Марта 3 1909 года.

22. А. А. БЛОКУ

12 марта 1909 г. Дер. Желвагёва

Очень благодарю Вас, дорогой Александр Александрович, за присланное. Это

большая, большая радость для меня. Какие книги! Как веет от них мучительным

исканием «Радости». Каждая заставка вопиет «о смысле». Я, например, поражен, почти

пришиблен царственностью стихов из Бодлера — Вячеслава Иванова, умилен Вашим

словом «о Прозрачности» и о «Кормчих звездах». Сколько красоты, пророчески

провидящих полумгновений. И уж стыдно мне показывать Вам свою мазню, уж заранее

я краснею, что скажите Вы. Есть народное выражение: «Свет глаза крадет». Вот и Вы

украли у меня глаза наружные и на серой глыбе сердца чуть-чуть наметили — иные

очи — жаждут струнно-певучей мудрости. Ведь Вам-то она сестра и милый брат,

завечерело, чуть слышны колокола... Похожи на «Соломона» корочки у альманахов

«Шиповник», но для «корочек» это простительно. «Черные маски» — жутки, но

понятны, как «плачу и рыдаю, камо зрю красоту недвижну, лежащу, вида не

имеющу...». Но, по-моему, в них выкрадено «явное» умышленно и несколько даже при

всем честном народе. Но больше говорить боюсь. Судите меня без снисхождения.

От В<иктора> С<ергеевича> нет ничего. И от Вас про него ничего не получал.

Видно, у них там что-нибудь не ладно, пахнет чем-то зловещим, не антихрист ли

народился на «Слово Божие» — он ничего ведь не отвечал??? Как Вам это «Слово»

показалось? Да и здоровье у него папиросное, мучаются, мучаются много зря, а единое

нужно на потребу — мир и благоволение, а остальное всё приложится.

Простите. Не забывайте когда.

Письмо Ваше получил. 12 марта.

3 апреля 1909 г. Дер. Желвагёва

Из «Бодрого слова» получил 23 руб. Очень за них благодарен, они кстати подошли.

Писал я что-то Вам про «Черные маски» несуразное. Спутал два текста в один и

разобрался, когда письмо уже было заклеено. Думаю написать Вам подробно вскоре.

Что нового у Вас? Извините за беспокойство.

Любящий Вас Н. К.

24. А. А. БЛОКУ

Апрель 1909 г. Дер. Желвагёва

Благодарю Вас, дорогой Александр Александрович, что не забыли меня. Письмо я

Ваше получил, и оно мне дорого — потому справедливо. В одном фальшь, что Вы

говорите, что я имею что-то против Вас за тяготение Ваше к культуре. Я не знаю

точного значения этого слова, но чувствую, что им называется всё

усовершенствованное, всё покоряющее стихию человеку. Я не против этого всего

117

усовершенствования от электричества до перечницы-машинки, но являюсь врагом

усовершенствованных пулеметов и американских ошейников и т. п.: всего, что

отнимает от человека всё человеческое. Я понимаю Ваше выражение «Не разлучны с

хаосом», верю в думы Ваши, чувствую, что такое «Суета» в Ваших устах. Пьянящие

краски жизни манят и меня, а если я и писал Вам, что пойду по монастырям, то это не

значит, что я бегу от жизни. По монастырям мы ходим потому, что это самые удобные

места: народ «со многих губерний» живет праздно несколько дней, времени довольно,

чтобы прочитать, к примеру, хоть «Слово Божие к народу», и еще кой-что «нужное».

Вот я и хожу и желающим не отказываю, и ходить стоит, потому удобно и сильно и

свято неотразимо. Без этого же никак невозможно.

Я не считаю себя православным, да и никем не считаю, ненавижу казенного бога,

пещь Ваалову Церковь, идолопоклонство «слепых», людоедство верующих — разве я

не понимаю этого, нечаянный брат мой!

В одном я грешу, что пленяет меня «грусть несказанных намеков»; боюсь, что

«Люди придут и растратят Золоторунную тишь. Тяжкие камни прикатят, Нежный

растопчут камыш».

