Нет, я точно был уверен — это дракон, повергающий героя, а не

освобождающий его. Потом я присмотрелся к герою и понял, что он тоже не

вполне человек. Когти, а не ногти на руках... а то, что я сначала принял за

плащ, оказалось раскиданными по полу темными крыльями…

Вверху общей композиции, будучи не менее крупной, чем фигуры

человека-дракона и демона-рыцаря, сияющая золотая птица распахнула

крылья, как бы призывая восходящее над ней солнце. Внизу, во тьме,

смотрело наверх жуткое мумифицированное лицо, принадлежавшее

женщине. Ее рот был широко распахнут и казалось, что она стремится

поглотить все, в чем есть жизнь и сила.

Я оторвался от созерцания картины и искоса взглянул на Моргану. Она

смотрела на меня — внимательно, изучающее — не скрывая своего интереса.

— Кто я такой? — Спросил я у нее. — Может быть, скажешь наконец?

— Ты все еще не вспомнил?

— Я помню, что был здесь, в этом зале. Помню некоторые знамена. Но

картины не помню. И тем не менее я чувствую, что должен знать, что там

изображено.

— Я бы сказала, что там изображена история Тавелина, — ответила

Моргана. — Но это было бы неправдой, потому что события, которые там

показаны, в конечном итоге касались всех миров.

Тавелин… Я попробовал это слово на вкус и ощутил смесь печали и

радости. Чем бы ни был этот мир, он кое-что значил для меня.  Многое

значил, не смотря на то, что еще не вернувшиеся, но уже смутно ощущаемые

воспоминания боли несли в себе не меньше, чем любви…

— Тавелин… — Тихо сказал я. — Что это за место?..

— Один из множества миров. Очень древний. И особенный тем, что в

нем некогда жил Творец.

— Творец? — Хмыкнул я. — Какой еще Творец? Всеблагой Митра?

— Большинство богов Земли, — ответила Моргана, — никогда не

существовали. Другие являются искаженными изображениями реальных

богов, третьи — местными божками, рассказывающими о себе небылицы.

Ваш Митра — это второй случай. Вот только похож он не на Творца, а на

Йлаха, Бога Света.

Моргана перехватила мой взгляд, брошенный на панно, и добавила:

— Не ищи его там. Его там нет. В качестве противовеса Эрешкигаль, Богине Тьмы и небытия, Король-Жаворонок изобразил не Йлаха, а себя

самого.

Я некоторое время разглядывал золотую птицу, призывающую

солнце…

— И никто не обвинил его в богохульстве?

— Сила Творца — выше, чем сила Эрешкигаль и Йлаха. — Ответила

Моргана. — Свет и тьма существовали прежде, чем возникли миры, но

именно Творец, рожденный от их предвечного смешения, дал им имена, оформил их, наделил слепые силы личностными аспектами… Творца еще

называют Богом Земли — подразумевая под «Землей», конечно, не тот мир, где ты жил в последнее время, а все множество сотворенных им миров.

Жаворонок — его Наследник… один из Наследников… и его божественный

статус уж точно не ниже, чем статус бесстрастного и бездеятельного Йлаха.

Поэтому вряд ли кто-то взялся бы обвинять живого бога в богохульстве.

Я усмехнулся ее шутке, а затем спросил:

— «Творец  жил в Тавелине»… «Жаворонок — один из

наследников»… что же случилось с Творцом? Сотворив все, что хотел, он

отдалился от дел?

— Можно и так сказать. Творца убили его Наследники.

Я понял, что знаю ответ на свой вопрос еще прежде, чем она закончила

фразу. На каком-то уровне я уже знал все, о чем спрашивал. Знал — но не

помнил, а ответы Морганы словно открывали запертые двери в моем

подсознании.

— Хороши Наследнички… — Задумчиво пробормотал я.

Она странно на меня посмотрела, а затем произнесла:

— По их словам, это необходимо было сделать. Незадолго до войны с

демонами Творец обезумел и желал разрушить все, чтобы затем создать

заново в ином, совершенном виде. И вот, чтобы уберечь миры, они убили его

и разделили его силу между собой. — Она указала на ту часть изображения, где дикие звери с лицами людей стояли вокруг расчлененного человеческого

тела.

