и вся Вы сладостная и
всегда юная, и комната Ваша не подвержена власти времени, в ней живут мечты и
томность девушки, которая только что окончила пансион. Господи, почему я этого не
сказал Вам вслух, когда я был гостем в Вашем доме и меня принимали и, быть может,
даже уважали?? Приношу к Вашим ногам пригоршню слез. Знаю, что это скучно и,
может быть, объяснено недостатком мужества в моем страдании, но это немного и
даже совсем не так! Вы из тех душ, которые никогда не скажут про меня: «Бедняк, мы
228
думали о нем гораздо лучше». И не оставите меня в нужде, не перевязав моих ран! Вот
уже со 2 февраля прошел второй год, как я в изгнании. Впереди еще тысяча дней и
долгих ночей одиночества, потерь и распятия сердечного. Помогите, если кто есть жив
человек! Удивительнее всего, что моя славянская муза не покидает меня. Ее тростнико-
вые свирели — много образней и ярче всех прежних. Я написал две больших поэмы —
потрясающих по чувству и восточной красоте.
Как бы мне хотелось прочитать их доброму и в тайне любимому Валериану
Рудакову! (У меня туманится память на имена.)
Кланяюсь прекрасному Петербургу!
Благодарю горячо того доброго человека, который по Вашему поручению выслал
мне 20 руб. На переводе нет адреса, а фамилии я не мог, несмотря на все старания,
разобрать.
Дяде Пеше писал два письма, но ответа не получил, очень бы хотел с ним изредка
переписываться.
Если возможно, не оставьте меня милостыней и впредь. Будет время - отблагодарю
сторицей. Поцелуйте от меня Рудакова.
Сердце мое нежно удерживает его образ. Кланяйтесь, если найдете не досадным,
Печковскому. В моей поэме в урагане музыки проходит и он - прекрасным Германом!
Простите! Прощайте!
Адрес: г. Томск, пер. Красного Пожарника - мне.
(Клюев.)
14 марта 1935 г. г. Томск
Ибо все клали от избытка своего, а она от скудости своей положила всё, что имела,
всё пропитание свое.
<Евангелие> от Марка, гл. XII, ст. 44
Благодарю Вас земным поклоном за Ваше милосердие ко мне недостойному, —
дорогая Лидия Эдуардовна. 15 руб. я получил в очень тяжкий час, когда у меня в
кошельке оставался один двугривенный. Мое здоровье быстро идет под гору. Целыми
днями я лежу неподвижно в общей избе, где четырнадцать человек двуногого зверя, —
смотрю в ледяное окно, где пляшут снеговые призраки. Сибирская зима не сдается.
Стоят вьюги и морозы до 40 гр<адусов>. Печь топят в избе каменным углем - в воздухе
угар и черная пыль. Она ложится мне на лицо, руки и нос у меня всегда в саже. В
Москве у меня всё погибло. Зизи — по доверенности не смогла, скорей, не захотела ни-
чего сделать. Толя настаивал на такой доверенности на имя своей любовницы. Я
немедленно ее выслал - даже два раза. Но Зизи не собралась предъявить ее свыше
восьми месяцев. За такой срок — всё, что было ценного в моей келье, — разворовано.
Когда вовсе чужой и посторонний человек, который (я потерял терпение и всякую
надежду на Толю) предъявил куда надо мою новую доверенность, то вещи немедленно
выдали. Погибли все иконы, картины, шелковый и гарусный ковер стоимостью тысячи
на две, серебро и всякие редкие мелочи. Теперь я вовсе нищий. Впереди же ждать
хорошего вряд ли разумно. И я готовлю свое тело на новые страдания, а душу к исходу
в царство небесное!
Вашу подругу Гладиеву — я отыскивал тщательно, адресные справки держат
почему-то очень долго. По справке Гладиевы живут в настоящее время в Новосибирске.
Доктор Сибирцев - в Томске очень популярный, но поймать его и лично поговорить
весьма трудно. Его приводили ко мне во время моего тяжелого состояния, но я уже
потом узнал, что это Сибирцев. Высокий, с седой головой, мужественный и большой
деляга. Написал письмо на имя Валерии Антоновны — заказное — умолял об ответе.
Какой бессмыслицей охвачены наши ребята, — почему они так обалдели — ума не
приложу. Бояться им нечего, всё само собой понятно. <...>
229
Борис прислал мне еще летом карточку своего первенца. Удивительный ребенок —
такой пузан и очень красивый. Вот уж не ждал такого ювелирного искусства от Бори!
Н. П. пишет, что может служить в Сочи. Не знаю, какие там бытовые условия, но
местность райская, двести восемьдесят дней в году солнце — ни одного нет облачка на
небе, в 7 верстах Мацеста, где ему можно наверняка вылечить или основательно
задержать развитие склероза. Жизнь так коротка, и на том свете еще всякий из нас
успеет належаться.
Вы пишете мне, что Толя заботится обо мне. Я недоумеваю, в чем выражается его
забота! Я ничего от него не прошу — кроме доброго слова. Скучаю по его искусству и
желал бы послужить сам ему. Больше мне ничего не было нужно от Толечки - ни в
прошлом, ни в настоящем. Кланяюсь прекрасному Севастополю. Желаю Вам милости
небесной и доброго человеческого отношения к Вам.
Кланяюсь Володе и его жене.
Если я умру, и Вы узнаете о моей гибели, прошу Вас отслужить по мне панихиду с
кутьей и чтобы в нее была поставлена свеча и нищим чтобы было подано по силе
возможности в этот день.
Повторяю: я очень слаб.
Ноги сильно распухли, по ночам кошмары. Изба просыпается часов в 5-ть утра.
Приходится и мне с кровавыми слезами вставать, дрожа от холода, а частенько и от
голода.
Простите. Прощайте.
Всегда буду рад от Вас весточки.
Адрес прежний.
236. В. Н. ГОРБАЧЕВОЙ
28 марта 1935 г. Томск
Горячо благодарю за хлопоты. Свиде<те>льство получил. Приветствую Сережу.
