— Поторапливаемся ребятки, не успеем вовремя и все тут ляжем!

Между тем наверху, в сотнях трех шагов от взбирающихся разведчиков, утихший бой начался вновь. Да так рьяно, что выстрелы фузей не прекращались ни на секунду!

'Молодец, командир правильно использует свои преимущества', - ухмыльнулся Никита.

Оно и понятно — русское оружие переплюнуло любого европейца, грех такой шанс упускать. Вот только людей наверху мало, против вражин им не устоять. Враг хоть и не может стрелять столь же быстро, но берет массовостью, и малым расстоянием — в горах спрятаться от шальной пули можно запросто, были бы навыки.

И будто в подтверждение невеселых дум Селиванова по склону скатилось сразу три воина в зеленых мундирах. Русских мундирах. Следом за ними упали мелкие камни, посыпался щебень и унесся к подножию унылый безрадостный шелест древних гор.

— Давайте, братцы, поднажмем чуток, нечего халтурить когда вражина наседает!

Разведчики и без того прущие в гору подобно горным козлам ускорились. Вот один перебрался, за ним еще и еще. Сам Никита оказался наверху среди в третьей десятке. Вот только злобы не было — в корпусе от лишнего геройства отучают быстро. Да и по поводу обязанностей внушение изрядное делают, так что коли ты встал во главе отряда будь готов к тому, что спрос возрастает многократно и не только по их подготовке, но и по собственной. Спорь не спорь, а правильно командовать необходимо учиться, так же как и любой науке.

Дела у собратьев оказались таковы, что задержись разведчики еще на пяток минут и властвовали бы на склоне бородатые наемники австрияков!

Вот вражеская группа в семь бойцов того и гляди завершит обход, забравшись по отвесной стене еще на сотню метров! И ведь свои не видят их — не до этого им. Вовремя здесь витязи появились, ох как вовремя.

— Тимур, Всеволод! — крикнул Селиванов двум ближним капралам. — На вас прикрытие, расставляйте ребят так, чтоб ни одна муха не проскочила. Вон гляньте наверх, того и гляди камнями закидают, даже за сабельки брать вражине не придется. Вопросы?

— Нет!

— Коли так, то исполняйте.

— Никого не пустим!

Семнадцатилетние командиры отделения хоть и не отличались прилежным обучением и способностями к высшим материям, зато отлично подходили для службы в рядах разведчиков. У них мало того, что у самих глаз как у сокола, так еще и стреляют отменно, вот и ребят к себе в отделения подобрали таких же. Любо-дорого посмотреть как мишени от выстрелов падают! Жаль только с дисциплиной у обоих плохенько, иначе и до лейтенантов за пару лет дослужиться могли.

Молодой комбат лишь усмехнулся собственным мыслям — кому-то командовать на роду написано, а кому-то приглядывать за шалопаями суждено. Как бы там ни было — все витязи братья и этого не изменить.

На этой высоте, неприметной еще вчера, разгорелся яростный бой, да столь ожесточенный и непримиримый, что вылилось в настоящее сражение. Куда там бьющимся за перевал!

Прохор внимательно следил за происходящим не только в низине — откуда все чаще слышались залпы не столько мушкетов имперцев, но и раскаты легких полевых пушчонок, прикатанных обозной обслугой. Увы, но у Второй Южной запасы для 'колпаков' и более старших полевых орудий почти израсходованы — остался запас на тот случай если дела пойдут совсем отвратно и придется не столько отбиваться от врага, сколько думать об уничтожении имущества.

Секретность! Уж кому-кому, а Митюхе Старший Брат растолковал значение этого понятия слишком доходчиво. А уж молодой генерал довел сие всем подчиненным, особенно пушкарям да мортирщикам. Даром что ли в Петровке не одну сотню пудов первоклассного материала в утиль спустили, пока нужный прототип получили?!

Та-дах!

Высоко над головами сражающихся прогремел взрыв ручной бомбы. Это разведчики пустили в ход личные запасы. И коли так — дело плохо…

Допустить взятия высоты врагом Прохор не мог. Скрипя сердцем, он подозвал горнистов и восемнадцатилетнего майора Сироту.

