выстрелов *). К вечеру на северной и на восточной стороне ноявилась сплошная масса

Козаков. Хмельницкий отобрал таких молодцов, которые еще не знали, как управляться

с оружием, потому что до сих пор обращались только с косами да серпами, но зато

более всех шумели против предводителя, — выкатил сначала несколько бочек горелки,

потом загнал всех в гуляй-городыну и запер ее рогатками, а позади поставил старых,

настоящих Козаков, приказывал им подгонять ленивых и трусливых и даже колоть,

если они попятся назад. По бокам поставлена была конница. В одиннадцать часов ночи

поляки отвечали им таким сильным огнем, что русские расстроились; бревна,

сложенные наскоро, рассыпались; хлопы не умели хорошо стрелять и попадали в стены

или на воздух; притом на поляках были нанцыри, а на русских свитки да кожухи!

Покинув разоренное свое орудие, они бросились на задних Козаков, прорвали ряды их

и привели всех в беспорядок. В то же время, когда неопытная и буйная чернь

выставлена была на убой под гуляй-городыню, Чориота с козаками зашел с северной

стороны чрез болото, где стена была ниже, не защищалась башнями и где поляки не

ждали видеть козачества. Сначала с этой стороны дело Козаков шло удачно: они

перешли ров и приставили к стене такия огромные лестницы, что пятьдесят человек

едва могли нести одну, но поляки поспешили туда, где нападал Чориота, и отбили его.

Саму. Чориота лез, «как сорви-голова», говорит польский летописец, но был ранен в

лядвею, упал с лестницы и, не получая в пору пи подкрепления, ни содействия, оставил

приступ. Тогда осажденпые так расхрабрились, что две тысячи человек сделали

вылазку на предместье, где стоял Головацкий с двенадцатью тысячами Козаков; они

напали неожиданно, захватили триста вьючных лошадей и взяли в плен сотника Метлу

2).

С тех пор козаки хотя стояли три недели под Замостьем, но уж не оказывали ни

малейших неприязненных поступков. Они даже перестали роптать на Хмельницкого,

особенно когда посредством гадания (а в гаданиях, по замечанию современников, они

были большие искусники) дознались, что судьба не даст им успеха, сколько бы они ни

трудились. Они пустили что-то огненное, па подобие горящего шара или ракеты, прямо

на город по воздуху, так что осажденные думали, что хотят зажигать город; ракета,

долетев до средины города, протянулась в воздухе на подобие копья, потом начала

сгибаться и, наконец, приняла форму змеи; хвост и голова сблизились, и тогда голова

как будто начала кусать хвост. Видя это, козаки закричали: «годи, теперь, панове

молодци, не наша доля» 3). Какая-то знаменитая их чаровница Ма-

’) Annal. Polon. Clim., I, 89.—Hist. Pan. Jan. Kaz., I, 36.

2) Annal. Polon. Clim., I, 89—90.— Pam. do pan. Zygm. Ш, Wlad. IV i Jan. Kaz., II, 36

—38.— Hist. pan. Jan. Kaz., I, 31. — Hist. ah. exc. Wlad. IV, 25.— Stor. delle guer. civ., 60.

—Engel. Gescli. der Ukraine, 154.

3)

Hist. belli cosac. polon., 90.

245

руша объяснила им, что успеха не будет. С тех пор они уж не воевали 1).

Начальник Замостья, пользуясь бездействием Козаков, послал к Хмельницкому с

просьбою не разорять замка пана Замойского. Этот замок стоял посреди пруда с южной

стороны крепости: комендант предлагал поместить там для охранения козацкий

гарнизон.

Хмельницкий отвечал: «Удивительно, что вы заботитесь о сохранении пустого,

дома более, чем о многолюдном городе, в то время, когда есть средство сойтись с нами,

если только вы не станете пренебрегать своим деломъ».

Получив такой ответ, паны послали спросить, чтб он разумеет?

«Так как нам известно, — писал Хмельницкий, — что владетель Замостья

обращался всегда человеколюбиво с русским народом, так как, притом, приходит пора

снять лагерь, то я соглашаюсь отвести Козаков в Украину, ' если мне дадут небольшую

денежную сумму для удовлетворения татаръ».

