Литмир - Электронная Библиотека

Пастырь наілъ! Образъ Христовъ, Тихъ, благъ, кротокъ, милосердый,

46

Зерцало частое добротъ.'...

Ты садъ вспой, сей святый садъ,

Токомъ водъ благочестивых

Зъ самыхъ апостол ьскяхъ ключей.

Не допусти ересей ядъ.

Не дистъ на вемъ (на дѳревѣ) будѳтъ пустой Лицемѣрно льстящъ, во вскорѣ Весь плодъ духовный прннесетъ Вѣру, миръ, радость, кротость, любовь И иный весь святый родъ таковъ.

Затѣмъ далѣе pro memoria прибавлено: „сей архіерей родился близь Кіева, во градѣ Козельцѣ. Былъ пастырь просвѣщенъ, кротокъ, милосердъ, незлобивъ, правдолюбивъ, престолъ чувства, любве свѣтильникъ. Въ вертоградѣ сего истиннаго вертоградаря Христова и я, свято и благочестиво, три лѣта— 1760-е и 1763-е и 1764-е, въ кое преставился отъ земли къ небеснымъ, былъ дѣлателемъ, удивлялся прозорливому его, щедрому и чистому сердцу съ тайною моею любовію. Сего ради именемъ всѣхъ, любящихъ Бога и Божіи книги и Божія други во память его и во благодареніе ему, сему любезному другу Божію и человѣческому, якоже лепту, приношу сію пѣснь отъ мене, любитель священныя Библіи Григорій Варсава Сковорода". По всей вероятности ему же посвящено еще и другое стихо-твореніе Сковороды на латинскомъ языкѣ (In natalem Bilogro-densis episcopi)'), въ которомъ высказываются пожеланія долгой и счастливой жизни. Съ Гервасіемъ Якубовичемъ у Сковороды установились дружескія отношенія еще въ Переяславѣ; объ этомъ свидѣтельствуетъ стихотвореніе Сковороды, носящее слѣдующее заглавіе: „Пѣснь отходная (25-я) отцу Гервасію Якубовичу, отходящему изъ Переяслава въ Бѣлгородъ на архимандритски и судейскій чинъ въ 1758 годѣ, изъ сего зерна Господь сохранить вхожденіе твое и исхожденіе твое, не дастъ во смятеніе ноги ') твоел. Начинается она такъ:

Ѣдешь, хощешъ насъ оставить? Ѣдь же веселъ, цѣлын, здравый! Будь тебѣ вѣтры погодны,

46

КІЕВСКАЯ СТАРИНА.

Тихи, жарки, ив холодны:

Щастливъ тѳбѣ путь вѳздѣ отееи. будь!

ІІутныи исчезнуть страхи;

Спит подорожны праха;

Скоропослушнни кона

Да несутъ, какъ по долови

Щастливыиъ слѣдбиъ, какъ гладѳнькимъ льдомъ.

Оканчивается же оно такъ:

Радуйся страна щастлява! Пріймешъ мужа добротлвва. Брось завистливые нравы! Вѣренъ есть его познавый...

Быть можетъ, и Гервасій Якубовичъ имѣлъ какія либо отношенія къ переяславскому коллегіуму, гдѣ преподавалъ Г. С. Сковорода. Во всякомъ случаѣ эти добрыя отношенія продолжались и въ новомъ мѣстѣ служенія Гервасія. Гервасій былъ очень близокъ къ епископу Іоасафу и, по словамъ Ковалинскаго, „представилъ ему о Сковородѣ одобрительнѣйше"—и „епископъ вызвалъ его къ себѣ чрезъ Гервасія". По окончаніи 1-го года преподаванія въ харьковскомъ коллегіумѣ, Сковорода пріѣзжаетъ на каникулы къ Іоасафу. Епископъ, желая навсегда удержать Сковороду при училищѣ, поручилъ Гервасію уговорить его принять монашество, обѣщая довести его скоро до сана высокаго духовенства. Гервасій сталъ убѣждать Сковороду, указывая на желаніе архіерея и на предстоящую ему честь и славу на этомъ поприщѣ. Но извѣстно, какъ рѣзко отвѣтилъ ему Сковорода, „возревновавъ по истинѣ". Гервасій упрашивалъ его принять монашество во имя дружбы ихъ, ради пользы церкви; но Сковорода остался непреклоненъ и, видя холодность къ себѣ Гервасія, попросилъ у него для себя благословенія и удалился изъ Бѣлгорода „въ пустыню" къ одному изъ пріятелей. Іоасафъ, которому Гервасій доложилъ о происшедшемъ, не разсердился на Сковороду, а только пожалѣлъ объ его отказѣ; очевидно, онъ понялъ его побужденія въ этомъ дѣлѣ. Мало того:

