— мне до сих пор удавалось в лучшем случае выдать небольшой и слабый

сгусток пламени, а то, что полетело ко мне от Альфреда, походило на поток

пламени из огнемета. Огонь залил весь коридор, стало чертовски жарко, но я

не сгорел. Я не могу вызвать столько огня, но и повредить мне огонь не

может — я понял это, идя сквозь пламя. Одежда дымилась, я ощущал жар, но

и только. Альфред продолжал вкачивать в свое заклинание силу, но с тем же

успехом он мог бы пытаться утопить рыбу в воде. Поразительно — если бы

не этот бой, я бы так и не узнал, что не способен сгореть. И утонуть… И

разбиться, упав с большой высоты… Что-то все это значило, но что именно

— я никак не мог вспомнить.

Когда я вышел из огня невредимым, он отступил на несколько шагов и

закричал:

— Что ты такое?!!

Я не стал отвечать, что мне бы и самому хотелось знать ответ на этот

вопрос — потому что, как бы он ни был хорош в чарах, этот ублюдок не

заслуживал того, чтобы я тратил на него слова. Я вытянул левую руку, направляя на него обломки двери и стен. Он опять обратился к Земле, выставив вокруг себя телекинетическую сферу. Даже маленький камушек, запущенный с большой скоростью, может убить человека; в моем вихре их

были тысячи, и тем не менее он сумел остановить их все. Осколки двери и

стен сначала замедлились, затем застыли, затем начали обратное движение

— повинуясь уже его воле, а не моей. Мы опять начали игру в

«перетягивание каната», на этот раз внутри комнаты, и чем дольше мы этим

занимались, тем сильнее менялась комната. Разрушительный аспект моей

силы коверкал все, чего касался. Буря хаоса поглотила мебель, затем взялась

за пол и стены. Еще пара минут — и рухнет потолок…

Когда вылетела дверь в стене слева, я заметил в соседней комнате

девочку лет двенадцати, с ужасом смотрящую в нашу сторону.

— Мелисса! — Закричал Альфред. — Беги на крышу!

Девочка пропала из поля зрения, а я пообещал старику:

— Сначала я убью тебя, а затем ее.

Он процедил что-то в ответ, что именно — я не расслышал из-за

какофонии звуков, производимых сталкивающимися обломками мебели и

стен. Чуть раньше, чем я ожидал, рухнул потолок — Альфред немедленно

подхватил пару самых крупных кусков плиты и направил их на меня. На этот

раз я не успел полностью погасить инерцию — в результате чего меня

хорошенько приложило об уцелевшую стену за спиной. Удерживая плиту, не

давая Альфреду превратить меня в лепешку, я положил ладонь на бетон и

сконцентрировался на разрушении. В этом я безусловно выигрывал у

Альфреда — он ловко управлял пламенем и гравитацией, но с чистым

разрушением работать не мог. Бетонная плита треснула, затем развалилась на

части. Со скрежетом рвались металлические прутья, составляшие каркас

плиты. Я уже почти уверился в собственной неуязвимости, когда один из

прутьев случайно чиркнул меня по руке, одним движением порвав рубашку и

мясо до кости. Резкая боль, остатки рубашки тут же вымокли в крови. Боль

усилила мою ярость и вихрь разрушения стал еще шире, почти доставая до

старика, а когда я сделал шаг вперед — его накрыло с головой.

Я не хотел, чтобы он умер быстро, но отозвать силу мгновенно не смог.

Когда вихрь ослаб, он был уже мертв — изодранное, переломанное тело, в

котором не осталось ни одной целой кости. Кожа Альфреда превратилась в

лохмотья, все внутренние органы лопнули, как мыльные пузыри. Я

повернулся и, перебираясь через куски бетона и горы мусора, двинулся в ту

сторону, куда убежала девочка. Ощутив слабость, я вспомнил о левой руке.

Кровь все еще текла. Пришлось задержаться, чтобы остатками рукава кое-как

перетянуть рану.

На крыше я остановил сердца двум охранникам, которые, завидев

меня, принялись палить из пистолетов. Больше там никого не было, кроме

двенадцатилетней девочки, с ужасом смотревшей на меня. В руках она

отчаянно сжимала потрепанный кожанный тубус.

