198 Мандельштам О. Барсучья нора. — В кн.: О поэзии, с. 58.

современного поэта Блок осмысляет исторически, современность и история

встречаются и здесь. Понятно, насколько важную роль в процессе

формирования именно целостного замысла трилогии как выявления пути поэта

в современности, понимаемой как история, играет третий этап, третья часть

трилогии. Выстраивает всю трилогию, в сущности, именно третья ее часть. Но

для формирования самой третьей части решающее значение имеет комплекс,

где начальным пунктом является цикл «На поле Куликовом», а завершающим к

1910 – 1912 гг. — «Страшный мир». Но поскольку из одного и того же

комплекса вырастают и «Ночные часы» и третья часть трилогии — возникает

вопрос об их идейно-художественном соотношении.

В примечании-послесловии к третьей части трилогии лирики, в первом

издании носящей название «Снежная ночь», Блок, в сущности, ставит именно

вопрос об этом соотношении, о специфических, отличающихся друг от друга

концепциях «Ночных часов» и третьей части трилогии в ее первой редакции.

Блок пишет: «Северные ночи длинны, синева их изменчива, видения их

многообразны. Северный художник поневоле предпочитает бесцветному

дню — многоцветную снежную ночь. Называя ее именем последнюю книгу

моего нынешнего собрания стихотворений, я хотел бы, чтобы читатели вместе

со мною видели в ней не одни глухие ночные часы, но и приготовление к

ночи — свет последних закатов, и ее медленную убыль — первые сумерки

утра» (датируется январем 1912 г., III, 433). Под образом «ночи» здесь,

безусловно, подразумевается современная действительность, осмысляемая

трагически; в этой северной снежной ночи существуют «многообразные»,

«многоцветные» видения, т. е. множество разнообразных событий и людей, и

задача художника — постигнуть и воспроизвести это многообразие в его

трагическом, «ночном» единстве. Но можно постигать это единство разными

способами. Видеть одни только «глухие ночные часы» — тут, очевидным

образом, означает как бы остановить, вынуть из реального движения времени,

сделать неподвижными эти многообразные трагические ситуации. Говоря

иначе, концепция сборника «Ночные часы» представляется самому поэту

односторонне-трагической, лишенной перспективного движения,

сосредоточенной только на «глухих», «черных» сторонах современной жизни. В

противовес этому, в «Снежной ночи» есть не только изображение «страшных»,

«ночных» граней современной жизни, но и «приготовление к ночи — свет

последних закатов», и, что наиболее существенно, предвестья конца

современного трагизма — «первые сумерки утра». Следовательно, наличие

перспективы исторического времени, согласно Блоку, отличает третью часть

трилогии лирики от одновременного сборника стихов, где, согласно замыслу

автора, сконцентрировались все специфические особенности перелома или

кризиса, обычного для эволюции поэта, — «глухие ночные часы», как бы

отделенные, «отрезанные» от эволюции в целом.

Но надо сказать прямо, что если для самого поэта, очевидно, имело

известное значение как бы особое сосредоточение внимания на кризисных

явлениях, фиксация их особым образом, чтобы процессы преодоления их, в

свою очередь, имели ясную перспективу, — то в общем движении русской

поэзии решительно выступает на первый план работа Блока этой поры над

концепцией трилогии лирики. Эпоха сборников, представляющих собой нечто

вроде расширенных, замкнутых по-своему циклов, сосредоточивающих в себе

более мелкие этапы эволюции поэта, для Блока кончилась. Вступив в период

завершающего оформления, укладывания своей поэтической системы, Блок уже

изнутри своего творчества не видит, не обобщает мир в категориях подобных

обширных циклических образований, иначе говоря, сборников; он мыслит

поэтически уже в духе более динамической, более богатой, сложной и трудовой

концепции трилогии. «Ночные часы» — конечно, очень сильная книга лирики,

но лишь постольку, поскольку сильными, отмеченными высшей поэтической

зрелостью Блока представляются отдельные стихи, входящие в нее. В качестве

особой, отличной от третьего тома, поэтической концепции «Ночные часы» как

сборник, как целое представляют безусловный интерес для исследователя, но

отдельного и специфического этапа Блока не содержат и общего интереса,

именно как особая книга, уже поэтому не имеют. Входят сюда, в общем, те же

стихи, что и в соответствующие разделы первой редакции третьего тома.

Изложенную выше концепцию «глухих ночных часов», замкнутого,

отделенного от перспективы времени трагизма Блок осуществляет в «Ночных

часах» путем создания особой композиции. Основные слагаемые в этой

композиции — «На поле Куликовом» и прямо связывающиеся с этим циклом

стихи в начале книги; затем «Страшный мир», подступами к которому служат

разделы «Возмездие» и «Голоса скрипок» (в дальнейшем — «Арфы и

скрипки»); за «Страшным миром» следуют «Итальянские стихи». Общее

движение композиции, следовательно, таково: от тем, безусловно

представляющих для Блока всегда высшую возможную степень

жизнеутверждения, раздела-цикла «На родине» (с центром в виде «На поле

Куликовом») идет волна сгущающегося трагизма, достигающего особой

остроты в финальных стихах раздела-цикла «Страшный мир»; замыкающие

композицию «Итальянские стихи» в таком построении до конца не разрешают,

в высоком общем смысле, трагизма целостного движения темы.

Эти же разделы композиционно совершенно иначе расположены в первой

редакции третьего тома («Снежная ночь»). Прежде всего, книгу открывают

несколько разделов, впоследствии ушедших во второй том (начиная со

«Снежной маски»). Собственно «третьетомная» часть книги открывается

«Страшным миром»; это ввод в трагедию, затем следуют «Возмездие» и

«Итальянские стихи», за ними идут «Арфы и скрипки»; завершается вся

концепция разделом «Родина». Композиционное построение, в общем, имеет

обратный характер тому, что мы видим в «Ночных часах»; смысл этого

построения и объясняется в примечании-послесловии, цитировавшемся выше,

именно как раскрытие современного трагизма в перспективе времени. Иначе

говоря, общее композиционное движение имеет характер трагедийного

жизнеутверждения; высшая точка подобного жизнеутверждения, цикл «На поле

Куликовом», завершает композицию. Общее движение темы в книге ведет к

«первым проблескам утра».

Примечательная особенность «Ночных часов» как отдельной книги —

явственно проступающее противоречие между огромными возможностями

Блока — классического поэта в многостороннем и сложном раскрытии

лирического характера и стоящей за ним современной действительности, с

одной стороны, и попыткой односторонне осветить все в целом в духе «глухого

трагизма» в композиционном построении. Такая попытка, несомненно,

представляет собой «болезнь роста»; однако, как это всегда бывает в большом

искусстве (а также и в больших явлениях реальной жизни), положительные и

отрицательные стороны внутренне взаимосвязаны, и нельзя механически отсечь

негативное, объявив его как бы несуществующим, недостойным великого поэта

и потому подлежащим упразднению. Противоречивость снимается реальным

движением действительности, дальнейшей работой самого художника. В

композиции «Ночных часов», в сущности, находит себе выражение трагический

скепсис, в каком-то смысле особенно остро проявляющийся именно во время

огромного взлета Блока-поэта в начале 10-х годов. Негативные стороны

поэтической работы Блока, в свою очередь, связаны между собой особой

диалектикой сложных переходов. Окончательное утверждение трагедийной