— Вот именно, неразобранной! — подхватил Птенчиков. — И как же я смогу работать с библиотекой, запертой в каком-то неведомом подвале? Да меня тут же схватят и четвертуют как вора и злоумышленника.

Историки неуверенно переглянулись.

— Есть свидетельства, что отец Грозного, Василий Иоаннович, выписал из Афона книжника Максима Грека, который переводил для него старинные книги.

— Предлагаете выдать себя за Максима Грека? — саркастически осведомился Иван.

— Ну, это вряд ли получится, — покачал головой Аркадий. — Все же фигура историческая, реально существовавшая...

— Вот и я о том же! — торжествующе подхватил Иван. — Его, значит, из Афона выписывали как вызывающего царское доверие мудреца, а я приду незваный-непрошеный и заявлю: ну-ка, царь-батюшка, показывай свои сокровища! Нет, уж лучше лететь к Грозному. Тот книги любил, цитировал постоянно, даже сам периодически за перо брался. Многие сочинения он подписывал собственным именем, для других придумывал псевдонимы... Вы, например, знаете, что при его участии была заново переписана «История Руси с древнейших времен» и создана многотомная «Всемирная история»?

— Ну, ты уж нас совсем за дилетантов держишь, — обиделся Аркадий. — Еще спроси, слышали ли мы, что при нем была основана типография и напечатаны первые русские книги.

— Вот я и говорю, что с Грозным мы быстро найдем общий язык!

— Если тебе его прежде не вырвут раскаленными щипцами, — буркнул непримиримый Олег.

— Мэтр, извините, но вас просят ответить по видеофону! — вклинилась в дискуссию секретарша главшефа ИИИ, воспользовавшаяся системой внутренней связи. — Экстренный вызов начальника полиции. Говорит, что ваш мобильный не отвечает...

— Ох, опять я забыл его в избушке! — спохватился Птенчиков.

— Просит соблюдать секретность, так как дело государственной важности. Вы можете воспользоваться аппаратом в кабинете шефа, — мило улыбнулась девушка.

— Извините, я скоро вернусь, — пообещал Птенчиков друзьям и поспешно покинул Лабораторию по Переброскам во времени.

— Прошу вас, мэтр, — уважительно приветствовал его главшеф ИИИ. — Можете не волноваться, я все понимаю и не буду нарушать приватность беседы. — Он заговорщицки подмигнул и исчез за дверью.

— Теща ушла в несознанку. О местонахождении фуражки ничего сообщать не желает, — объявил с экрана угрюмый начальник полиции. — Обложила меня малоприятными эпитетами... Что делать, мэтр?

— Можно вырвать ей язык раскаленными щипцами, — брякнул не остывший от спора с Олегом Птенчиков.

— Как это... свежо, — не сразу нашелся собеседник.

— Что вы, это старинные методы. — Иван вздохнул. — Правда, без языка она уже не сможет сообщить что-либо по интересующему вас вопросу.

— Можно снять письменные показания, — задумчиво произнес генерал, которому, кажется, понравилась поданная Птенчиковым идея. Иван поспешил отвести от женщины негаданную беду:

— Впрочем, не думаю, что ваша родственница замешана в этом преступлении. Скорее речь идет о террористическом заговоре. Вам еще не звонили с требованием пойти на уступки?

— На какие уступки? — вздрогнул защитник правопорядка.

— На самые неприемлемые, — сухо отрезал Птенчиков.

— Пусть только попробуют! — взревел доблестный генерал. — Я им устрою полную ампутацию безо всякой анестезии. Ишь выдумали — уступки!

— Так держать! — одобрил Птенчиков. — Я не сомневался в вашей стойкости. Будут еще вопросы — обращайтесь.

— Спасибо, мэтр! — с чувством выдохнул начальник полиции, отключаясь от связи.

Что за прелесть эта соколиная охота! Разгоняет она печаль, утешает сердца пасмурные, наполняя их светлой радостью, веселит и старого и малого... Много птицы было ввязано в торока, когда шестнадцатилетний великий князь Иоанн Васильевич объявил окончание потехи. Счастливый и разгоряченный, развернул он коня, отправляясь назад, в город.

