Но легенда также намекает на два его главных недостатка.
Прежде всего Аггада передает аллегорическое толкование стиха из пророка Исайи (об атрибутах Мессии) : "И почует страх Господний, и будет судить не по взгляду очей своих и не по слуху ушей своих решать дела" (Исайя 11:3) ; "Бар-Козиба царствовал два с половиной года. Он сказал мудрецам: ’я - Мессия’. Ответили ему: ’про Мессию сказано, что он судит нюхом (чутьем), посмотрим, так ли судит этот’. Когда же увидели, что он не судит нюхом, — убили его". По-моему, смысл этого таков: Бар-Кохба не мог внутренним чутьем распознавать правого и виновного. Он не разбирался в людях, приближал к себе непорядочных людей и отдалял от себя людей, полезных для осуществления его целей. То, что он убил своего дядю Элиэзера ха-Модаи, поверив чужеземному доносчику (о чем речь будет дальше), служит верным доказательством этого.
Это первый и главный его недостаток — неумение разбираться в людях. А вторым его недостатком было чрезмерное самомнение и надменность.
Легенда сохранила нам такой рассказ. Когда Бар-Кохба шел в бой, он обращался к Богу с молитвой: "Владыка мира, не будь нам опорой, (но) и не изнуряй нас!" То есть не помогай нам, но и не мучай нас — мы полагаемся на свои силы. Конечно, это лишь легенда, но она свидетельствует о крайнем самомнении Бар-Кохбы, граничащем с дерзостью по отношению к Всевышнему.
Эти два недостатка способствовали поражению Бар-Кохбы. Но были и другие, более важные причины.
На ”козибских монетах” первого года восстания, как уже было отмечено, надпись гласит: ”Шимон наси Израиля”, а на некоторых, тоже относящихся к первому году, вычеканено: "Священник Элазар”. На втором году восстания уже нет монет с надписью ”Священник Элазар” и даже слова ”наси Израиля” отсутствуют. Кто же этот ”Священник Элазар”? Предполагают, что это либо Элазар бен Харсом, либо Элазар бен Азария, первый из которых известен из Талмуда как богатый первосвященник, а второй — лишь как богатый священник, но не первосвященник. Возможно также, что этот Элазар — не кто иной, как Элиэзер ха-Модаи. Но, во-первых, Элазар и Элиэзер — это не одно и то же имя, хотя они и близки, а, во-вторых, в Талмуде нигде не сказано, что рабби Элиэзер ха-Модаи был священником.
Но нам важно не выяснение личности ”священника”, а установление самого факта. В первый год Бар-Кохба был еще только ”наси Израиля” и делил власть с первосвященником Элазаром, а во второй год, после крупных побед и укрепления власти Бар-Кохбы, происходит возвышение главнокомандующего, и он становится не только единым властелином, но даже больше, чем ”наси Израиля”, — царем-Мессией. Но чеканить на монетах слово ”Мессия” недопустимо — это звание свято. Поэтому на монетах появляется только ”Шимон”. "Священник Элазар” исчезает. Если его отождествлять с Элиэзером ха-Модаи, то можно прийти к выводу, что Бар-Кохба убил его в первый или во второй год своего предводительства, а не за несколько дней до падения Бетара, как можно заключить из талмудической легенды, на которой мы остановимся ниже
Можно предположить, что в то самое время рабби
Акива признал его Мессией. В барайте, отрывок из которой приведен выше, сказано: ”Учил рабби Шимон бар-Йохай: ’Акива, мой учитель, толковал: "Взойдет звезда от Иакова — появится Козиба от Иакова’. Когда он видел Бен-Козибу, он говорил: ’Вот он,царь-Мессия!’ Сказал ему Йоханан бен-Тората: ’Твои щеки скорее порастут травой, чем придет сын Давидов’ ".
Рабби Акива был не только одним из мудрецов своего времени — он был самым великим мудрецом своего времени. Еще рабби Доса бен Хоркинас (старший) , увидев рабби Акиву, воскликнул: "Это ты, Акива, сын Йосефа, слава о ком обошла мир от края до края?!" Бесконечное число его изречений встречается в обоих Талмудах и почти во всех мидрашах. Аггада так высоко его ценила, что в ней сам Моисей, обращаясь к Всевышнему, говорит о рабби Акиве: "Есть у тебя такой человек, а Ты даешь Тору через меня!" А требовательный рабби Тарфон говорит ему: "Акива! Каждый, кто оставляет тебя — как будто оставляет жизнь". Из четырех великих талмудистов, которые "вошли в сад" мистической философии (гностицизма), только рабби Акива "благополучно выбрался’’ из него.
