Проглотит?

— У меня нет миллиона, и не будет в ближайшем будущем.

— Венецианцы больше не дают ссуд? — картинно удивляюсь.

— Я и так им должен…кхм.

Правильно что этот кусок г…ниды кровососущей не говорит о том, на какие цели он брал ссуду, больше чем уверен, что на войну с Россией, под поручительство Священной Римской Империи, а то и Франции. Увы, но этот оплот католичества в Европе в последнее время становится все более враждебным. И самое печальное — сделать ничего с этим нельзя — дипломатия старается сгладить углы, но чертовы иезуиты с папским легатом рушат любую мало-мальски достойную игру. А самое удивительное — не будь Людовик Четырнадцатый при смерти в летнюю кампанию и дела у России могли сложиться весьма и весьма плачевно. Нет не в плане войсковых действий, вовсе нет, а вот отстоять завоеванное стало бы в разы сложнее. Как бы я не злобился, но торговля с Европой дает львиную долю бюджета и чем она шире тем лучше, но вот беда — рычаг воздействия тоже закаляется…

— В память об отце готов списать половину контрибуции, остальное должно быть выполнено. Русские полки стоят в лагерях еще три дня, после чего выступают на Варшаву. И в следующий раз мир заключим на совершенно иных условиях, — чуть погодя спокойно заключил я. Если Август окончательно не растерял мозги, то поймет, что лучших условий не будет. Ну а если будет артачиться — войска на белорусских землях мало чего экспроприировали, все же братья славяне в своей основе, а вот на исконно польских землях возможности совершенно иные.

Август склонил голову, пряча бешеный взгляд.

— Наемников осталось меньше дюжины, — сквозь стиснутые зубы проскрипел он.

— По моим данным живыми числятся двадцать один человек, включая семерых раненных. Все они должны быть доставлены к нам. Можно даже оставить в лесочке, мои люди сами заберут их, так сказать без мельтешения на глазах у твоих солдат.

— Трех дней может не хватить.

— Значит, русские полки начнут наступление.

Курфюстр пару секунд молчал и так же не поднимая головы ответил:

— Будь по-твоему.

— Вот и замечательно. Людей пусть доставят в Тихую балку, что в семи верстах отсюда, а деньги жду в течение месяца, ну и для того, чтобы Саксония с Польшей не забыли о них — все новоприграничные города будут заняты русскими войсками. Мирный договор заключишь с князем Долгоруким.

И все. Мои дела здесь завершены. Можно спокойно отправляться домой, к Оленьке, Ярику и Ваньке, а то почитай пять месяцев их толков не видел. Здесь наш матерый посол и без меня справится.

Прощаться с Августом я не посчитал нужным — развернулся да пошел спокойно, не видя, как он в бессильной злобе смотрит на ветхую карту Польского королевства, незнамо как оказавшуюся на столе вместо скатерти.

Чуть больше месяца прошло с момента смерти Людовика Четырнадцатого. Человека представлявшего целую эпоху Величайшего Королевства своего времени. Казалось, что с его смертью закат светила этого королевства не за горами, тем более что после себя Людовик оставил не так уж и много…

Теперь во Франции властвовал регент — герцог Филипп Орлеанский, сын Филиппа Первого от его второго брака с Елизаветой Пфальцской.

Этот день выдался на удивление светлым и не по-осеннему радостным, будто бабье лето решило задержаться и подарить людям еще капельку счастья. Такое во Франции бывало, хоть и не часто, ведь что не говори, а зима есть зима и плевать, что где-то там на Севере лютуют морозы, от которых лопается кора, и птицы падают замертво во время полета. Здесь осень с зимой в первую очередь слякотные, а уж потом снежные… совсем немного.

