Возвратившись в Крым, он застал там снова явившагося Яскульского. Он приехал

за утверждением договора, заключенного ханским послом в Варшаве. На этот раз

крымцы дали полякам почувствовать, что татары

1)

Рук. И. И. Б. разнояз. Misc. 63.

2)

Annal. Polon. Clim., I, 407.

3)

Рук. И. П. Б. разнояз. Misc. № 63.

4)

Wojna dom. Ч. 4, 120.

5)

Рук. И. П. Б. разнояз. Misc. № 63.

6)

Памяти, киевск. коми.. III, 3, 82.

37*

580

сильнее поляков и последние более нуждаются в союзе, чем они. Польский

посланник просил отпустить заложников, которых дали поляки татарам под Жванцем,

так как между Польшею и Крымом уже заключен дружественный союз.

«Этого не будет,—сказал визирь,—вам нельзя доверять: вы слова своего не

держите».

«Его королевское величество,—сказал Яскульский,—уже присягнул в прочности

мира. Он не желает, чтоб они оставались здесь, и Речь-Посполитая не хочет тратиться

на их содержание; притом, родственники их беспрерывно осаждают короля просьбами

об их освобождении».

«Вам жаль заложников,—сказал визирь,—а мы не жалеем для вас нескольких тысяч

войска. Нет, скажу вам поистине: если я под Каменцем не позволил этого, когда мне за

шею дождь лил, так теперь подавно не позволю, потому что я весь сухъ».

«Присягою,—представлял поляк,—король и Речь-Посполитая более дали вам

ручательства дружбы, чем оставлением у вас заложников. Не надобно оскорблять его

величества. Разве наш король у вас без заложников не имеет веры. Все другие народы

верят слову нашего государя».

«Мы вам не верим,—сказал визирь,—и до тех пор не будем верить, пока наша

сабля, вместе с вашей, не омоется московскою и козадкою кровыо. Заложники будут

оставаться у нас до тех пор, пока на самом деле не останется того, о чем мы теперь

говорим на словах, пока наши беи не войдут в дружбу с вашими военачальниками».

«Упоминки, следуемые хану, уже в Каменце,—сказал Яскульский,—вы можете

прислать за ними. Его величество отпустил пленных татар и просит таюке вас

отпустить наших людей; вот он и прислал роспись имъ».

«На счет пленников,—сказал визирь,—я вам вот что скаясу: не думайте, чтоб мы

были себе так какие-нибудь людишки; за велсливость мы съумеем отплатить

веясливостыо».

Скоро после того наступил байрам, а после праздника татары день ото дня

откладывали утверждение договора. Поляк жаловался, что драгоценное время

пропадает, а силы татарские не приходят на помощь Польше. Визирь тянул дело с

поляками оттого, что тем временем пытался убедить Хмельницкого отступить от

Москвы. Крымцам не хотелось окончательно расссориться с козаками; и Турция была

того лсе мнения. Поляки, так долго в угодность мусульманским властям давившие

Козаков, не в силах были гнести их и удерлсивать от нападения; надобно было опять

подвергать прежним опасностям черноморские берега. Уже прошлою весною,

услыхавши, что крымский хан дружит с поляками и Турция также стала к ним

благосклонна, козаки плавали по Черному морю, грабили берега Крыма, нападали на

Измаил и Килию, где перебили не мало мусульманъ1), приставали к правому и к левому

побережью и опустошали окрестности Ерегли и Нальчика2), появлялись и за че-

') Jalc. MichaJowsk. Xi§ga Pamiijtn., 727. 2) Mammer. V, 601.

