1
2
Российская академия наук Институт научной информации по общественным наукам
Н. А. КЛЮЕВ
СЛОВЕСНОЕ ДРЕВО
♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦♦
О ПРОЗЕ НИКОЛАЯ КЛЮЕВА
Русская литература первых десятилетий XX века исключительно богата
художественными индивидуальностями. Особое место в ней занимает творчество
Николая Клюева. Оно обусловлено определенной идейной ориентацией в совокупности
всех составляющих его личность — как художника, представителя нации, христианина
и гражданина.
Выразить свой творческий потенциал дано всякому подлинному художнику. Но это
еще не придаст его творчеству актуально-идейной доминанты. Возникает она лишь в
случае глубоко органического совпадения субъективных ценностей творца с
ценностями объективного мира. Отечественная литература Серебряного века щедра на
примеры таких счастливых сопряжений (назовем только вторую «объективную»
составляющую художественных миров указываемых поэтов): древний мир
александрийско-римской культуры и европейский XVIII век Михаила Кузмина, муза
дальних странствий (преимущественно Африка начала XX столетия и средневековая
Европа) Николая Гумилева, философско-языческая мифология русской деревни Сергея
Клычкова, трагический урбанизм Владимира Маяковского, песенный голос русской
души и народной трагедии XX века в тончайшей лирике Анны Ахматовой.
В нерасторжимом единстве с огромной объективной ценностью выразил себя
поэтический дар Клюева. Эта объективная ценность — Россия, но в значительной
степени отнюдь не современная поэту, а Россия духовная в совокупности византийских
истоков ее православия, их сохранения в старообрядчестве, культуры допетровского
времени, крестьянской цивилизации с ее языческими и христианскими корнями.
С ориентацией на «поддонные» сокровища сопоставим с Клюевым лишь Алексей
Ремизов, которого сближал с поэтом «утопизм ретроспективного типа, наделение
допетровской Руси, и глубже — славянского язычества, чертами идиллии, понимание
Машинной цивилизации как тяжкого заблуждения»1.
Но если разработка этих сокровищ носила у Ремизова в основном литературный
характер, то у «жгучего отпрыска Аввакума» (самоопределение Клюева) она являлась
живой силой, направленной не только на созидание образного мира его «рублёвской
Руси», «берестяного рая», но и предопределила в итоге его крестный путь пророка и
4
мученика. Различие между «литературным» и «клюевским» подходом усвоения
национальных духовных ценностей достаточно точно определил Сергей Городецкий:
«Он был лучшим выразителем той идеалистической системы деревенских образов,
которую нес в себе и Есенин, и все мы. Но в то время как для нас эта система была
литературным исканием, для него она была крепким мировоззрением, укладом жизни,
формой отношения к миру»2.
Жизнь поэта и его творчество пришлись на период трагического противоборства
сил, вызревших в самой России, и направленных на уничтожение основ
государственности, национального, православного и прежде всего крестьянского
самосознания с его неразрывным чувством природы и неприятием технического
прогресса, несущего урбанизацию и замену «стихийного» человека «технической
душой» (Василий Розанов). Под знаком этих деструктивных сил велась активная
подготовка Февральской, а затем и Октябрьской революции, которая поначалу была
воспринята Клюевым как предпосылка к истинно христианскому преображению
прежде всего России, а потом и всей вселенной, уничтожение мирового зла и
торжество подлинного царства небесного на земле. Однако разрушительные силы
революции оказались направленными не столько на искоренение зла, сколько на слом
клюевской России, а затем на уничтожение и самого поэта. Но прежде чем погибнуть,
он всё же успел создать и оставить потомкам нетленный образ своей Руси, оказавшись
в этой схватке победителем - как поэт, мыслитель и пророк. Но только после про-
должительного периода насильственного забвения он был востребован временем и как
бы воскрешен к новой жизни.
Проза Клюева ни в коей мере не претендует на то, чтобы быть на равных с его
поэзией. И тем не менее она представляет весомую и значительную часть не только в
собственном творчестве поэта, но и в русской литературе XX века. Она состоит из
таких имеющих личност-
1 Лисицкая Е. А. Ремизов и Н. Клюев: грани стилизации // Николай Клюев: образ
мира и судьба. Томск, 2000. С. 109.
2 Городецкий С. О Сергее Есенине. Воспоминания // Новый мир. 1926. № 1. С. 139.
ную направленность (на самого себя) малых жанров как автобиографический,
публицистический, записи снов, эпистолярный и т. д. Но на этих, так сказать,
вспомогательных формах прозы лежит печать огромного индивидуального
своеобразия. В них отражена сущность и деятельность Клюева, бытовые
обстоятельства его творчества и жизненного пути, запечатленного порой на самом
высоком, даже сакральном уровне. Они же представляют собой и как бы хро-
нографическую запись самой судьбы поэта. В прозе дает о себе знать образный строй
его поэзии, ощутимо дыхание его самобытного языка и речи. Прозу Клюева можно
назвать своего рода житейской оправой для жемчужины его поэзии. Стихи у него - это
осуществление чистого божественного дара, а проза — выражение биографического и
исторического фона. Ей присущи еще и подлинные проявления художественного,
философского и пророческого характера, чем она вполне дополняет и развивает
отдельные мотивы его поэзии. Общее содержание и идейную (национальную)
направленность клюевской прозы именно в этой высокой ее ипостаси исследователь
творчества поэта определяет следующим образом: «Проза Клюева <...> представляет
собой целостный художественный текст, основой которого является эстетизация
"избяного космоса" и романтическая концепция русской революции как Красной
Пасхи, опирающейся на религиозно-мифологические представления о Втором
Пришествии Христа и возможностях личного воплощения Иисуса в избранном
"народе-Христе", в отдельном человеке, которого Провидение отметило своим
5
божественным перстом. Таким носителем духовной истины, по глубокому убеждению
Клюева, является русский народ» *.
О своем органическом единстве с ним высказывается Клюев в автобиографических
заметках и набросках, но более всего в так называемых «житийных» рассказах — о
своих родословных корнях, семейном воспитании в духе «древлего благочестия»,
хождениях по старообрядческим скитам и сектантским гнездам, о встречах с пред-
ставителями монархической и литературной элиты.
В них он осознает себя прежде всего вестником и выразителем творческих сил
народа, но не тех слоев, которые реализовались в национальной культуре и искусстве
под знаком приобщения России к европейскому прогрессу, а других, оставшихся в
стороне от него, уходящих корнями в допетровскую Русь и крестьянскую
самобытность, называемых самим поэтом «глубинными», «потаенными». В истории
отечественной духовной культуры этими силами уже было решительно заявлено о себе.
Имеется в виду возникшее еще в середине XVII века и создавшее свой особый
духовный мир (этический и эстетический)
1 Пономарева Т. А. Проза Николая Клюева 20-х годов. М., 1999. С. 124.
движение раскола, направленное поначалу против церковных нововведений
