— сказал он Рихтеру напоследок. Он сказал так, потому что и Рихтера до

того момента тоже в каком-то смысле считал своим воспитанником или

сыном.

— Странно, что старик столько протянул, — хмыкнул я. —

Совершенно неприспособленный к жизни овощ.

Губы Морганы сжались — ее задело то, как я отозвался о старике. Мне

было плевать, что она обо мне думает, но вот вдруг вспомнилось кое-что, на

что наплевать я не мог — да и не хотел. Вспомнилась Бьянка — беззащитная, наивная, жизнерадостная. Когда Клайв Вильсон скончался в больнице, я был

готов поубивать врачей, не сумевших его спасти. А Бьянка просто плакала в

своей комнате. Она не искала виновных и не хотела вымещать свою боль на

ком-то еще. Ей просто было плохо от того, что ее друга и возлюбленного не

стало.

— Ладно, — сквозь зубы выдавил я. — Не овощ. Но все равно

неприспособленный.

— Он был прекрасно ко всему приспособлен, пока не появился ты, —

сказала Моргана.

Затем она ушла, а я взял трость и, скрипя зубами от боли, совершил

еще одну короткую прогулку.

…Через два дня она забрала меня с собой к водопаду. Не знаю, было ли

это частью «реальности равнины», которую она расширила специально для

такого случая, или это была уже какая-то новая реальность — но в любом

случае, там было намного уютнее и светлее.

Вода, падающая со скалы, собиралась в небольшом теплом озере. На

камнях лежали мыло и мочалка — самые обычные, как будто только что

купленные в супермаркете. Я разделся и долго нежился в прохладной воде.

Вдоволь наплескавшись и смыв всю грязь, я обнаружил на камнях полотенце

и чистые вещи.

— Ты можешь создать все, что угодно? — Спросил я, одеваясь.

— Почти.

— А что не можешь?

— Если это механизм, мне нужно точно знать, как он устроен, —

ответила она. — Поэтому большинство ваших машин я воспроизвести не

смогу.

— Что-то мне подсказывает, что таким талантом к материализации

обладает далеко не каждая стихиаль.

— Верно. Меня научил этому белый грифон.

— Кто? — Переспросил я, думая, что ослышался.

— Есть несколько видов грифонов, — объяснила она. — Больше всего

серых и коричневых. Они большие, сильные, на них можно летать… жаль

только, что малоразумны. И есть два вида особенных грифонов: черные, способные парить за пределами времени и белые… или истинные. Белые

совсем маленькие, размером с пони, и взрослого человека в воздух поднять

не смогут. Зато они умеют мечтать. Чем и занимаются все свободное время.

И их мечты становятся реальностью. Когда я встретилась с одним из них, я

была поражена, как и ты сейчас. Но грифон сказал, что рано или поздно

овеществляются все мечты. Просто в их случае это происходит сразу и в том

виде, в каком желает мечтающий.

— Удивительно. — Сказал я. — Надо бы и мне повстречать такого —

пусть научит.

— Не станут они тебя учить, — Моргана покачала головой.

— Почему это?

— Потому что в тебе есть зло. А они вроде Альфреда —  совершенно 

неприспособленные к тому, что ты называешь «реальной жизнью».

— Ты мне еще нотации начни читать.

Моргана вздохнула.

— Оделся? Пойдем со мной. Сегодня мы обедаем втроем, как ты

просил. Веди себя, пожалуйста, прилично. Ты можешь причинять боль не

только магией, но и словами. Я понимаю, что склонность к разрушению

присуща тебе по природе. Но все же, постарайся сдерживаться. Я не допущу, чтобы ты причинил Мелиссандре еще больший вред.

Я усмехнулся, но ничего не сказал.

Она повернулась спиной к водопаду и вошла во внезапно поднявшийся

от земли туман. Я последовал за ней. Через несколько шагов туман пропал, и

мы очутились недалеко от беседки, расположенной в старом заброшенном

саду. Поднявшись по деревянным ступеням, я увидел обеденный стол и

сидящую за ним, похожую на нахохлившегося вороненка, Мелиссу. Она явно

пошла не в своего всепрощающего деда, потому что на меня она посмотрела

с откровенной ненавистью.