47

не желая лишаться добросовѣстнаго и талантливаго преподавателя, дарованія котораго онъ сознавалъ во всей ихъ силѣ, Іоасафъ снова дружески предложилъ Сковородѣ мѣсто учителя въ харьковскомъ коллегіумѣ—и тотъ его охотно принялъ. Та-кимъ образомъ, и въ данномъ случаѣ Сковорода остался вѣренъ себѣ и своему характеру: онъ смѣдо и рѣзко высказалъ свой взглядъ на современное ему монашество передъ представителями этого послѣдняго; его не остановили ни боязнь потерять мѣсто, ни дружба съ Гервасіемъ, который послѣ этого сдѣлался къ нему холоденъ; у него, очевидно, существовала потребность высказываться по поводу основных вопросов церковной жизни и распространять свои идеи даже въ той самой средѣ, против консерватизма которой онъ вооружался; другими словами, мыслитель въ нем соединялся съ проповѣдникомъ, пропагандистом. Любопытна въ этомъ дѣлѣ еще одна подробность—одним изъ побужденій для Сковороды снова принять на себя учительскую должность въ Харьковѣ явилось желаніе воспитать въ своем духѣ новаго молодого друга, М. И. Ковалинскаго.

Точно также прямо и откровенно высказывался Сковорода во время пребыванія своего въ Кіевѣ, въ Печерской Лаврѣ, куда онъ поѣхалъ съ Ковалинскимъ. „Онъ былъ ему истолкователемъ исторіи мѣста, нравов и древних обычаев и побудителем къ подражанію духовнаю благочестія почивающшъ тамо усопшихъ святыхъ, но не жизни живаго монашества". Не ограничиваясь, впрочем, Ковалинскимъ, Сковорода велъ бесѣды и излагалъ свои возрѣнія и передъ многими другими. „Многіе изъ соучениковъ его бывшихъ, изъ знакомыхъ, изъ родственников, будучи тогда монахами въ Печерской Лаврѣ, напали на него неотступно, говоря: полно бродить по свѣту! пора пристать къ гавани; намъ извѣстны твои таланты, святая лавра приметъ тя, аки свое чадо; ты будешь столбъ церкви и украшеніе обители". И что же отвѣтилъ им Сковорода? „Ахъ, преподобные, возразил он в горячности, я столботворенія умножать собою не хочу, довольно и васъ, столбовъ не отесанныхъ въ храмѣ

48

Божіемъ". Старцы замолчали, а Сковорода продолжал: „Раза! риза! Коль немногих ты опреподобила! Коль многих окаянствовала! Міръ ловит людей разными сѣтями, накрывая оных богатствами, честьми, славою, друзьями, знакомствами, покровительством, выгодами, утѣхами и святынею; но всѣх несчастье сѣть послѣдняя. Блажен, кто святость сердца, т. е. счастіе свое, не сокрыл въ ризѣ, но в волѣ Господней". Такъ разсказываетъ очевидецъ Ковалинскій, и такую именно рѣчь могъ и должен былъ произносить Сковорода; она точно выражает его отношеніе къ монашеству и вполнѣ гармонирует съ общим его міровозрѣніемъ. Ставя чрезвычайно высоко древнее кіевское монашество, выказывая глубокое уваженіе къ тѣмъ подвижникам, мощи которыхъ лежали въ Печерской Лаврѣ, онъ относился отрицательно къ современному монашеству, потому что въ немъ было одно только наружное благочестіе, а онъ постоянно призывалъ всѣхъ ко внутреннему,—къ святости сердца. И его откровенное слово не могло пройти безслѣдно; оно должно было оказать извѣстное дѣйствіе на слушателей. И дѣйствительно, Ковалинскій разсказываетъ, что монахи перемѣнялись въ лицѣ, слушая такія рѣчи, а один изъ нихъ попросилъ Сковороду и Ковалинскаго прогуляться съ ними за монастырь и тамъ, усадивши ихъ на горѣ над Днѣцромъ, обнял Сковороду и сказал: „О мудрый мужъ! Я и самъ такъ мыслю, какъ ты вчера говорил пред нашею братіею, но не смѣлъ никогда слѣдовать мыслямъ моимъ. Я чувствую, что я не рожден къ сему черному наряду и введен въ оный однимъ видомъ благочестія, и мучу жизнь мою; могу ли я?... Сковорода отвѣтилъ: отъ человѣка невозможно, от Бога же вся возможна суть".

Въ 1766 году Сковорода снова занялся педагогической дѣятельностыо въ харьковскомъ коллегіумѣ, состоявшем при харьковскемъ Покровском монастырѣ, но на тот раз преподавал обучавшимся здѣсь дворянским дѣтямъ правила хри-стіанскаго добронравія. Это открыло ему путь для широкой про-

237

повѣди его оригинальных идей. Мы имѣемъ полную возможность судить объ этихъ идеяхъ, потому что впослѣдствіи онъ яаписалъ сочиненіе („Начальная дверь ко христианскому добронравію»), въ которомъ, въ сжатой, конспективной формѣ, изложилъ свои лекціи. На этотъ разъ онъ вовсе отказался даже отъ платы за преподаваніе, полагая для себя достаточн'ымъ вознагражденіемъ сознаніе той пользы, которую будет приносить своими чтеніями слушателям2); столь сильна у него была потребность имѣть авдиторію для распространенія своихъ мыслей среди молодого поколѣнія!

16
{"b":"250740","o":1}