нами избрали себе государя из четырех, какого захотите: первый царь турецкий,

который много раз призывал нас под свою власть чрез своих послов; второй—хан

крымский, третий — король польский, который и теперь может принять нас в свою

милость, если сами захотим; четвертый — царь православный Великой Руси царь

восточный, которого уже шесть лет мы беспрестанно умоляем быть нашим царем и

паном. Тут, которого хотите, того и избирайте! Царь турецкий бусурман. Всемъ

1)

Истор. Мал. Росс., I, 309. г) ИГЕтоп. Величка, I, 160.

552

нам известно, какую беду терпят наши братья, православные христиане греки, и в

каком утеснении они от безбожников. Крымский хан тоже бусурман; хотя мы, по

нужде, и свели с ним дружбу, однако приняли через то нестерпимые беды, пленение и

нещадное пролитие крови христианской! Об утеснениях от польских панов не надобно

и сказывать: сами знаете, что они почитали лучше жида и собаку, чем нашего брата,

христианина! А православный христианский царь восточный одного с нами греческого

благочестия, одного исповедания; мы с православием Великой Руси едино тело Церкви,

имеющее главою Иисуса Христа. Этот-то великий царь христианский, сжалившись над

нестерпимым озлоблением православной церкви в нашей Малой Руси, не презрев

наших шестилетних молений, склонил теперь к нам милостивое свое царское сердце и

прислал к нам своих великих ближних людей с царскою милостью. Возлюбим его с

усердием! кроме его царской руки, мы не найдем благоотншнейшего пристанища. Кто

нас не захочет послушать, тот пусть идет куда хочет: вольная дорога!»

Тысячи голосов отвечали:

«Болим под царя восточного! Лучше нам умереть в нашей благочестивой вере,

нежели доставаться ненавистнику Христову, поганину!»

Тогда переяславский полковник начал обходить майдан кругом и спрашивал:

«Вси чи тако соизволяете?»

«Вси!»—кричал народ.

Гетман закричал громким голосом:

«Вуди тако! Да укрепит нас Господь под его царскою крепкою рукою!»

Народ восклицал:

«Боже, утверди! Боже, укрепи, чтоб есми вовеки вси едино были» и).

Потом начали читать приготовленные условия, на которых Украина должна

соединиться с Московиею 2). Главнейшие из них были: целость Южной Гуси по обеим

сторонам Днепра, где жили козаки, по линию, утвержденную Зборовским договором,

то-есть Украину левого берега Днепра и на правом берегу нынешнюю губернию

Киевскую, части Подольской и Волынской; право иметь собственное управление,

независимо от царских чиновников, право собственного законодательства и

судопроизводства, право избирать гетманов и чиновников вольными голосами, право

принимать послов и сноситься с иноземными государствами; сохранение

муниципальных прав городов, неприкосновенность личных прав сословий:

шляхетского, духовного, мещанского, козацкого и посполитого; неприкосновенность

имуществ, умножение реестрового войска до 60.000, жалованья козакам из местных

доходов, но по приведении их в известность. Украина обязывалась платить дань своему

государю, но без вмешательства московских сборщиков, и обязывалась помогать царю

войсками на войнах, а царь должен был защищать ее и совершенно освободить от

притязаний Польши.

Народ был доволен такими лестными условиями. После совещания вступили на

раду послы. По обычаю того времени, они прежде всего спросили гет-

*) Поли. собр. закон., I, 318—319. — Истор. Мал. Росс., 41.

5)

Летоп. Величка, I, 172.

553

мана и старшину от имени царя о здоровьи, чтб означало царскую милость, йотом

Бутурлип произнес к народу речь.

Он излагал все несчастия Украины, гонение за веру, многократные посольства к

царю, принудившие, наконец, царя сжалиться над единоверцами; доказал, что

присягавший и несдержавший присяги король более не государь им.

Итак, великий государь, его царское величество, — прибавил он,—не хотя того

слышать, чтоб вам, единоверным, православным христианам, быть в конечном

разорении, а церквам благочестивым в запустении и поругании от латинов, велел вас,

гетмана Богдана Хмельницкого и все войско запорожское, со всеми городами и

землями, свободных от подданства королю через преступление им присяги, принять

под свою высокую руку, и приказал своим царским ратным людям помогать вам против

клятвопреступников, разорителей веры христианской. А вы все — гетман Богдан

Хмельницкий и все войско запорожское, — видя к себе милость и жалованье великого

государя нашего, его царского величества, должны ему, государю, служить, желать

добра и надеяться на его милость. Он же, великий государь, его царское величество,

будет сохранять тебя и все войско запорожское в своей милости, защищать и оборонять

от всяких недруговъ» х).

После этого рада начала расходиться. Гетман сел с послами в карету и поехал в

соборную церковь для произнесения присяги на верность новому государю. За ним

поехали старшины. На паперти собора стоял Григорий со всем переяславским

духовенством и клирами всех церквей; о-бок его стояли московские духовные,

приехавшие с послами; из них главным был казанский архимандрит Преображенского

монастыря, Прохор. На аналое, посреди храма, лежала чиновная книга, присланная

царем. Московские духовные хотели начинать обряд присяги, но гетман остановил их и

сказал:

«Следует прежде вам присягнуть от имени его царского величества в том, что его

величество, великий государь, не нарушит наших прав, дарует нам на права наши и

имущества граматы и не выдаст нас польскому королю».

«Никогда не присягнем мы за своего государя,— отвечали послы, — да гетману и

говорить о том непристойно: подданные должны дать веру своему государю, который

не оставит их жалованьем, будет оборонять от недругов, не лишит прав и имений

вашихъ».

«Мы поговорим об этом с полковниками и со всеми людьми»,—отвечал гетман и

вышел из церкви.

Чрез несколько времени вошли в церковь два полковника: переяславский Тетеря и

миргородский Лесницкий-Оахнович. Они требовали непременно присяги.

«Это небывалое дело, — возражали послы, — одни подданные присягают

государю, а государю неприлично присягать подданнымъ».

«Однако, польские короли всегда нам присягали»,—говорили полковники.

«Польские короли неверные и не самодержцы: они не хранят присяги своей, а

государское слово переменно не бываетъ»,— отвечали послы.

*) Поли. собр. закон., I, 317.—ИИстор. Мал. Росс., 41.

554:

«Гетман и мы, вся старшина,—сказали козаки,—верим этому, но козаки простые не

верят и домогаются непременно присяги за государя».

«Бго царское величество,— возразили послы, — ради христианской православной

веры и святых БОЖИИХ церквей изволил принять вас под свою высокую руку по

вашему челобитью, и вам надлежит помнить милость великого государя, следует

служить ему и всякого добра хотеть, войско запорожское привести к вере, а незнающих

людей унимать от непристойных речей» *).

Полковники пошли к гетману, и вскоре Хмельницкий и старшины прибыли в

церковь и на евангелии присягнули в вечном подданстве царю от имени всей Украины

в тех границах, в каких она постановлена по Зборовскому договору 2).

Летопись Величка, который пользовался заппсками Зорки, современника,

утверждает, будто бояре московские после присяги Козаков, дали от имени монарха

клятвенное обещание, что государь будет держать всю Малую Россию со всем войском

запорожским под своим покровительством, при ненарушимом сохранении всех её

древних прав, и охранять войсками и помогать казною от всяких неприятельских

нападений 3).

После священного обряда началось утверждение гетмана в его гетманском