приходил в себя на операционном столе и начинал орать.

Когда живодеры в халатах оставили меня в покое, наступило, наконец, милосердное забвение. Я несколько раз выныривал на «поверхность».

Помню, мне в рот вливали какую-то жидкую гадость. Герр Рихтер задавал

простые вопросы, и с третьего раза я даже сумел на них ответить. Кажется, были и другие посетители, но в целом вчерашний день больше походил на

тяжелый нездоровый сон…

— Спасибо. — Сказал я. — Вы тоже ничего.

Герр Рихтер улыбнулся. Морщинки собрались вокруг глаз и краешков

губ в запутанную сеть…

На вид моему учителю — лет сорок-сорок пять (я не знаю точной даты

его рождения, но, кажется, реальный его возраст превышает видимый на

десять или пятнадцать лет), он предпочитает одеваться в однотонно черный

цвет (сейчас поверх обычной одежды на его плечах красуется белый

больничный халат), не имеет дурных привычек вроде тяги к табаку или

алкоголю, поддерживает хорошую спортивную форму, управляет небольшой

закрытой школой в пригороде Эленгарда (впрочем, об этом я, кажется, уже

говорил), и, не смотря на то, что совершенно неизвестен публике, является, быть может, самой влиятельной фигурой в ВЕК — Восточно-Европейской

Конфедерации, объединяющей все страны Восточной Европы вплоть до

границ Московского ханства.

— Что произошло? — Спросил я. — Удалось выяснить?

— Я думал, ты уже сам все выяснил, — герр Рихтер подмигнул мне и, чуть повернувшись, показал глазами на телевизор.

Ага… выходит, ему сообщили, что я уже настолько оклемался, чтобы

следить за новостями.

— Ну… мне было интересно.

— Медперсоналу тоже стало очень интересно, каким образом ты смог

включить телевизор, если у тебя нет пульта и ты не можешь ходить.

Герр Рихтер встал и подошел к зомбоящику, разглядывая его так, как

будто в самом предмете техники было заключено что-то необычное.

— Научился управлять электричеством? — Спросил он, потому что я

молчал, не зная, какого ответа он от меня хочет. — Раньше у тебя были с

этим проблемы.

— Они и сейчас есть, — неохотно признался я. — Могу вызвать

электрическую бурю, но она только портит технику, и все.

— Как же тогда?..

Я показал ему. Кнопка «Power» пришла в движение. Щелчок,

появились изображение и звук. Программы стали меняться одна за другой, следуя за кнопкой ручного переключения каналов. Потом «Power» опять

утонула и вернулась на место, и телевизор погас.

— Понятно, — герр Рихтер вернулся на место. Моя способность

двигать вещи на расстоянии его не удивила — когда-то он сам помогал мне

оттачивать телекинетический талант. Он знал, что я могу делать это намного

лучше остальных учеников… лучше, чем мог он сам.

— Вижу, ты продолжаешь совершенствоваться в телекинезе, —

похвалил меня наставник. — Я имею в виду точность воздействия. Ровно

такое усилие, какое необходимо, чтобы нажать кнопку, не больше и не

меньше. Раньше с этим у тебя были проблемы.

— Много практиковался в последнее время.

— Да?

— Ну… иногда вечером дома пульт валялся неизвестно где, мне было

лень вставать, чтобы искать его или переключать вручную…

Герр Рихтер засмеялся.

— Понятно. Навык развился в естественных условиях…

— Угу, вроде того, — я тоже улыбнулся. Потом усилием воли прогнал

улыбку. Мне нужны были ответы.

— И все-таки, что произошло? — Повторил я свой вопрос. — Да, я

видел новости. Но то, что они там говорили, я и так знаю. Взорвался один из

вагонов, состав сошел с пути и рухнул со стометровой высоты вниз. Много

людей погибло. Кто-то выжил. Некоторые получили тяжелые увечья. Но

почему? Вагоны сами по себе не взрываются.

— Сработало взрывное устройство, находившееся в пятом вагоне, —

ответил герр Рихтер. — По всей видимости, его принес с собой один из

пассажиров.

— Теракт? Но кому это надо?.. Здесь, в Норриге?..

