с дамой!.. Только они-с обыкновенный человек... Физиономия не намалевана, и
297
одеваются-с прилично... А рассказывали, что футурист весь день все равно, что клоун
раскрашенным ходит и кофту замест пиджака...
- Что же, спрашивал вас о чем?..
- Да, как же-с!.. Говорит, городок у вас тихенький, жители должно быть Пушкина
читают?..
- Нет, говорю, зачем же-с, — А обо мне, говорит, ты слышал?.. Никак нет, говорю..
- Ну и что же он на это?..
- Да ничего-с... улыбнулись и на чай дали...
Парикмахер, видимо, был разочарован. Он ждал многого, мечтал о фокусах и белой
магии, а увидел — обыкновенного смертного...
Его разочарование понемногу передалось и мне...
❖
❖ ❖
...Большой многостульный зал. Горит электричество... Пусто... пусто, как в
парикмахерской днем... Я - один...
Вот вошли трое: преподаватель словесности, военный врач и земский инженер.
- Любопытно... «Что Северянин нам готовит»... с улыбкой произносит словесник...
- Да-а-с!.. Послушаем!..
Один за другим стали появляться семинарист, студен, несколько гимназистов и
гимназисток... Две-три худосочных барышни... Офицеры...
Собралось человек шесть-десять... Зал был пуст зловеще... Указанное в афише
«начало» прошло, но занавес не подымался... Становилось скучно. Я уж стал
подумывать, что «поэзоконцерт» не состоится...
Неожиданно поднялся занавес... На сцену вышел молодой безусый человек в
визитке и громко произнес:
- «Милостивые государыни и милостивые государи!.. У Тургенева есть рассказ о
том, что жители одного города считали себя несчастными, если ежедневно,
просыпаясь, они не узнавали, что кто-нибудь написал новые стихи»...
Это Алексей Масаинов авторитетно и развязно скорбел о том, что нынешнее
общество не любит поэзии, что оно выродилось в пошлого «Ивана Ивановича»,
признающего только поэзию кредитной бумажки. Для вящего апломба оратор
мобилизовал лучшие литературные силы Европы и сверкал именами, как
бриллиантами. Блеск их, однако, никого не удивил, и «чемоданы» не помогли. Публика
слушала и удивлялась.
После Масаинова вышел на сцену бледный в длиннополом, семинарского покроя,
сюртуке «сам» Игорь. Увы, ни желтой кофты, ни хождения на руках, ни раскрашенного
носа, - не было. Стоял обыкновенный, осюртученный, обрюченный человек, похожий
на провинци-
ального псаломщика, приодетого по случаю храмового праздника. Это впечатленье
усилилось, когда Игорь Северянин «загнусавил»...
Монотонно, на один и тот же манер г. Игорь пропел подряд несколько своих поэзо-
измышлений о женоклубе, цветочной парфюмерии и модной галантерее... Лица у
публики прояснились. Некоторые не в силах были сдержать смеха при виде того, как
поэт приподымался на верхних нотах и опускался на нижних... Он не только пел, но и
танцевал свои стихи...
«> «> «;«
...В антракте немногочисленная публика оживленно комментировала новейшую
поэзо-литературу.
—По-моему, это балаганщина, а не поэзия...
—Ни мысли... ни идеи... пустозвонство!..
—Просто рифмованный барабан... ей-Богу!..
298
Кое-кто сбегал в кассу, побеседовал с распорядителем и теперь торжествующе
заявил:
— Господа, знаете!.. Игорь Северянин и Алексей Масаинов получают за
поэзовечер 12 рублей... И ни копейки больше...
— Считайте: за зал 25 рублей... За освещение... За афиши... а много ль нас?.. В
убыток сработали.
—Хоть мало нас, да мы славяне!....................................
Второе отделение прошло вяло. Стихи читал Алексей Масаинов
полудекаденствующие...
Игорь снова гнусавил, но публика больше не удивлялась - однотонность
прискучила.
Один за другим слушатели покидали многостульный пустозал даже во время
чтения......................................................................................
Наш «голос из провинции» — это искренний совет Игорю Северянину:
- Не ездите вы больше в провинцию! Она вас не стоит!..