Филипп, в отличие от своего предшественника, не любил вставать рано: ну не дурость ли начинать работать спозаранку, как последний смерд, и заканчивать когда даже последний слуга видит десятый сон? В этом регент почившего короля-Солнце не понимал, да и не хотел понять, ведь какие бы дела не были, Филипп ежедневно уделял вечер исключительно развлечениям. Недаром о нем в бытность герцогства гремела слава сластолюбца и кутилы, а оргии, которые он закатывал со своими друзьями, могли смутить самую падшую женщину! Впрочем даже став регентом свои привычки он не изменил…

Однако сегодня, сидя в своем кабинете в Пале-Рояль, бывшей вотчиной герцогов Орлеанских при Людовике Четырндацатом, ему не работалось. Хотя время с девяти до двенадцати он стабильно отдавал чтению депеш и прочих бумаг.

А в прошедшую ночь ему не спалось. И дело не в молодой маркизе де Валуа — прелестном цветке, подарившем ему свою невинность, как бы там ни было, но любовные утехи даже в сильном подпитии не выжимали из него соков. Все дело было во сне, очень странном и слишком реальном.

Ему снился необычайно светлый лес — такого не бывает в первозданной природе, да и человек вряд ли сумеет создать столь удивительное место. В этом лесу он увидел зверей: гордого льва, разъяренного волка, осторожного барсука и спокойного медведя. Все они находились на большой поляне, залитой солнечным светом. Но самое удивительное было то, что они замерли по парам: лев-барсук и медведь-волк!

Филиппу казалось, что они вот-вот бросятся друг на друга, дабы разорвать в клочья, но нечто их сдерживало. И тогда он увидел поляну будто бы издалека сверху — между зверьми словно барьер росли лилии, которых в лесу просто быть не может!

Созерцание заставило Филиппа отрешиться от происходящего, в следствие чего он смог только в последнюю очередь заметить как лев рванул к медведю, топча на своем пути лилии, а барсук следуя за ним по пятам бросился на волка…

Атака была столь неожиданной, что Филипп думал, что победят напавшие, однако спокойствие хозяина леса было обманчиво — не успел лев нанести первый, самый мощный, удар как косолапый бросился чуть в сторону и ударил его в бок!

Волку же не повезло — барсук выбрал тактику не прямолинейную и сумел атаковать куда удачливей — правая лопатка серого брата уже через секунду была залита кровью…

Филипп всматривался в происходящее, ожидая чем закончиться бой, но неожиданно все прекратилось — его будто вышвырнуло из сновидения и он неожиданно проснулся.

И вот теперь он мучился догадками, постоянно возвращаясь ко сну, думая вещий ли он или просто странный? Регенту срочно требовался некий знак, способный прояснить происходящее, но в тех депешах и доносах, которые он изучал, ничего похожего не было. Так может все это просто разыгравшееся воображение?

Неожиданно глаз регента зацепился за письмо от шевалье Тилье — вроде стандартная депеша, с жатыми сведениями, а вот внимание привлекло сразу. Быть может все дело в том, что в нем был дан краткий анализ происходящего в Восточной Европе? И все так лаконично — страны коалиции, собранные Папой проиграли России вчистую, Польское королевство, вместе с Данией на грани коллапса, Священная Римская империя вовсе забыла о своих союзниках, предпочитая воевать с Османской империей. В принципе все это Филипп знал, однако то, что писал шевалье в качестве возможных событий заставляло задуматься. Ведь к кампании против соседей это не имело никакого отношения.

По словам Тилье в Шотландии, где началось восстание сторонников потомка короля Якоба, замечены приближенные молодого русского государя и кроме того, русские дипломаты в Голландии и Испании ведут тайные переговоры с правителями. О чем именно — не известно, но ясно одно: они напрямую связаны с происходящим на Туманном Альбионе.

Регент уже давно следил за дальней державой, упорно идущей к своим целям. Конечно, сиволапая Русь никогда не сравниться с великой Францией, в этом Филипп даже не сомневался, но то как резво она начала претворять дерзкие идеи не могло не удивить. Кого-то приятно, а кого и наоборот. Главное по какую сторону баррикад это воспринимать. В данный момент правитель Франции знал, что далекая страна ему не соперник, а вот Англия, Голландия и Священная Римская империя очень даже соперники, и даже враги. Пусть даже улыбающиеся.