— Неизвестно. Ни одна террористическая организация пока не взяла на

себя ответственность за случившееся. Постарайся вспомнить… когда ты ехал

в поезде, ты не заметил чего-нибудь подозрительного?

Я рефлекторно покачал головой, опять забыв о том, что некоторыми

частями тела мне лучше не шевелить. Корсет не позволил мне свернуть себе

шею, но от одного только напряжения мышц шея взорвалась болью. Перед

глазами все поплыло.

— Нет… ничего.

— Помнишь, в каком вагоне ты ехал?

— Да. Как раз в пятом.

— Но в момент взрыва тебя там не было. — Герр Рихтер

полувопросительно-полуутвердительно посмотрел на меня.

— Не было. Мне повезло.

— Где ты был?

Я рассказал ему про пожилого мужика и горгону.

— Хм, — мой учитель задумчиво поскреб скулу. — Я полагал, горгоны

предпочитают безлюдные места.

— После того, как она накачала его пивом, могла бы уединиться с ним, например, в туалете.

— Как-то слишком изобретательно для обычного чудовища, тебе не

кажется?

Я хотел было пожать плечами, но на этот раз вовремя вспомнил о том, что совершать лишних телодвижений не стоит.

— Мир меняется. Они вынуждены приспосабливаться к нам.

Герр Рихтер едва заметно кивнул головой, соглашаясь.

— Вы ведь уже проверили список пассажиров, верно? Если это не

терракт, наверное, в вагоне ехал кто-то, кого хотели убить таким образом?

Мафиози какой-нибудь… чиновник… бизнессмен…

— Все версии проверяются, — успокоил меня герр Рихтер. — Есть

пара возможных кандидатур. Но пока рано говорить о чем-либо

определенном.

— Идиоты, — я ощутил злость. — Если им нужно убрать человека, неужели нельзя было сделать это как-нибудь…  культурно? Послать убийц к

нему домой или нанять снайпера… зачем взрывать поезд?

Герр Рихтер помолчал, что-то обдумывая, а затем сказал:

— Если бы люди всегда действовали обдуманно и рационально, мир…

он был бы совсем другим, Дильгерт.

— Да. Пожалуй, вы правы.

После короткого молчания мой учитель произнес:

— Вернемся ко времени твоего пребывания в поезде. Криминалисты, которые изучали остатки пятого вагона, утверждают, что взрывное

устройство располагалось в районе двадцать пятого — двадцать восьмого

места. Это середина вагона, правая сторона. Характер повреждений

указывает на то, что эпицентр взрыва находился в верхней части вагона, под

самым потолком. Итак, верхняя полка для багажа над двадцать пятыми —

двадцать восьмыми местами… Помнишь, кто там сидел?

— Нет.

— Вспомни, не ленись.

Я закрыл глаза и вызвал в памяти события того злочастного вечера, начиная с момента, когда показал проводнику билеты и сел в аэропоезд.

Словно погрузился в прошлое — вот я медленно продвигаюсь по

центральному проходу, высматриваю свои места, терпеливо жду, когда

ползущая впереди старушка достигнет цели и уберет, наконец, с пути свою

громоздкую тележку, давлю раздражение, когда прущий навстречу здоровяк

толкает меня в плечо (видите, каким я стал мягким и покладистым за

последние годы? если бы он встретился со мной раньше, до того, как меня

зачислили в ШАД, его бы увез не поезд, а белая машина с мигалками, и не в

Эленгард, а в реанимацию), добираюсь до своего места, кладу рюкзак на

сиденье кресла и еще раз оглядываюсь по сторонам…

— Пожилая пара, — сказал я, открыв глаза. — И парень лет двадцати

пяти… может, старше. У него был здоровенный рыжий чемодан, который он

закинул наверх. Кто занял последнее место, я не знаю.

Из внутреннего кармана черной куртки без рукавов герр Рихтер извлек

электронный планшет. Включил, пробежался пальцами по экрану.

— Личности тех, кто ехал с тобой в пятом вагоне, установлены.

Сможешь узнать этого парня?

— Давайте.

Перед моими глазами замелькали фотогорафии. Разные