Но путник — вот он, в доме у Старосты. Несколько минут назад я видел его запылённую одежду. Разглядывал самострел, висящий на поясе. Смотрел на незнакомое бородатое лицо, когда чужак отстегнул защитную маску. На большие серые уставшие глаза. Он прошёл к центру Города, сопровождаемый встретившими его охотниками. Протяни руку — и дотронешься. Обычный человек. Но ещё — путник. Чужак.

— Откуда он пришёл? — шёпотом спросила Анрика. — Выходит, что мы не одиноки в пустыне, и где-то ещё, кроме Города, существует жизнь? Другие люди?

Ответа я не знал.

— Пойдём скорее, все уже там!

Все — это Стас с Крошкой.

Я взял Лирику за руку. Её ярко-жёлтые, словно полуденный песок, волосы пахли тёплым молоком. Анрика сирота, как и я. Мою маму и её родителей забрал год чёрного ветра.

Возле дома Старосты было полно народу, люди толпились на площадке около колодца. А вон Стас и Крошка. Они старше и вот-вот должны пожениться. Я украдкой бросил взгляд на Анрику.

— Он в доме со Старостой закрылся. Там охотники собрались. Все, кто сейчас в Городе, — пробурчал Стас. — А нас не пускают.

Возле двери в большой дом Старосты стояли двое охотников. Одного здоровяка с противным красным лицом звали Корк. Имя второго я никак не мог запомнить. Всегда называл его про себя Крысой за плохую привычку тащить всё, что попадает под руку. Особенно у подростков. А ты потом докажи, что это твоё. Не любил я эту неразлучную парочку. Именно с ними ходил на охоту отец, когда…

«Сынок, где бы ты ни был в пустыне, что бы ни делал, ты должен постоянно смотреть, не появился ли фонтан песка».

Над песчаными китами никто не властен. Хорошо, что они не могут добираться до Города — слишком мал уровень сыпучего песка. Слишком высоки здесь скалы под пустыней.

Сейчас Корк и его товарищ мешали любопытствующим пройти к Старосте.

— Идите, идите, чего стали! Успеете ещё наглядеться. Староста про всё расскажет. Дайте путнику отдохнуть с дороги, — кричал Корк.

— Эй, мелюзга! — зло бросил Крыса. — Почему колодец простаивает? Чего мы должны для всех охотиться, жизнями рисковать, когда в Городе одни лентяи?

В этом он прав. Надо работать — не поспоришь. Ладони обхватывают плотную рукоять. Противно скрипит ось ворота. Пятьдесят оборотов вниз, пятьдесят оборотов вверх. Вода выливается в жёлоб, по которому отправляется в водохранилище.

Пятьдесят вниз и пятьдесят вверх. До боли во всем теле. До отвращения к Городу и пустыне. До одного желания — добраться до дома и рухнуть на кровать.

Но я не вижу ни колодца, ни своих рук. Перед глазами великая пустыня и цепочка следов, тянущихся к горизонту. Какие города видел путник? Откуда пришёл? О чём может рассказать нам, просидевшим всю жизнь в одном Городе? Возможно, за горизонтом всё совсем иначе, всё по-другому? Может быть, пустыня заканчивается, и начинается… Что начинается? Вдруг там есть зелёные деревья и трава? Земля, по которой текут настоящие реки?

Воображение уносит меня вдаль. Я вижу города, сказочные и прекрасные. В них живут люди. Другие, не такие как мы. Они веселы и беззаботны. Они не умирают от чёрного ветра. Может быть, люди даже сделали вещи, помогающие им летать, словно птицы.

Куда и зачем летят птицы в месяц ветров? Огромные, свободные и прекрасные, они парят над Городом на недосягаемой для стрелы высоте. Никто не знает, откуда и куда ведет их путь. Курлыкающие призывные крики во время их полётов разносятся над всей пустыней. Зовут за собой…

В этом году месяц ветров уже закончился. Он не соответствовал своему названию — было тихо и спокойно. По небу, догоняя стаи птиц, летели белые пушистые облака. В то утро мы вчетвером сидели на крыше высокого дома. Долговязый Стас придерживал Крошку, которая примостилась у самого края и весело болтала ногами. Анрика неотрывно смотрела на стаю, пролетающую над Городом большим клином.

— Посмотрите, — сказала Анрика, — их ведёт вожак. Неужели он один знает, куда надо лететь?