Рабби Акива не был мечтателем и фантазером. Его товарищи говорили ему не раз: "Акива, что тебе до Аггады? Иди и обсуждай вопросы ритуальной чистоты и нечистоты!” Про него же сказано в Талмуде: "После смерти рабби Акивы ослабела мощь учености и иссякли источники премудрости". И этот великий мудрец, объявший своим умом все отрасли иудаизма и не оставивший ни одного предмета в Законе, которым бы он не занимался, провозгласил Бар-Кохбу Мессией! Он, очевидно, не считал, что ученому не следует заниматься политикой, и относился к мятежу вполне одобрительно. Он настолько был уверен в возрождении израильской государственности, что мог позволить себе усмехаться, слыша "рокот города" (Рима) и при виде лисицы, выбегающей из развалин Святая Святых, в то время как его товарищи плакали, видя это. Своей жене Рахели он подарил "золотой Иерусалим" (украшение)
и для первого пасхального вечера установил благословение: ”Так, с помощью Господа Бога нашего мы доживем до других приближающихся навстречу нам праздников в мире, радуясь постройке Твоего города и веселясь службе Тебе (в Храме), и мы будем есть там из пасхальных жертвоприношений... Благословен Ты, Господи, избавитель Израиля”. Это благословение, завершающееся упоминанием об избавлении, как о совершившемся факте, удостоилось быть включенным в текст Мишны. Существует также предположение, что к мрачному заключению о том, что "десять колен” не возвратятся из изгнания, он пришел в своих дальних разъездах, предпринятых с целью поощрения евреев диаспоры к восстанию против Рима, когда убедился, что представители тех колен уже лишились необходимого национального чувства. После этого разочарования он истолковывал слова Пятикнижия ”И погибнете между народами” (Левит 26:38) как относящиеся только к десяти коленам, дабы укрепить веру в то, что оставшиеся два колена заслужат полное избавление.
Маймонид утверждает, что рабби Акива был Оруженосцем царя Бен-Козибы”. Перед нами уникальное явление, когда великий человек, погруженный в изучение Закона и дела духовные, человек, проникнутый религиозной экзальтацией, не только присоединяется к повстанцам, но и признает мессианский характер миссии человека, не принадлежащего к династии царя Давида и не творящего чудеса. Признает только потому, что он национальный герой и все его усилия направлены на освобождение народа и страны от ига чужеземцев и тем самым — на спасение иудейской религии от жестокого попрания. Это делает честь наиболее выдающемуся (кроме Хиллела старшего) таннаю всех поколений, но одновременно тот факт, что такой человек, как рабби Акива, мог признать его не только Предводителем Израиля”, но и царем-Мессией, свидетельствует о величии Бар-Кохбы. Очевидно, положение было критическим, и восстание было мощной внутренней потребностью для человека масштаба рабби Акивы.
Напрасно считает Ш.Д.Луццатто, что рабби Акива был слишком стар, чтобы участвовать в восстании, и что римляне преследовали его только потому, что он, пренебрегая запретами властей, старательно соблюдал все заповеди во весь период гонений. Такие великие люди, как рабби Акива, не стареют. Они и в старости сохраняют молодое сердце бунтаря.
IV
Высокомерие Бар-Кохбы и вера рабби Акивы в его мессианскую роль объяснялись как характером Бар-Кохбы, так и его военными успехами. Аггада говорит о 400 тысячах воинов (по меньшей мере), бывших в его распоряжении; по Мидрашу, ” Адриан дал пятьдесят два (или пятьдесят четыре) сражения в Стране Израиля”; а когда мы приведем ниже число крепостей, захваченных римлянами у Бар-Кохбы, и число евреев, согласно нееврейскому историку Кассию Диону, убитых на войне, то увидим, что в еврейских источниках цифры ничуть не преувеличены.