На это Мышковский написал: «Мы согласны заплатить папу Хмельницкому

20.000

польских злотых, если козацкий предводитель исполнит следующие

условия: во-первых, оставит в целости замок, о котором уж было говорепо; во-вторых,

запретит козатсам разорять костелы, замки и имения соседних дворянъ—все, что

осталось еще неповрежденным; в-третьих, не будет отдавать в плен побежденных и, в-

четвертых, если, по получении суммы, воротится в Украину».

Хмельницкий согласился на все; но, получив сумму, написал коменданту: «Я не

могу возвратиться в Украину, пока не придут в мой стап козацкие отряды, разосланные

по окрестностям; однако, городу бояться нечего; даже вы получите от нас пользу, если

позволите козакам без оружия подходить к городу и продавать скот и прочее, чтб они

захотят сбыть; я же, с своей стороны, уверяю вас, что всяк может безопасно выходить

из города».

Комендант позволил, и тогда в козацком обозе открылась настоящая ярмарка:

козаки продавали своим неприятелям скот и разные драгоценности: серебряные кубки,

чаши, платья, меха: все это было отнято у панов под Пилявою и продавалось теперь

необыкновенно дешево. Тучный бык стоил талер. Некоторым из поляков даже

понравился такой торг, хотя от него поживлялись только богачи, а бедные час от часу

приходили в скудное положение, особенно оттого, что в Замостье открылся падеж

скота и лошадей 3).

Э Obsidio Zamosc.

2) Hist. belli cosac. polon., 91—93.— Stor. delle guer. civ., 64.

ГЛАВА ПЯТАЯ.

Избрание Яна Казимира. — Королевское приказание. — Отступление

Хмельницкого в Украину. — Прибытие в Киев. — Патриарх Паисий.

Наконец Хмельницкий узнал, что избрание нового короля кончилось, и кончилось

так, как он хотел. Приступая к Замостыо, козацкий предводитель отправил в Варшаву

Яна Гирю, Гладкого, Сокольницкого и Дмитра Черкасского 0 просить, чтоб к нему

прислали коммиссаров для примирения. Он велел им заявлять, что козаки желают

королем Яна Казимира, и если сейм выберет этого королевича, то Богдан Хмельницкий

будет в его воле. Так должны были говорить козацкие посланцы и в таком смысле

Хмельницкий послал с ними письма некоторым государственным людям. 15-го ноября

он послал на сейм ксендза каноника Гунцель-Мокрского, поручая ему письмо к целому

сейму.

«Бог всемогущий свидетель,—писал он, — что крайняя беда и неволя заставила нас

оскорбить величие Божие и вас, милостивых панов. Всему причиною двое панов.

Первый—коронный хорунжий: он убивал наших товарищей, мучил, сажал на кол,

отнимал нашу собственность, чуть не запрягал нас в ярмо, делал с нами чтб ему

нравилось. Второй панъ—князь Вишневецкий; когда, по разгроме кварцяного войска,

мы хотели воротиться па обычное место на Запорожье, он, не знаем по собственной ли

злобе или по совету других панов, нападал на нас с своим войском, хватал Козаков и

наших духовных, сажал на кол, буравил глаза и мучил их другими способами. Защищая

свою жизнь, мы, рады не рады, должны были двинуться с войсками нашими и давать

ему отпор, потому что с одной стороны паны коммиссары Речи-Посполнтой присылали

нам миролюбивые письма, с другой—на нас шло войско. Преследуя князя

Вишневецкого, мы достигли Замостья, получив верное известие, что князь

Вишневецкий собирается воевать с нами. Эти два пана всему причиною. Они своею

алчностью и необузданностью чуть не до конца разорили землю. Князь Вишневецкий

был у нас в руках за Днепром,

Ч Акты Южн. и Запади. Росс., Ш, 284,

247

но ии его выпустили в целости, надеясь на его дружелюбие. Теперь мы посылаем к

вам его милость ксендза Мокрского, каноника, который засвидетельствует, как я

трудился, желая оставаться попрежнему верным слугою Речи-Носполитой. Просим