этого ужаса. Октябрьские праздники задержат. Вымойте мою комнату, и ты устрой ее,

как обещал. Это Дункан. Я ей нравлюсь и гощу у нее по-царски.

Кланяюсь всем.

Н. Клюев.

Брюсовский пер., 2, 27, дом «Правды».

137. П. В. СОКОЛОВОЙ

21 августа 1924 г. Вытегра

От тихих богородичных вод, с ясных, богатых нищетой берегов, от чаек, гагар и

рыбьего солнца — поклон вам, дорогие мои! Вот уже три недели живу как во сне,

переходя и возносясь от жизни к жизни.

Глубоко-молчаливо и веще кругом. Так бывает после великой родительской

панихиды... Что-то драгоценное и невозвратное похоронено деревней - оттого глубокое

утро почило на всем - на хомуте, корове, избе и ребенке. Со мной беленький, как

сметана, Васятка, у него любимая игрушка лодка, возит он меня на окуний клёв по

богородичным водам к Боровому носу, где живет и, немучаясь ясно, двенадцатый век,

льняная белизна и сосновая празелень с киноварью и ладаном. Господи, как священно-

164

прекрасна Россия, и как жалки и ничтожны все слова и представления о ней, каких

наслушался я в эту зиму в Питере! Особенно меня поразило и наполнило острой

жалостью последнее свидание с Есениным, его скрежет зубный на Премудрость и Свет.

Об этом свидании расспросите Игоря — он был свидетелем пожара есенинских

кораблей. Но и Есенин с его искусством, и я со своими стихами, так малы и низко-

презренны перед правдой прозрачной, непроглядно-всебытной, живой и прекрасной.

Был у преподобного Макария — поставил свечу перед чудным его образом — поплакал

за вас и за себя, сегодня ухожу в Андомскую гору к Спасу — чтоб поклониться

Золотому Спасову лику — Онегу, его глубинным святыням и снам.

Погода всё время — синь и сизая легкая дымь — ни облачка на небе. Рыба сетями

идет плохо. Рыбаки мутят неводами мольё — мелочь, сушат сущик по печам избяным,

— подушка и та дышит рыбой. Коленька, потрудись, доставь Есенину недописанное из

«Львиного хлеба» стихотворение и еще «Вернуться с оленьего извоза» — оно

напечатано в «Ленинграде». Да исправь «безбрежность» на «безбрежье» в

стихотв<орении> «Я знаю, родятся песни». Пожалуйста. Проси Есенина выдать тебе

три червонца, чтобы выслать их Ручьеву для меня. У меня всего 20 рублей - Есенин

пропил мой червонец - провожая меня на пароход. Я после дороги лежал два дня у

Кирьянова, страдал страшным поносом. На третий день приехал Н. Е. Шелепин из

Кондуш и отвез меня к Щекиным, так я Ручьева и не видел - он был на сенокосе в

деревне, но родным его всё рассказал о шкафах -сколько их — я не знаю.

Писать непосредственно мне — письма идут в Андомский погост — потом с

попутчиками рассылаются по волостям — это долго и волокитно. Пишите Кирьянову,

он передаст мне с заезжими в город ближайшими мужиками — он знает кой-кого

приозерских. Вот человек - золотой, покоил и меня и принял радостно и любовно, как

кровного — даже стыдно за такую ласку. Я здоров, но похудел заметно. Устаю к вечеру

от солнца, от сосен и озера — правда сладкой усталостью. Кланяйтесь Игорю больше,

целую я его и благословляю великим онежским крестом... Мансурову привет - если он

в СПб.

Не забывайте! С любовью кровной остаюсь Н. Клюев. Канун Спасова дня.

138. Е. П. ИВАНОВУ

1924 или 1925 г. Ленинград

Дорогой Евгений Павлович!

Низко Вам кланяюсь и всему вашему семейству. Милость Божия да будет с вами.

Очень сожалею, что Вы не удосужитесь прийти ко мне поглядеть икон. Мне нужна

Богородичная икона украшенная. У Вас таковых имеется несколько. Я бы Вам

благословил редчайшего выговского Деисуса, что из моленной Андрея Денисова,

медный новгородский складень и икону Архистратига Божия Михаила в рост, не в

доспехах, а в далматике со с<ф>ерами в руках - XV-ro века, чудной сохранности -

весьма редкий, размер аршин с четвертью. Всё это на деньги стоит гораздо дороже

Вашей св. <ижоны, именуемой «Страстная», которую я имею в виду. Усердно прошу

дать ответ по адресу: ул. Герцена, дом № 45, кв. 7. Приобрести такие веши, какие я

предлагаю Вам, случается раз в жизни.

