польского короля побрал, а ваши козаки посажали московских воевод у себя в городах,
а меня об этом не спрашивали?» «Польский король и поляки,—отвечал Савич,—не
устояли в правде по договору, города наши и в них церкви и дома жгут, людей
побивают. О Смоленске и других городах, будто взятых москвитянами, я не знаю
ничего, а в наших городах нет царских воевод, кроме одного Киева». По уверению
Яскульского, хан дал Савичу самую неприятную аудиенцию; на представление его он
несколько раз возражал ему:
«Лжешь, сякой-такой сын, холоп!» х).
Послы Хмельницкого были отправлены вместе с ханским послом, привезшим
гетману грамату, в которой хан изъявлял готовность сохранить прежнее братство с
козаками, но с тем, чтоб Хмельницкий отступил от московского царя, иначе грозил
соединиться с поляками, навести, сверх того, на Украину венгров, молдаван, волохов и
предать ее опустошению.
Хмельницкий отвечал ему:
«Мы не можем отступить от царя московского; мы помним, что Господь Бог строго
наказывает каждого за нарушение присяги. И потому, не ища никакого предлога к
нарушению мира, мы, полагаясь на свою справедливость, будем молиться Богу,
готовые умереть, отбивая от пределов своих всякого неприятеля. Всемогущий Творец
будет охранять справедливых и воздаст местью за несправедливость. А что ваша
ханская милость стращает нас венграми, молдаванами, волохами и великою силою
крымских войск, то мы полагаем надежду более на Бога, чем на огромность войск
московского царя и силу запорожского войска. Бог в одно мгновение поражает великия
войска, противящиеся Его святой воле. Вы нас вините, что мы государю московскому
поддались и московские ратные силы к нам на помощь идут, а отчего-ж вы ляхов не
вините за то, что не устояли в присяге, данной под Каменцем, и тотчас стали на наши
города находить войною, побили много нашихъ
*) Акты ИОжн. и Зап. Росс., X, 689.—Рук. И. П. Б. Misc. № 63.
И. КОСТОМАРОВ, КНИГА IV.
37
578
и старых и малых, да еще иноземцев соседей на нас подвигаютъ—немцев, венгров,
волохов, мультан, да и вас прельщают, чтоб вы на своей к нам присяге не устояли? Мы
ожидали, сообразно постановленному под Каменцем миру, привилегий на Зборовские
статьи, а ляхи, призвавши к себе против нас еще иноземцев, стали нас бить,
намереваясь до конца искоренить, и мы искали себе помощи—и вот великий государь,
царь московский, за нас заступился, не оставил нас православных таких же, как и он
сам, христиан, и за то мы и дети наши отнюдь на его государство рук поднимать ее
будем и вам против него помощи не дадим. Но с вами желаем быть попрежнему в
совете, а если вы с нами так же останетесь, то мы обещаем вам, что внизу Днепра и
Дона от Козаков ни один волос ваш не пропадет и вольно будет вашим людям кочевать
на полях наших без опасения. Если-ж вы нас не послушаетесь, то вольно вам так
делать, только уж немного вам доставаться будет лядского добра, когда с нами
размиритесь: не будете одеваться в дорогия сукна, а станете ходить в кожухах
попрежнему».
Так отношения к Крыму до поры до времени оставались неопределенными. Хан и
его мурзы сердились на Хмельницкого и Козаков, но еще не высказались
отъявленными врагами из недавних друзей и союзников, а Богдан Хмельницкий хотел
перед мусульманскими союзниками укрыть совершившееся уже подданство царю
московскому и представить дело так, как будто с Москвою заключен только друзкеский
союз против поляков, и то в крайнем случае, когда поляки, нарушая только-что
постановленный договор, не дают Украине покоя, и вынуждают поневоле искать
против них всяких союзников ‘).