А «одинокая участь светла, безначальная доля свята». Не знаю, как бы Вам пояснее,

так хорошо выражено это Вами в отделе «Нечаянная Радость». И я люблю Вас заочно

тихо, не спрашивая, «что» Вы такое есть. И не желать Вам мира, а я подразумеваю под

ним высшую, самую светлую радость, - я не могу - сердце не дозволяет. Такой уж я

человек зарожден, что от дум и восторгов и чаяния радости жизнь для меня разделена

на два - в одном красота, «жемчуговые сны наяву», в другом нечто «Настоящее», про

что говорить я не умею, но что одно со мной нерушимо, но что не казенный бог или

«православие».

Дорогой мой Александр Александрович, буде Вам тяжело валандаться со мной, то

Вы напишите мне об этом и простите меня. Не омрачайте Духа своего моей серостью.

В<иктор> С<ергеевич> говорил мне, что Вы больно впечатлительный и милый и

что я должен показывать Вам свои стихи. Но если для Вас это нудно, то не откажите

хоть передавать всё присылаемое В<иктору> С<ергеевичу>. Вам кажется странным,

что Вы не знаете меня в лицо, а мне ничуть, я часто вижу Вас в своем внутреннем

храме ровно таким, каким Вы чуетесь в письмах. Мне слышно, что Вам тошно от

наружного зла в жизни - это тоже знак благополучия, и радуюсь этому я высоко.

Настоящее в человеке делается из ничего, это-то ничто и есть Всё. Желаю Вам

большого Духовного страдания, «чтобы услышать с белой пристани Отдаленные рога»,

и на этот путь «если встанешь — не сойдешь, и душою безнадежной Безотзывное

поймешь». Не мне бы говорить Вам об этом, но так хочется сказать Вам что-либо, от

чего не страшна бы стала «пучина темных встреч».

Присылаю Вам еще стихов и буду ждать ответа нетерпеливо и о присланных с

«полулистом» тоже. Не забудьте упомянуть, какое стихотворение помещено в «Лебеде»

и пошлет ли деньги «Золотое руно» за те стихи. Не можете ли Вы прислать мне этот №

10, так жадно хочется читать, но чтение взять негде. Все эти просьбы исполняйте, если

они для Вас не сопряжены с неудобствами, если же они гуть неудобны, то и не нужно

Вам беспокоиться и простите меня за них...

Любящий Вас - НК.

Адрес прежний.

Не знаете ли Вы, где Семен Федорович Быстрое? Кажется, Вы знакомы с ним?

25. А. А. БЛОКУ

Наголо июля 1909 г. Дер. Желвагёва

Насилу дождался возможности написать Вам, дорогой Ал<ек-сандр>

Ал<ександрович>. Стосковался я по Вам очень. - Не видали ли в далеких краях

118

В<иктора> С<ергеевича>? Как он поживает? Как бы мне хотелось сказать ему кое-что.

Чтоб не кручинились они попусту, милые, милые люди. Что нужно забыть «кто горд и

зол, что тучи вдали встают, и слышатся песни далеких сел, что плачет сердце, просится

в бой, зовет и манит». Ах, дорогие мои, милые люди! Сколько раз я говорил про то, что

теперь исполнилось. Дорогой Ал<ександр> Ал<ександрович>, будьте светлы, властной

ненужности не подчиняйтесь. Безбрежно счастье смотреть в глаза белому сиянию

жизни.

В мае получил письмо из «Золотого руна» — просят написать статью

«Интеллигенция и народ». Извиняются, что денег за стихи в № 10 потому не высылали,

что не знали адреса. - Теперь, т. е. 6 мая, некто Г. Таставен распорядился, чтобы

выслали, но вот уже два месяца, а их нет. Что бы написать, что интересно чистой

публике знать про интеллигенцию и народ, а так я не знаю. Разницы всякие по воздуху

ловить — мукушка одна. Да и стоит ли овчинка выделки? Вот если бы оказалась

возможность пожить в Питере, то чувствую, что написал бы. Низко кланяюсь и жду

ответа. Адрес старый. Если что мое в «Лебедь», «Слушай, земля», и какое

стих<отворение> в «Бодрое слово»? Очень хочется знать. Получили ли до отъезда мое

письмо со стихами: «Поэт», «Предчувствие», «Змей», «Прельщение»?

Мир Вам.

26. А. А. БЛОКУ

4 сентября 1909 г. Дер. Желвагёва

Здравствуйте, дорогой Александр Александрович, пятый месяц пошел, как не

получал я от Вас весточки. Послал в Подсолнечную заказное письмо, получили ли Вы