Направляясь к месту по главе стола, Моргана, будто играюче и

невзначай, провела пальцем по белой скатерти — и стол стал заполняться

блюдами, появляющимися прямо из воздуха. Тарелки и вилки, ложки и

бокалы, кувшины и бутылки, салатницы и вазы… Вяленное мясо, салаты, грибы, зеленый горошек, рагу, нарезанная ломтиками рыба, жаркое, орехи и

фрукты… От запахов, исходивших от стола, у меня потекли слюнки.

Я занял место напротив хозяйки и жадно стал накладывать в свою

тарелку всего и сразу. Моргана органичилась парой ягод земляники.

Насупленная Мелисса не притронулась ни к чему.

— Я не буду с ним есть, — со злостью сказала она.

Я на секунду перестал пережевывать жаркое и искоса посмотрел на

нее.

Моргана вздохнула.

— Я не настаиваю.

Дальше мы несколько минут молчали. Я уплетал за обе щеки, Моргана

разглядывала этикетку на бутылке и водила по ней пальцем, что-то шепча

одними губами, девочка сидела неподвижно, враждебно глядя в мою

сторону. Наконец, с жаренным мясом и салатом было покончено…

— Эээ… — Произнес я, вытирая руки о скатерть. — В общем, я хочу

извинится.

Взгляд Мелиссы не изменился.

— Я поторопился. Нужно было поговорить с Альфредом, прежде чем

убивать его. Но у меня… — Я вздохнул. — Погиб близкий мне человек и

вести какие-либо переговоры я тогда был совершенно не настроен.

— Я тебя ненавижу, — сквозь зубы сообщила Мелисса.

Я пожал плечами.

— В твоей ситуации это вполне естественно.

— Если бы я могла, я бы тебя убила.

— Это твое право. Но имей в виду — нас меняет то, что мы делаем. —

Я поднял указательный палец и назидательно покачал им в воздухе. —

Направишь свой талант на смерть — будешь плохо лечить. И наоборот. Как-

то так.

— А мне все равно! Ты просто… просто урод!

— Ты не толерантна, — пожурил я ее. — Надо говорить не «урод», а

«человек с альтернативной внешностью и моралью».

— Дил. — Негромко произнесла Моргана. Я вздохнул. Уже и слова не

скажи — одергивают…

Мелисса продолжала со злостью пялиться на меня.

— В общем, если ты захочешь найти меня и отомстить, это твое право.

— Сказал я, отправляя в рот оливку. Подумал и добавил:

— Право попытаться, я имею в виду. Если ты это сделаешь, я тебя

убью. — Я посмотрел на Моргану и сказал уже ей:

— Самооборону, я надеюсь, ты мне не станешь запрещать?

Она не ответила, и я опять перевел взгляд на Мелиссу:

— Но пока ты не придешь по мою душу, я тебя трогать не стану.

Набирайся сил, опыта, переполняйся ненавистью и мастерством отнимать

жизнь, и тогда…

— Дил, — остановила меня Моргана. — Достаточно.

Я снова вздохнул и положил себе в тарелку рагу. Похоже, я начинал

привыкать к этой ведьме, поскольку ее претензии контролировать ситуацию

уже не бесили меня так сильно, как должны были бы.

— Он плохой человек, — сказала Моргана Мелиссе, — потому что не

человек вовсе. Но он сказал правду. Не разрушай себя ради мести. От этого

никому лучше не станет.

— Теперь ты на его стороне?! — Обвиняюще произнесла Мелисса.

— Ты ведь знаешь, что это не так. Я на твоей стороне. Мне очень

грустно от того, что Альфред умер.

— Почему ты его не спасла?

— Потому что он меня не позвал. Я же не всевидящая.

Мелиссандра всхипнула и отвернулась от нас.

— Дитя, — мягко попросила Моргана. — Расскажи Дилу о том, что

рассказала мне.

— О чем?.. — Опять всхлип.

— О письме, которое пришло твоему деду незадолго до… до того, как

все случилось.

— Не хочу!

— Пожалуйста, Мелиссандра. Это важно.

— Какое теперь это имеет значение? — Опять всхлип.

Мне нестерпимо захотелось телекинетически поднять ее над стулом и