581

тыре мили от Константинополя: им там не посчастливилось; они вышли-было на

берег, в надежде иошарпать неверных, но турки окружили их и разбили: тридцать

Козаков взяли живьем и привезли в Константинополь, где их казнили самым

мучительным образом. Вслед за этим морским набегом можно было ожидать другого,

как случалось прежде: гораздо благоразумнее казалось ладить с этим воинственным

народом. Поэтому-то и крымское правительство пыталось не доходить до

окончательной вражды с козацким гетманом, и послало к нему Тохтамыш-агу с

предложением отстать от ненавистной для мусульман Москвы и воевать москалей

вместе с татарами и поляками. Хмельницкий 24 октября отписал визирю так: «Мы не

можем отступить от союза с Москвою, потому что ляхи затягивают на нас несколько

земель и вы сами этого не видите и пишете к нам неправду. Твоя милость был с нами

приятелем: не мы нарушаем присягу, а вы; Бог вам судья. Мы останемся в Украине и,

призвавши на помощь Бога, станем против вас обороняться. Неужели хорошо будет,

если вы с нами разорвете братство? Вы ели хлеб и соль с нами и были в покое.

Уговорите лучше хана оставаться с нами в вечном союзе. Мы на поляков не нападаем, а

они всяческими способами хотят нас искоренить. Да Бог им не поможет!»

Получив это письмо, крымское правительство рассудило, что нет возможности

поладить с Хмельницким, а оставлять его в соединении с Москвою опасно; для этого

оказалось нужным сдружиться с поляками.

Не прежде, как 18-го ноября, пригласили Яскульского к хану. Махмет-Гирей сказал:

«Брат мой Ислам заключил с вами союз и присягнул идти вместе с вами на каждого

неприятеля; то же делаю и я. Сообщи это брату моему королю польскому и всей Речи-

Посполитой».

Яскульский поблагодарил хана, а Махмет-Гирей, взявши в руки договор, сказал:

«По примеру всех монархов, отдаю тебе этот договор. В нем моя святая присяга на

вечные времена».

Яскульский просил, чтоб хан присягнул и также, чтобы его мурзы вместе с ним

присягнули.

«В договоре написана присяга»,—сказал Махмет-Гирей.

«Ваше царское величество,—сказал визирь.—не упорствуйте сотворить так, как

хотят поляки».

Склоняясь к совету визиря, хан приказал подать себе книгу, и по этой книге

(Алкорану) произнес присягу, которой смысл был таков: «пусть меня поразит Бог, если

я помыслю отступить от вас, обещаю вечную вражду всем вашим врагам. В этом

помоги мне Боже!»

Яскульский требовал, чтоб мурзы и*, беи присягнули также, но хан и визирь не

соглашались: «как один Бог на небе и на земле,—сказал Махмет-Гирей,—так я един

государь в своем государстве».

Визирь прибавил: «у нас не то, что у вас; ваш король не смеет сделать никому того,

что почитается несправедливостью. У нас же, что хан скажет, то и делается: одно его

слово—и мы все готовы положить головы под меч! Впрочем, как сойдетесь с мурзами

и беями—там пускай себе они хот с женами и детьми присягают вам!»

582

С этим отпущен был Яскульский ').

Хан в знак расположения отпустил до двух сот польских пленников и в том числе

бедного Кашовского, захваченного так неожиданно на собственной свадьбе2). Оставлен

был какой-то Ромашкевич. Вслед затем хан известил короля, что сильная орда, под

предводительством его сына Менгли-Гирея, немедленно отправится в Украину для

соединения с поляками против русских. Место для соединения назначено под

Чернеиовцами 3).

Современный польский историк *) говорит, что, поладивши с поляками, хан

приказал обрезать ноздри посланцу Хмельницкого, приезжавшему к нему с письмом, и

в таком виде отправил его к гетману.

Сношения поляков с ханом продолжались до конца ноября, а гетманы не

осмеливались выступить в поход, и стояли лагерем сперва под Межибожьеи, потом под

Тарнополем.

Оба русские войска—козацкое и присланное в Украину великороссийское, всю

весну н большую часть лета 1654 года не предпринимали наступательных военных

действий. Царь Алексей Михайлович был этим недоволен и упрекал Хмельницкого за

медленность. Хмельницкий указывал па то, что польский король собирается с войском

вступить в Украину и кроме того опасность угрожает от крымцем, которые, будучи в

союзе с поляками, в качестве таких союзников могут не сегодня-завтра ворваться и

производить опустошения в Украине. Поэтому нельзя козакам выступать в чужой край,