— Не думаю, — ответил я. — Может быть, он просто самый смелый.

— Как Стас, — рассмеялась Крошка.

— Да, наверное.

— Ну почему у нас нет крыльев? — встрепенулась Крошка. — Вот прямо сейчас взяли бы и улетели.

— Эй, поосторожнее, птичка, не упади, — забеспокоился Стас. — Разлеталась…

— Я маленькая и лёгкая, что мне сделается? Тут и падать-то некуда.

— А я бы и вправду улетела из Города, — тихо проговорила Анрика. — А ты, Лесс? Ты бы смог уйти?

Я хотел сказать, что вместе с ней готов бежать хоть на край света, но поймал её серьезный взгляд…

— Да, — ответил я. — Смог бы. С тобой.

— А давайте все уйдём из Города! — сказала Крошка. — Что нас тут держит?

В это время крылатый вожак закричал, и птицы ещё долго-долго перекликались друг с другом, пока не скрылись за горизонтом. Мы с Анрикой больше не возвращались к тому разговору, но я, порой встречая её пристальный взгляд, знал, о чём она думает…

— Очнись. Очнись, Лесс! Что с тобой? Совсем замечтался. — Анрика теребила меня за плечо. — Ветер! Не видишь — буря начинается!

— Анрика…

Я с удивлением посмотрел на свои ладони с натёртыми мозолями и следы крови на ручке ворота.

Буря налетела на Город неожиданно. Ветер долго подкрадывался, стелясь над песком, стараясь не выдать себя неосторожными порывами. Уже перед Городом он встал на дыбы и в полную силу обрушился на прижавшиеся друг к дружке дома. Улицы оказались в его власти. Ветер выл и хлестал песчаной крупой по крепким стенам. В ярости он пытался поймать хоть кого-то из людей, не спрятавшихся от буйства стихии.

— Я зашла к тебе, а тебя нет! — старалась перекричать ветер Анрика. — К Стасу — у него только Крошка сидит! Ты с ума сошёл! Зачем столько работать? Тебя давно должны были сменить. Ой! — схватилась она за щеку от укола острого камня.

Возле дома Старосты никого. Охотники укрылись внутри. Площадка у колодца опустела. Лишь ветер, поднимающий потоки колючего песка, и мы.

— Домой не пойдём! — задыхаясь, закричал я. — К Старосте, быстрее!

Мы вцепились, вжались в холодную стену, прильнули к ней, как к лучшей защитнице. Одной рукой я держал Анрику (потом на её руке останутся синяки), прикрывал от летящих камней. И мы шли. Вопреки ветру, бьющему в лицо.

Провал двери очень близко…

Три шага…

Два…

Может быть, от голода он совсем потерял осторожность. Может быть, поджидал добычу невдалеке, и буря застала его врасплох. Но сейчас ветер и летящие камни гнали его по улице Города. Восемь лап скользили по бегущему песку и тщетно искали опору.

Пустынные пауки — наши враги. И добыча, если уметь правильно приготовить их мясо. При встрече в пустыне победителем оказывается кто-то один. Либо ты, либо паук. Других вариантов быть не может. Сейчас паук боролся за жизнь, стараясь скрыться от убийственного ветра. Но он увидел двух прижавшихся к стене людей, и инстинкт хищника победил. Передними лапами паук успел схватиться за стену, зацепился, и вот уже пустынный хищник ползёт позади нас. И гораздо быстрее — обязательно догонит.

А до двери целых два шага. Не успеть.

«Сынок, тебе уже шесть лет. Совсем взрослым стал сын охотника. А знаешь, без чего не обходится ни один настоящий мужчина? Держи подарок. Я сам выковал пружину».

«Ой, папа, самострел! Спасибо!»

Он всегда висит у меня под курткой. Маленький по сравнению с другими самострелами. Но такой же смертоносный.

— Держись! — крикнул я Анрике, отпустил её руку, прижал девушку собой к стене, укрыл от кинжальных камней. Ветер унёс прочь мои слова.

Почему я спокоен, и свободная рука, достающая самострел, не дрожит?

Паук замер, словно почувствовал опасность. Зашипел. Красные глаза буравили меня взглядом. Большим пальцем я сбросил предохранитель. Хорошо, что ветер дует в спину и не мешает выстрелу.

Мысль — вспышка, мысль — стрела.

«Бей точно в голову, сынок. Задержи дыхание. Плавно спуск… Эх, опять промазал!»