— А что ему не понравилось в сотворенном мире? — Спросил я. —

Или это никому не известно?

— Слишком многое пошло не так, как он хотел. Взять хотя бы

демонов. Он не планировал их появления.

— Откуда же они взялись?

— Это души, пожранные Эрешкигаль, переваренные ею и искаженные

до крайней степени. Стихиали и звери представляют собой естественное

начало. Демоны, порожденные… исторгнутые Эрешкигаль — представляют

противоестественные, разрушительные силы. Демонами управляют их

князья, во главе которых стоит Раванар, Повелитель Демонов, — она указала

на фигуру прекрасного крылатого рыцаря, пригвожденного копьем к полу

тронного зала. — Стихиалями и животными — Наследники… по крайней

мере, в идеале. — Она сделала короткую паузу. — На практике же все

главные участники этой истории уже давно ничем не управляют. Часть

Наследников пала от руки Короля Демонов еще до начала войны, другая

погибла в ходе нее, а последние стали жертвами его мести уже после ее

окончания. Но и сам Раванар пострадал не меньше. Он был повержен

сильнейшим из Наследников, Драконом, и пришпилен к полу в собственном

дворце. Его дворец опустел — одни говорят, что Раванар погиб, другие —

что он, лишенный всякой силы, впал в забытие — но все сходятся на том, что

вытащить копье, воткнутое в грудь Повелителя Демонов и снять с него

заклятье может лишь тот, кто воткнул это копье и наложил заклятье…

Князья демонов в отсутствие короля погрузились в междоусобные войны за

первенство и перестали совершать организованные вторжения в

неискаженные миры. С другой же стороны, в отсутствие Наследников

старешие стихиали создали собственные королевства и сумели кое-как

защитить их: демоны, хотя и прекратили действовать сообща, не утратили

алчности и желания извратить все живое… Многие считают, что мироздание

без высших богов стало… более безопасным, что ли?.. нет тех, кто мог бы

всех объединить и пытаться установить свою волю… а значит, нет и

мировых войн и, не смотря на все локальные конфликты, мирозданию в

целом ничего не грозит… но я не разделяю это мнение.

— Почему? — Спросил я.

— Потому что без Наследников и Раванара ослабела магия. Нет

глобальной угрозы, но и не создается — в масштабах вселенной — ничего

нового. Давно уже нет ни новых миров, ни новых рас. Нет новых форм

волшебства, хотя к Наследникам, как к покровителям различных видов

магии, по прежнему обращаются чародеи. Вот, например, Жаворонок, — она

опять указала на золотую птицу на панно. — Он покровительствует

саммонерам и магам, использующим музыку. Феникс — магам огня, Единорог — магам света и жизни…

— Могут ли Наследники каким-либо образом возродиться?

— Я не знаю… — Она помолчала. — В каком-то смысле они и не

умирали никогда. Они умерли как боги, но продолжают возрождаться в

своих родах, все больше очеловечиваясь… а некоторые, как говорят, сошлись с демонами и приобрели их черты, но в это не хочется верить… Все

благородные фамилии Тавелина ведут свое происхождение от Наследников.

В этих родах они, как правило, и возрождаются, отличаясь от обычных

людей более сильным магическим даром… но иногда бывает так, что

Наследник возрождается не в Тавелине, а в каком-нибудь другом мире. Так

бывает, если его предшественник оставил в том мире ребенка, от которого

пошла новая линия наследования.

Даже идиот догадался бы, к чему она клонит.

Я долго смотрел на панно. Человек-дракон, втыкающий копье в грудь

Повелителя Демонов, казался, не смотря на всю динамику совершаемого им

действия, спокойным и уравновешенным, как Будда. Неподвижный

Повелитель Демонов — напротив, яростным и полным страсти. Я точно знал, что такого Дракона, какой был показан на панно, никогда не существовало.