Государь слушал обедню в церкви Покрова Пресвятые Вогородпцы, где служил

патриарх Никон. Потом, осеняемый хоругвями и образами, при громе колоколов,

сопровождаемый духовенством и мирянами, царь пошел в грановитую палату и, в

царственном одеянии, сел на трон. По бокам его сели духовные: патриарх Никон,

митрополит крутицкий Сильвестр, сербский митрополит Михаил, несколько почетных

архимандритов и игуменов, бояре, окольничьи, думные дворяне, стольники, стряпчие,

дворяне московские, дворяне городовые, дети боярские; вся зала наполнилась людьми

разного сословия; здесь были гости и торговые люди, наконец, выборные из посадов и

уездов и стрельцы. Это была Земская Дула или Собор, собиравшийся в важных

случаях.

Думный дьяк начал читать вслух, что по последнему миру с поляками было

постановлено писать царский титул по его государскому достоинству, как великий

государь сам себя описует, но что в королевских граматах и письмах разных польских

магнатов открыто много ошибок; что, кроме того, в польских книгах печатаны были

такия «злые бесч естья, и укоризны, и хулы, чего не только великим государям

христианским, помазанникам Божиим, и простому человеку слъпиати и терпети

невозможно и помыслити страшно'»; что государь несколько раз посылал требовать

удовлетворения и не получал; что, притом, поляки делали неоднократно разные

притеснения порубежным жителям Московского Государства. Потом было объявлено,

что гетман Богдан Хмельницкий со всем войском запорожским несколько раз в

прошедших годах извещал государя, что паны, рада и вся Речь-Посполитая восстали на

православную веру греческого закона и на святые Божия восточные церкви, отвращали

запорожских Козаков от истинной православной

550

веры, неволили к своей религии, запечатывали церкви Божии, обращали в унию и

причиняли православным такия поругания и оскорбления, каких не делают над

еретиками и жидами. Вслед затем чтец описывал, как украинцы ополчились за веру, как

принудили поляков согласиться на уничтожение унии, но поляки не исполняли

договоров и клятв своих; как Хмельницкий со всем войском запороясским просил

государя принять его под государеву высокую руку; а если государь не захочет, то, по

крайней мере, вступиться за них и помирить их с поляками; как государь предлагал

королю и Речи-Поеполитой прощение оскорбителям царской чести, если, с своей

стороны, польское правительство помирится с козаками на условиях Зборовского

договора, перестанет преследовать веру и уничтожит унию, и как король и паны

отказали в этом и снова начали воевать с козаками. Это изложение гласило в конце, что

турецкий царь зовет украинскую чернь в подданство, но гетман лучше хочет, чтоб

принял его государь под свою руку.

По окончании чтения началось отбирание мнений и голосов. Бояре первые дали

такое мнение.

«Когда Ян Казимир был избран на королевство, то присягал, чтоб ему всех

христиан, которых вероисповедание отлично от римско-католического, остерегать и

защищать, и никаким образом ни самому никого за веру не притеснять, ни другим того

не позволять; а если он своей присяги не сдержит, то подчиненные его освобождаются

от всякой верности и послушания. Но король Ян Казимир своей присяги не сдержал:

восстал на православную христианскую веру греческого закона, разорил многие Божия

церкви, обратил другие в унитские. Следовательно, гетман Хмельницкий и все войско

запорожское стали теперь, после нарушения королевской присяги, вольные люди. А

потому, чтоб не допустить их в подданство турецкому султану или крымскому хану,

следует гетмана, со всем войском и со всеми городами и землями, принять под

высокую государеву руку».

Потом отбирались мнения у прочих сословий; все согласились на то же и

приговорили, что государь должен объявить войну Польше и Литве за оскорбление

веры и своей царской чести. Гости и торговые люди вызвались участвовать в общем

деле отечества вспоможениями; люди служилые говорили, что идут биться против

польского и литовского короля, не щадя голов своих и рады умереть за честь государя.

Все без исключения изъявили охоту жертвовать и достоянием, и жизнью за важное

дело. Патриарх и духовенство благословили государя и всю державу, и сказали, что они

будут просить Бога, Пресвятую Деву и всех святых о пособии и одолении х).

После этого приговора Земской Думы царь послал трех уполномоченных послов:

боярина Бутурлина, окольничьего Алферьева и думного дьяка Лопухина с товарищами

в Переяславль для принятия Украины под покровительство московского государя.

Послы прибыли в Переяславль 31-го декабря, в то время, когда еще Хмельницкий,

только-что воротившись из жванецкого похода, находился в Чигирине, где хоронил

сына и уговаривал к принятию московской протекции её противников. Он извинялся

пред послами невозможностью переехать черезъ

') Полы. собр. законов Росс. Имп., I, 293—301, 306—308.

551

Днепр, по причине хилого льда. Дорогих гостей принимал переяславский

полковник Тетеря, как хозяин города, тайный недоброжелатель московской власти. Он

встречал их за пять верст от города с сотниками и атаманами своего полка и шестью

стами Козаков. Как только послы к ним подъехали, козаки бросились с лошадей;

заиграли трубачи, довбиши ударили в котлы. Тетеря проговорил им речь. Вместе с

козаками послы следовали до городских ворот; там были расставлены козаки и

приветствовали гостей ружейным залпом. У ворот стоял переяславский протопоп

Григорий, со всем городским духовенством, в полном облачении; около них

возвышались образа, церковные кресты и хоругви. Послы вышли из экипажей,

приложились к святыне, приняли благословение и окропление святою водою от

духовенства и выслушали приветственное слово протопопа. После того они шли

пешком через город, осеняемые образами, при церковном пении и громких

восклицаниях народа, в церковь, где отправлено было молебствие о царском семействе

1).

6-го января приехал гетман. Когда он выезжал из Чигирина, то сделал обед

последним пятидесяти полякам, взятым на батогской битве и только тогда

выкупленным. Отпуская их, он сказал:

«Теперь, господа поляки, мне кажется, что мы уже навек разлучимся, так что вы не

будете наши, а мы ваши; этой потери вы себе никогда не можете вознаградить, да и мы

никогда уже не покажем склонности к вознаграждению. Не наша вина, а ваша, а потому

жалуйтесь на самих себя за то, чтб вы добровольно, по вашему неблагоразумию и

легкомыслию потеряли 2).

8-го января он назначил общую раду в Переяславле. На рассвете, в седьмом часу

утра, довбиши ударили в котлы; переяславская площадь начала наполняться. Между

тем у гетмана происходила тайная рада с генеральною старшиною. Гетман пригласил к

этому времени в Переяславль всех полковых старшин и много знатнейших Козаков.

Посредине толпы сделано было просторное место. В одиннадцать часов гетман вышел

на площадь, одетый парадно, прикрытый бунчуком; за ним шла вся старшина

украинская. Генеральный асаул приказал молчать; народ на улице, на крышах домов

слушал речь своего повелителя.

«Панове полковники, асаулы, сотники, все войско запорожское и все православные

христиане!—говорил гетман:—всем вам известно, как нас Бог освободил из рук врагов,

преследующих церковь Божию, озлобляющих все христианство нашего

восточногоправославия, хотящих искоренить нас так, чтоб н имя русского не

упоминалось в земле нашей. Всем нам уже это стало несносно и видно нельзя нам

жить более без царя. Поэтому мы собрали сегодня раду, явную всему народу, чтоб вы с