Несомненно, она ничего не знала о делах Альфреда и для нее он

наверняка был просто добрым дедушкой, но я пришел сюда не для того, чтобы чинить справедливый суд. Мне хотелось крови, и легкая смерть

Альфреда мою жажду не удовлетворила. Вряд ли ее удовлетворит и смерть

этой девочки, но начну я с нее, а затем выйду на улицы Лондона и устрою

резню. Буду убивать, пока не надоест. Этот мир отнял у меня Бьянку. Я хочу

пресытиться чужими страданиями и смертью, чтобы забыть о том, что

потерял.

Я шагнул к девочке. Мелисса вытянула руку — передо мной появился

невидимый воздушный барьер. Я прикоснулся к барьеру — тот лопнул с

гулким хлопком. На втором шаге Мелисса вытянула обе руки и, задрожав от

напряжения, создала передо мной стену огня… высотой в полметра. Видимо, это все, что она могла. Она безусловно обладала большим талантом к

природной магии, но до уровня деда ей было еще далеко. Я перехватил

контроль над огнем, усилил его, скатал в шар и швырнул в окно соседнего

дома,  добавив к температурному также и гравитационный эффект. Взрыв, сгустки огня, обломки мебели, стен и стекл летят куда-то вниз, на

оживленную улицу. Ничего, это только начало. Я спалю этот город за то, что

в нем жил человек, причинивший мне боль.

— Не подходи ко мне! — Истошно завизжала Мелисса на третьем

шаге.

Я не остановился, и тогда она отступила и открыла тубус. Там

обнаружился пожелтевший от времени свиток пергамента.

— Госпожа Яблочного Острова, обращаюсь к тебе за помощью и

защитой! — Скороговоркой выпалила девочка. — Во исполнение… во

исполнение… — Она сбилась, но все же продолжила. — Во исполнение

древнего договора и клятвы, данной тобой на могиле Мерлина!

Она произнесла это так, как дети произносят стихи или молитвы, которые их заставляют учить родители. Кто-то — очевидно, дед — заставил

ее выучить эти две фразы и уверил, что они будут иметь какое-то значение в

случае опасности.

Я был готов к тому, что что-нибудь произойдет, но то, что последовало

за ее словами, намного превзошло мои ожидания. Окружающее пространство

внезапно покрылось туманом. Запах лондонского смога исчез, сменившись

запахом яблок, меда и свежей травы. Под ногами вместо твердой

поверхности образовалась мягкая земля. Когда туман рассеялся, я увидел, что

нахожусь посреди яблоневого сада. Мелисса стояла, как и прежде, в

пятнадцати шагах от меня, но теперь она была не одна. Высокая

темноволосая женщина с пышным бюстом и широкими бедрами, с глазами, похожими на бездонные омуты, одетая в длинное серебристо-зеленое платье, стояла рядом с девочкой, положив руку ей на плечо и разглядывая меня так, как будто бы я был больным животным, которое следовало бы пожалеть, а

затем — заколоть.

Она не боялась меня и взгляд мой выдерживала без труда. В ее глазах

легко можно было утонуть; она воздействовала на волю иначе, чем делал это

я, но не менее сильно — будь на моем месте обычный человек, он бы уже

заснул, или упал на колени, или просто не смог бы пошевелить и рукой.

И еще, глядя на нее, я сразу понял, что она — не человек. Она

выглядела как женщина, но принадлежала к тому же классу существ, что

горгоны и цзини — отчасти была духом, отчасти — существом из плоти, но

эта плоть была глубоко вторична по отношению к ее настоящему естеству.

Она была такой же, как горгона… только намного сильнее.

Я сделал шаг и сказал женщине:

— Не лезь.

— Девочка под моей защитой, — ответила она так, будто была

вынуждена объяснять очевидные вещи дураку.

— Значит, умрешь вместе с ней.

Она легко усмехнулась, как будто услышала нечто забавное.

— Мальчик со злым сердцем, ты хотя бы знаешь, кому угрожаешь и

где находишься?