У городских ворот собралась большая толпа. Подъехав ближе, Иоанн с удивлением услышал звуки божественной музыки, доносящейся откуда-то из толчеи. При виде блистательной процессии охотников народ, хлюпая распухшими носами, почтительно расступился, и глазам великого князя предстало удивительное зрелище: на краю дороги, задумчиво прикрыв глаза, сидели двое безбородых людей. Темные волосы того, что постарше, были коротко стрижены, золотистые локоны его спутника рассыпались ниже плеч. Между ними стоял странный ящик, из которого и неслись волшебные звуки.

— Что это? — спросил потрясенный Иоанн.

— Концерт Чайковского для скрипки с оркестром, — не открывая глаз, отозвался тот, что постарше.

— Я спрашиваю, что это за дьявольский ящик?!! — повысил голос будущий государь всея Руси.

— Ах, ящик... Так то ж шарманка. Не ори, прохожий, сейчас будет пьяниссимо, а ты все заглушаешь. — Удивительный наглец поднес палец к губам и прошептал: — Ш-ш-ш...

Иоанн Васильевич невольно затаил дыхание. Разгоряченные кони прядали ушами, фыркали и пытались отогнать надоедливых слепней, входя в диссонанс с плачущими звуками скрипки. Великий князь сделал сопровождающим знак спешиться и увести животных подальше. Музыка меж тем набрала силу, юный Иоанн, сжимая кулаки, устремил орлиный взор поверх присмиревшей толпы, еще немного — и помчится по земле своей многострадальной, сметая на пути татар, ливонцев, турок, да хоть самих чертей с адским пламенем на рогах. Но всхлипнула скрипка, выдохнула разом толпа, выкатилась из гордых очей Иоанна блестящая слеза и поползла по крутому носу, оставляя за собой влажную дорожку. Сжалось сердце от беспричинной тоски, одолели неясные предчувствия, томление по силе добра и смирение пред божественной неизбежностью. Пригорюнился будущий государь в драгоценном седле, подпер крепкой рукой беспокойну голову...

— Вот, уважаемые, теперь можно аплодировать, — встрепенулся темноволосый, когда чудная шарманка затихла.

— Кто вы, человеки? — вопросил Иоанн, шмыгая ястребиным носом.

— Кланяйтесь великому князю! — подскочил к незнакомцам оправившийся от воздействия волшебной силы искусства стремянный.

— Великий князь! — почтительно протянул темноволосый.

— Ой, ты гой еси, Иоанн свет Васильевич, — начал златокудрый. — Се я есмь... аки... паки... черт, совсем запутался. — Он беспомощно взглянул на товарища.

— Мы, княже, мудрые странники. В смысле, странствующие мудрецы. Идем издалече, никого не калеча. Я есмь раб божий Иван, могучий, как таракан. А се — мой спутник Егор, остроумный, как топор, — бодро оттарабанил Птенчиков (вы, конечно, уже признали наших героев).

— Неплохо излагаешь, — улыбнулся Иоанн. — Откуда путь держите и что за чудный инструмент с собой волочите?

— Мы объехали весь свет! — оживился Егор. — Торговали мы булатом, чистым серебром и златом...

— А теперь решили фольклор собирать, — перебил Птенчиков, наступая ученику на ногу и Сердито шипя: — С ума сошел, тут тебе не Буян!

Гвидонов сконфуженно умолк, сообразив, что цитата из «Сказки о паре Салтане» и впрямь не совсем вписывается в разговор.

— Шли мы через Тибет, ели вшей на обед. — Степенно продолжил Птенчиков. — В Китае — караваи, в Индии — мидии. В Грецию заглянули, чуток передохнули, отправились домой — повстречалися с тобой.

— Веселые вы люди! — одобрительно крякнул Иоанн. — Люблю таких. Значит, шарманку в Греции брали?

— Знамо дело.

— В Греции все есть, — снова высунулся Егор.

— А ну-тко, вдарьте-ка еще что-нибудь, чтоб за душу брало! — Глаза будущего самодержца зажглись вдохновением.

— Есть такая музыка, — понимающе кивнул Птенчиков. — Называется «Боже, царя храни!» Сейчас спою. Егор, заводи.

Златокудрый щелкнул каким-то рычагом, и из шарманки понесся... гимн Советского Союза! Птенчиков схватился за голову, но молодой Иоанн, не замечая его замешательства, выпрямился в седле, расправив плечи и отстукивая ладонью такт.

— Хороша музыка, — признал он. — Могуча. Что ж, мудрствующие странники, порадовали вы мое сердце. Сказки сказывать умеете?