Мир Вам и любовь.

Николай Клюев.

139. Т. П. АРХИПОВОЙ

31 июля 1926 г. Новый Петергоф

Дорогая Таисия Павловна, наконец я в больнице Мечникова, — очень тяжело болен,

будет скоро операция, след<ующие> месяцев шесть придется страдать, но большего

страдания, чем я перенес в Марьине, не могу себе представить. Нашлись чужие люди,

которые пожалели меня и вькнеоли из рва львиного. Ногу я очень повредил

165

деревенским лечением, но это долгая история... Деньги мне если не отосланы, то и не

отсылайте, но получите. Дорога мне стала больше 50 р. Умоляю ответить.

Напишите, как Коля?

140. С. А. КЛЫЧКОВУ

Декабрь 1926 г. Ленинград

Милый друг!

Благодарю тебя за письмо, за память и добрые слова. Я очень болен. Пять месяцев

пролежал в больнице, вынес две крайне болезненные операции. Был нарыв в кишках,

потом заражение крови. Страшно и вспоминать. Много пролито слез за это время: за

бедность, за сиротство очень обидно. Вышел из больницы едва жив — черные круги в

глазах, — притащился в свой угол — первой заварки чаю и то нет.

Теперь я очень слаб. Денег нет, и есть нечего. За «Плач» о Сереженьке «Прибой»

заплатил двести рублей. Из них одному санитару за ночные дежурства у моей кровати

пришлось заплатить 93 руб. за месяц и один день - считая по три руб. в сутки. Я

обращался за милостью в Московский союз писателей. Но вот уже больше двух меся-

цев прошло после посылки заявления, но ответа нет никакого. Усердно прошу тебя

узнай и поспрашивай — почему союз, уважая все просьбы даже людей, к искусству не

причастных, - пренебрег моим насущным и удостоверенным надлежащими подписями

и печатями заявлением?

Я никогда не обращался в союз за помощью, я горд был этим. В страшные голодные

годы от меня никто не слышал просьб. Но сейчас я очень слаб. Ходить не могу, — а

если и хожу, то это мне дорого обходится. Помоги, Сергей Антонович. Пострадай за

меня маленько. Век не забуду. От многих умных и уважаемых людей я слышу

негодование на статью Городецкого в «Новом мире» об Есенине и обо мне. Следовало

бы «Новому миру» отнестись осторожнее к писаниям Городецкого и, глубоко уважая

его честность и преданность красному знамени, принять во внимание и мое

распутинское бытиё. Я еще по<ка> не повесился и не повешен, и у меня есть перо и

слова более резонные и общественно нужные, чем статья Городецкого. Или «Новый

мир» этого не допускает и считает мое убожество неспособным тягаться с такими

витязями, как Городецкий? Или всё это вытекает из общего понимания, что шоферы

нужнее художников? Я бы сердечно хотел с тобой повидаться, ты ведь остался из

родных поэтов для меня последним, но у меня нет денег на проезд в Москву - нужно

рублей 1520 — билет стоит 12-ть руб., да извозчик, да от вокзала до тебя — прямо. У

меня в Москве негде головы преклонить. Прошу тебя — поговори с «Огоньком», не

издаст ли он книжечки моих стихов. Дал бы любопытный материал, под интересным

названием. Умоляю тебя сделай это и напиши ответ! Пришли мне свой новый роман, я

им очень - по отрывкам - обрадован. Извини, что всё письмо пересыпал просьбами, но

видишь, как я встревожен. Есть нечего. Из угла гонят. Весь износился. Хожу в подолгу

нестиранных и по сто раз заплатанных рубахе и подштанниках. Смотреть противно. И

болен, болен.

141. С. А. КЛЫЧКОВУ

Наголо 1927 г. Ленинград

Милый друг!

Сердечно благодарю тебя за добрые слова и за твои хлопоты! Низко тебе кланяюсь

за твою прекрасную книгу «Балакирь». После «Запечатленного ангела» это первое