отпустить нам невольное прегрешение: сам Бог свидетель, что не мы виною. Просим

не одобрить тех панов, которые всему злу причиною. Если же вы, милостивые паны,

окажете нам какую-нибудь немилость и неблаговоление и не удержите виновников

войны, то мы поймешь это так, что ви не желаете иметь нас своими слугами, а это

причинит нам великую скорбь. Ожидаем ответа чрез того лсе ксендза каноника

Мокрского, а затем остаемся попрежнему верными слугами вашими» 1).

Избирательный сейм не был на этот раз так бурен и мятезкен, как обыкновенно

случалось. Правда, с 6 октября по 17 ноября время проходило напрасно в толках о

средствах защиты, о частных правах и разных формальностях, хотя Кисель еще 10

октября представлял, что единственное средство утишить возникшие междоусобия—

как можно скорее выбрать короля. «У этих хлопов, — говорил он, — ничего не значит

величие республики.— А що то есть Речь-Посполита? мы сами Речь-Посполита, але

король—тб у нас пан!—Хмельницкий в письмах своих ко мне и другим лицам не хочет

и знать, будет ли Речь-Посполитая именовать его гетманом. Он пишется гетманом

войска его королевского величества. Король у них, хлопов, что-то божественное» 2). По

мере того, как узнавали об успехах Хмельницкого, очевидная опасность заставляла

думать о скорейшем избрании главы государства. Сначала входила в силу партии

Ракочи, седмиградского князя. Иеремия Вишневецкий был за него и приводил в

доказательство, что венгерцы во всем похозки на поляков, и в нравах, и в образе жизни,

а потому с ними должны соединиться; одно только препятствовало Ракочи быть

польским королем, он был не католик; но полякам памятен был пример Стефана

Батория и многозначительные слова Сигизмунда III, который говорил, что для польской

короны мозисно сделаться не только католиком, но дазке иезуитом. Эта партия, однако,

не была многочисленна; притом зке тогдашний седмиградский князь Стефан Ракочи в

то самое время умер, оставив наследником сына Георгия. Другая партия хотела

оставить польский престол в роде Вазы, следуя совету духовных, из которых один,

Стефан Вышга, пред самым началом сейма произнес проповедь и привел в ней кстати

текст из книги Царств: «изберите себе царя из сыновей господина вашего, того,

который вам понравится, и посадите его на отцовский тронъ».

Два сына Сигизмунда, Карл и Казимир, оба находившиеся в духовном звании, были

кандидатами. Во время сейма один сидел в Непорентах, а другой в Яблонной, и оба

действовали через панов своих коммиссаров на сейме. Козацкие коммиссары сильно

стояли за Казимира; его стороны дерзкался и Оссолинский. За Казимира старались

посланник императора, французский двор и шведская королева Христина 3). Говорят,

что Оссолинский решил дело: он убедил Карла добровольно отказаться от своих

претензий, представляя ему,

') Акты Южн. и Заиг. Росс., Ш, 286. Рукоп. вшгенская.

*) Jak. МисЬаИ., 238.

3) Stor. delle guer. СИУ., 60—51.—А. Ю. п 3. Р., III, 286.

248

что в противном случае отечество испытает ужасные беспорядки, когда

Хмельницкий готов будет воевать за Казимира. Карл отказался; а Ян Казимир 17

ноября был избран королем, несмотря на то, что, быв королевичем, вступил в

иезуитский орден и получил от папы кардинальскую шапку,—несмотря даже и па то,

что не все желали видеть его королем и многие имели о нем дурное мнение 1). Но у

ляхов, хотя их и большое скопление было в Варшаве, были заячьи уши, говорит

летописец русский: такой страх ими овладел, что как послышат треск сухого дерева,

так готовы без памяти бежать к Гданску, и сквозь сон не один тогда кричал: .

«Хмельницкий идет!» Оттого они все только и думали, как бы примириться с грозным

победителем, и согласились на избрание Яна Казимира преимущественно для того,

чтоб угодить козакам и избавиться от дальнейших разорений 2). Едва только

большинство стало наклоняться в пользу Яна Казимира, паны тотчас послали к

Хмельницкому ксендза Ансельма с известием.