Между тем, послы Речи-Посполитой — Бегановский и Ян Собеский поехали в
Царьград упрашивать турецкого визиря побуждать хана против Хмельницкого 2). В
день Пасхи польское посольство представлялось падишаху в числе двенадцати особ, на
которых по турецкому обычаю надели дорогие кафтаны. Турки объяснили, что их двор
оказывает большое внимание Польше: «не было примера,—говорили они,—чтобы
иноземное посольство в числе двенадцати человек представлялось нашему государю».
Удостоившись видеть падишаха в зале, увешанной и устланной драгоценными тканями
и наполненной благовониями, поляки были приглашены на аудиенцию к великому
визирю, сидевшему за круглым столом с Капудан-пашею и другими сановниками. «Мы
просим,—сказали поляки,—чтоб были посланы к крымскому хану эмиры с повелением
идти вместе с нашим королем на войну против москвитян. Крымский хан взял с нас за
то жалованье».—Как вы договорились под Жванцем?»—спросили их. -«Мы на том
условились,—отвечали поляки,— чтоб нам вместе воевать Москву».—«А на письме
есть у вас договор?» — спрашивал визирь.—«Мы вместо писем дали обоюдно
закладъ»,—сказали поляки.—«Так ли?».—допрашивали их недоверчиво турки
—«Головами своими ручаемся, что такъ»,—отвечали поляки,—«Хорошо,—сказал
визирь,—велю написать хану, и узнаю, а вы не спешите».
*) Памяти, киевск. коми., Ш, 3, 118,—Акты Южн. и Зап. Росс., X, 593.
2)
Annal-. Polon. Clim., I, 409.—Histor. Jan. Kaz., I, 179.
579
После того визирь отправил к хапу эмира узнать, действительно ли под Жванцем
состоялся договор воевать против Москвы, а поляки оставлены были в
Константинополе, до получения вести из Крыма. При них приезжали в турецкую
столицу козацкие и московские послы, и поляки с дс садою замечали, как мусульмане
радовались, что христианские народы ссорятся между собою и нуждаются в
благосклонности турецкого двора. Турки, как будто для того, чтобы дразнить поляков,
поместили вблизи них козацкого посла, но, однако, потом перевели его подалее по
просьбе огорченного этим польского посольства. «Мы, — говорили турки — будем
дермсаться той стороны, какую примет новый крымский ханъ» *)•
Ислама-Гирея уже нс стало на свете. Говорили, что украинская пленница, взятая в
его гарем, отравила его в отмщение за измену её отечеству. Подозревали даже здесь
козни Хмельницкаго2). Наследником Ислама сделался брат его Махмет-Гирей; он
поехал в Константинополь за утверждением в своем достоинстве и находился там во
время пребывания польских послов. Этот новый хан решил дело в пользу поляков. Он
объявил турецкому правительству, что действительно брат его заключил с поляками
договор и он сам, по примеру брата, пойдет за поляков против москвитян и Козаков.
Тогда верховный визирь объявил польскому посольству, что Турция дозволяет хану,
сообразно с заключенным договором, вместе с поляками воевать против москвитян 3).
Визирь уверял их, что еслиб поляки и прежде просили содействия турок, то не
испытали бы столько золъ4). Визирь видел, что Хмельницкий только обманывал Диван,
когда изъявлял желание поддать Украину Оттоманской Порте. Турция опасалась
возвышения Русской державы, и потому в то время легко было расположить ее к
Польше.
Новый хан отправил своего посла в Варшаву, и 13-го июня заключен был договор
на таких условиях: король обязывался давать каждогодно упоминки крымскому царю, а
крымский царь будет за ними посылать своих мурз в Каменец. За это крымский царь
обязывался со всею своею ордою помогать Польше против всякого неприятеля; и так
как московский царь, соединившись с козаками, вступил войною в польские пределы в
Белоруссию и Украину, то хан обязывался воевать против Козаков, москвитян и
мятежного русского хлопства 5).
Возвращаясь из Турции, в сентябре, хан близ Очакова встретил поляка Корыцкого,
посланного к нему от имени польских гетманов.
«Скажи своим гетманам,—сказал ему хан,—что я все сделаю для короля и Речи-
Посполитой, как поставил с ним в договоре брат мой» 6).