— Дмитрий, все свободные 'колокола' и по сигналу начинай обстреливать скалы, в том месте где наши бьются. Бей на упреждение, старайся не задеть своих.

— На как же обвал… — распахнул уставшие глаза Сирота, будто бы не уверенный в том что правильно понимает приказ.

— А ты аккуратней пали, авось не зря столько гранат перевели! — не сдержался Прохор. Майор вытянулся, поняв, что позволил лишнего. — Иди, собирай всех. Две минуты тебе. Исполнять!

— Есть!

А пока мортирщики собирались все вместе, Митюха успел отдать приказ всем войскам незадействованным в бою ускориться, оставив весь лишний скарб и подводы с рухлядью. Да не абы как — а поперек дороги, чтоб вражья конница с наскока не прошла. И ведь вроде отступают люди, а рухлядь тащат! Боец того и гляди от усталости упадет будто загнанная лошадь, а на плече тючок все равно тащит… и это помимо воинской сумы, да оружия.

Не все пожелали оставить трофеи, неизвестно когда полученные. Особо рьяных спорщиков успокаивали зуботычинами товарищи, благо мозги у большей части работали в правильном направлении.

Но Митюха сделал один неприятный вывод — реформа, начатая сначала государем Петром Великим и позже продолженная его сыном далека до завершения. Пока есть вот такие людишки — армия не сможет быть по настоящему преданной государству. Имея личный скарб под рукой, не будешь думать о товарище и брате по оружию, защищать его спину зорче чем клятую котомку с барахлом. Даром что ли все кочевники и дикари обладая порой изуверской изворотливостью ума и силой, постоянно проигрывают дисциплинированным частям. Даже таким как испанские — давным-давно не котирующиеся в воинском мире, но свободно держащие в подчинении многочисленные колонии.

Все проходит. Ко всему привыкаешь. Росла куча, ругались под нос воины, а колонна с каждой минутой вливалась вглубь перевала все оживленней, расторопней.

'И почему до этого так не поступили? Вот сукины дети!' — зло подумал Прохор.

'Да и сам хорош, не проверил толком… витязей не выделил, парни и без того замотаны, а старики о мошне больше заботятся, ну ничего — дайте срок. Я вам такую службу устрою, что этот переход отдыхом в райских кущах покажется!'

Та-дах!

Прохор плотно сжал губы, чуть прищурился и до рези в глазах всмотрелся в запыленную вершину, где только что взорвался первый снаряд мортирки. Пристрелочный. Аккурат в трех десятках шагов от своих, сразу за скальным выступом…

— Уходим, вашу мать! Заряды поджигай и бегом! Петр, Никодим, Анис — прикрываете нас вон на том выступе. Держите позицию с пяток минут, а после айда за нами. С Богом, братцы!

Витязи вместе с оставшимися в живых старшими товарищами из 2-го Владимирского полка спешили оказаться как можно дальше. Мало их осталось, ох как мало. И двух дюжин не наберется, впрочем, самих витязей потрепало изрядно: два десятка потеряли, хорошо, что хоть всех с собой забрали, ни одного не оставили. В горячке боя о погибших братьях почти не думали, но то что после сражения их отпустит, знал каждый. И как это бывает — нервы выдержат не у всех. Плевать на то, что пообтесались воины, вкусили немало вражьей крови: смириться с утратой родных людей они не умели.

Быть может это и к лучшему…

— Ваше превосходительство, враг прорвал фронт!

— Вижу, — проскрежетал пуском на зубах Прохор, оглянулся — под рукой полторы сотни кирасир, из тех кто с полчаса как тому назад вышли из боя. Сражались на тяжеловозах — как скрытый резерв, бросаемый на самые опасные участки в бою. Другой кавалерии считай уже нет — все кони волокут телеги, да орудия. Тем более что от кавалерии в горах проку мало, тут ведь больше пользы пехота с артиллерией принесут.

Еще минуту тому назад Митюха думал, что противник отступит, слишком уж лютая сеча шла, слишком силен дух русского воинства, отступающего, но не сломленного. То и дело слышались крики с бранью: многоголосые, на разных языках, но неизбежно яростные и по-своему дикие. Ан нет, не получилось выстоять — устали воины.