Хмельницкий очень был доволен.

«Того только я и ждал,—сказал он,—чтоб было к кому прибегнуть ' в тяжких

несчастиях своих: настояща беда не з моей причины сталась, а все од дурних старостив

и вид лядскои старшины, котора нам велики шкоды чрез аренды польски робила, да и

того лиха наробила. Я не на кровь всенародную иду, а од настоючих на мене войском ся

бороню» 3).

Немедленно он послал в город известие и так писал:

«Избирательный сейм кончился. Козаки, как дети одного отечества, подавали

голоса свои и ради них поляки согласились избрать Яна Казимира. Но козаки так любят

короля своего, как дети отца; и пока он не будет коронован, войско запорожское не

выйдет из Польши, а будет стоять для охранения особы его величества. Предлагаю

гарнизону в Замостье отворить нам теперь ворота, как согражданам и приятелямъ» 4).

Весть об избрании Яна Казимира очень не понравилась в Замостье: папы видели в

новом короле орудие Оссолинского и антирееиубликанской партии 5); однако, скрьивая

неудовольствие, угостили и одарили козацкого трубача и отослали назад с таким

ответом:

«Мы, находящиеся в Замостье, все благодарим пана Хмельницкого за то, что его

трубач принес нам известие, которого мы чрез почту не могли получить, по причине

военных беспорядков. Но слышали и мы, что Ян Казимир, избранный королем,

двинулся уже к Замостыо для успокоения несогласий паших; прибыв сюда, он узнает,

кто из нас нападает на отечество, а кто его защищаетъ».

Между тем комендант послал Хмельницкому в подарок четыре боченка отличного

вина °).

*) Histor. belli eos. polon., 93.

2)

Истор. о през. бр.

3)

Woyna dom. Ч. I, 41,— Летоп. Мал.

4)

Annal. Polon. Clim., I, 91.

6) Hist. belli cosac. polon., 95.

G) Pam. do pan. Zygm. ITT, Wt. IV i Jan. Kaz., П, 39,— Annal. Polon. Clim. I 1. — Obs.

Zamosc.

249

19-го ноября явился в козацкий табор другой посланник от самого новоизбранного

короля, шляхтич русской веры, Яков Смяровскин. Козаки встретили его с

распущенными знаменами, били в котлы, играли на трубах, стреляли из пушек.

Услыша такое неожиданное смятение в неприятельском обозе, осажденные

испугались-было, особенно когда до них долетали слова: «ой тепера прийшов сирота

до Замостья отворити ворота!» У Козаков было предание о какой-то пушке огромной

величины, которую некогда москвитяне везли в Киев и бросили па дороге: эта пушка в

народе слыла под именем сироты, а потому осажденные подозревали, не получили ли

козаки свежей помощи и не предпринимают ли приступа 1).

Но королевский посланник привез Хмельницкому от имени короля приказание

отступить в Украину и там дожидаться его коммиссаров.

«Я избран польским королем,—писал король,—по единодушному согласию обоих

народов, так как ты сам, Хмельницкий, требовал этого пламенно в нескольких письмах

своих и частных и посланных к сенату. Признай же во мне верховного наместника

великого Бога, не опустошай понеприятельски областей польских и перестань разорять

моих подданных. Отступи от Замостья; я желаю, чтоб это было первым

доказательством твоего послушания. Вспомни, что воин не есть разбойник и грабитель;

ты не варвар, а христианин. Избавь народ от убийств, а себя от бесславия».

«Повинуюсь королевскому приказанию,—сказал козацкий предводитель,— ибо

уверен, что скоро рассудят меня» 2).

Гетман был очень весел, пил с послом за здоровье короля при громе пушек и сказал:

«Вот, еслиб вы еще летом, на конвокации, выбрали короля, не было бы того, чтб

сделалось. Хорошо, что выбрали Яна Казимира, а еслиб выбрали другого, так я пошел