А. Оршанин
ПОЭЗИЯ ШАМПАНСКОГО ПОЛОНЕЗА
Современному поэту-дэнди «жить и грезить лафа!» Утром, когда он мечтательно
подливает в кофе сливки, ему подают душистый конверт на «коленкоровой подшивке».
Прелестная «замужняя невеста», у которой есть «трижды овесененный ребенок», ждет
поэта и верит, что он придет, «ее галантный Эксцесс», возьмет ее и «девственно
озверит». На чайном столе увядают «бледновато-фиалковые» хризантемы-гре- зерки,
приятно «наталкивая» поэта на «кудрявые темы».
Взяв свой неизменный лорнет, поэт, «лоско» причесанный и «в шик»
опроборенный, едет в комфортабельной карете на «эллипсических рессорах» на
«чашку чая в женоклуб», «где вкусно сплетничают дамы о светских дрязгах и о
ссорах». «Эстет с презрительным лорнетом» — желанный гость в женоклубах, салонах
и других «блестких аудиториях». Во-первых, он - тонкий ценитель дамских нарядов.
Поэты старой школы преднамеренно или без злого намерения обходили молчанием
очарования женских туалетов или отделывались какими-нибудь общими местами.
Только у эго-футуриста хватило смелости приютить в своих поэзах капризных рабынь
моды. И в его стихах, словно в журнале мод, запестрели муаровые и незабудковые
вуальные платья, лилие-ба- тистовые блузки, «отороченный мехом, незабудковый
капор», эполеты из «палевых тончайшей вязи кружев», «вуаль светло-зеленая с
сиреневыми мушками», лиловые пеньюары, лазоревые тальмы, шоколадные шаплетки
и черные фетерки.
Есть еще один дар у современного поэта, который делает его обаяние неотразимым;
это — его галантность. Послушайте, как он изысканно «ткет разговор».
Ваше платье изысканно. Ваша тальма лазорева.
Вы такая эстетная. Вы такая изящная.
Но кого же в любовники? И найдется ли пара вам!
Сам поэт всегда изыскан, галантен и элегантен. Его франтоватая поэзия, как и
перчатка одалиски его грезового гарема, пропитана «тончайшими духами». И все у
поэта корректно, элегантно и изысканно. Городская осень у него элегантна, «слова
констэблевого альта» «корректно-переливчаты», его элегантные эксцессерки мечтают о
«галантном эксцессе». Он музыкален и мило напевает неглубокие, но изящные мотивы
из Масснэ, Тома и Масканьи. Изящность - это его бог в поэзии и музыке. Даже о
Масснэ он говорит: «Это изящность сама». Поэт - тонкий гастроном и гурман. В его
стихах вы найдете разнообразное меню: «стерлядь из Шехены» устрицы из Остэнде,
скумбрию, «с икрою паюсною рябчик», хрустящие кайзерки, артишоки и спаржу, «из
299
капорцев соус», земляничный корнильяк, геркулес. При этом, конечно, «и цветы, и
фрукты, и ликер», и шоколад-кайэ. В его прейскуранте вин любовно отмечены кларет,
малага, мускат, рейнвейн и шампанское.
Я пить люблю, пить много, вкусно.
Особенной симпатией пользуется у поэта крем-де-мандарин.
Как хорошо в буфете пить крем-де мандарин!
Курит поэт только дорогие пахитосы и сигареты. Он обаятелен, когда «ракетит»
«блестящий файв-о-клок» перед изумленными деми- монденками.
Он — певец любви и страсти, неглубоких и опьяняющих также недолго, как его
любимый «восторженный кларет». Он, как пчела, «жаждет пить» «то сок из ландыша,
то из малины». Он огневеет, «когда мелькает вблизи манто».
Его любовная этика очень несложная: зачем бронзой верности окандаливать свою
грудь или устраивать слезоем!
Не надо вечно быть вдвоем!
Его мечта —
Быть каждой женщине, как муж.
В любви всего легче познается душа поэта, и в этом смысле очень любопытен
дачный роман «Злата».
«Было все очень просто, было все очень мило».
Поэт знакомится на даче с портнихой, очаровательной, стройной, целомудренной
