— Невидимый мел! — в один голос вскричали оба. Ваня попытался подглядеть в дыру соседнего забора — но мало что увидел… Тогда Шишок выломал одну связь первого забора — и во втором заборе тут же образовалась широкая прореха… И все увидели… увидели… увидели, что никакой реки нет… Налево, вдали, было широкое течение, которое ни с того ни с сего пропадало. Сплошной, от берега до берега, водопадный каскад рушился с высоты. Ни плотины тут не было, ни горы, откуда бы водотеча могла извергнуться… Так мало того: водопад обрывался ничем — вдруг, ровно ножом срезанный, исчезал… Дальше — ничего не было… Куда девалась масса речной воды — непонятно. Ушла под землю?
А вдалеке, с правой стороны, — было совсем уж неизвестное науке явление природы: водопад, который вопреки всем земным законам стал на голову и обрушивался снизу вверх. И дальше, на приличной высоте изогнувшись, Смородина продолжала течь как ни в чем не бывало.
И напротив них, за этим вторым забором, до которого не дотянуться, стояли те же бараки, что и на берегу… Ваня оглянулся и увидел, что за настоящим забором последнее окно соседнего барака распахнуто, поглядел вперёд: за забором на дне реки распахнуто первое окно ближайшего барака. И городской пейзаж за бараками на противоположном берегу казался точно таким же… Как будто эта невидимая стена была зеркальной, только почему‑то ни Ваня, ни Шишок, ни Перкун в ней не отражались…
Ваня обернулся — и увидал, что в раскрытое окно барака высунулся какой‑то мужик в форме… Охранник! Мальчик поглядел вперёд: в бараке на дне реки в открытое окно никто не высовывался… Ваня указал Шишку на охранника и крикнул:
— Бежим! — И все бросились в широкую прореху, протопали по сломанному забору и устремились в проход между бараками. Когда мчались по улице, застроенной какими‑то складами, мимо бесконечных заборов, Ваня оглянулся: охранник выскочил из того же прохода, показал внушительный кулак, но догонять нарушителей не стал.
Поднялись выше по течению Смородины, которая казалась теперь самой обычной рекой. Не слышно было шума водопада, который не так ведь далеко отсюда… Сели на берегу, под чахлыми кустами, и позадумались.
— Что ж, — сказал наконец Шишок, — выходит, кто‑то обвёл кусок водотечины невидимым мелом… Значит, в том ограждённом месте и должен сидеть свояк, я так думаю… Тоже решил отделиться от людей, видать, поднадоели… Вот ведь! Все поголовно решили мелком Василисы Гордеевны попользоваться, холера их забери!
— А как же мы за стену попадём, если он оградился? — спросил Ваня. — К Анфисе Гордеевне‑то не попали…
— Не знаю, — вздохнул Шишок. — Может, в воде проще… Попытка — не пытка. Тут, значит, выше по течению и полезем в реку, авось принесёт нас куда надо. Как говорится, только и ходу, что из ворот да в воду… Надеюсь, мелок у свояка остался.
Шишок достал из котомки жестяную коробочку из‑под ландрина, отковырнул крышку и вытащил каждому по затхлому печеньицу Анфисы Гордеевны.
Ваня, морщась, съел своё печенье — пахло оно отъявленной плесенью. Перкун тоже был не в восторге от стряпни. Шишок же сжевал за милую душу.
— И чего теперь? — только успел спросить Ваня, как вдруг почувствовал, что ботинки стали туги, поглядел на свои руки — и только крякнул: пальцы расшеперились, а между ними проросли телесные перепонки. Скинул тесные ботинки — на ногах то же самое. И дышать стало тяжеловато… Опять, что ли, окаянная трясовица привязалась, сенная лихорадка, так ведь тут вроде не лес, а самый что ни на есть Городецкий город, причём в нём он и жил до недавнего времени… Да и ладанку с защитной одолень–травой Ваня нащупал на груди. Схватился за уши — и нашёл за ними какие‑то прорези… Мать честная! Жаберные щели… Поглядел на Шишка: у того тоже и ладони и ступни стали перепончатыми, и жабры он тоже у себя прощупывал. То же случилось с Перкуном, который, во все глаза глядя на свои перепончатые лапы, поднял одну из них, замахал ею и просипел:
— Тьфу, пакость! Мы так не договаривались! Гусем быть не нанимался! Категорически отказываюсь!
Петух — не водная птица… — но кислорода ему не хватило, он раскрыл клюв для очередного протеста и стал жадно хватать воздух, — и Шишок, не слушая уже никаких возражений с его стороны, мигом столкнул петуха в воду. Перкун тут же камнем пошёл ко дну. Шишок скинул с себя тулупчик, Ваня — пальто, шапку и ботинки, всё добро благоразумно спровадили в котомку — и, схватившись за руки, полезли в холодную речку.
Бежали, пока водища не скрыла их с головой. Тут маленько отдышались.
— Фу–у! — пробулькал Ваня. — Думал, помру без воздуха…
— Без во–ды, хозяин, без воды, — поправил его Шишок, который плыл где‑то возле самого дна, видать, тяжёлая водочка вниз тянула.
— Я тебя понимаю, а ты вроде звуками не говоришь… — скричал Ваня. — Как это получается?
— Сам удивляюсь, — промямлил Шишок.
Ваня подумал–подумал и сказал:
— Наверно, эхолокация[51]… Дельфины так между собой изъясняются…
— Тебе, хозяин, виднее… — с сомнением отвечал Шишок.
— Конечно, виднее. Я по телевизору передачу видел…
Домовой повернул к нему ухмыляющуюся рожу — и Ваня мигом прикусил язычок, почему‑то говорить с Шишком про телевизор ему ни в коем случае не хотелось.
Перкун, оказавшийся в реке раньше, плыл впереди них, ловко гребя мощными перепончатыми лапами. Малиновый гребень, как фонарь, мелькал вдали.
— Ты у нас теперь настоящая мокрая курица! — крикнул вслед ему Шишок.
Перкун поворотил к ним голову со стелющимся по течению разноцветным хвостом и прокудахтал:
— А ты домовой–водовой.
Водица была мутная, плыли, погружаясь всё глубже и глубже. Вода, как ни странно, не казалась особенно холодной, Ваня и не думал замерзать, может, они стали, как рыбы, хладнокровными?!. И уставать никто не думал. Плавать было гораздо легче, чем ходить по земле. Как будто летишь по воздуху… Как будто перепончатые руки — это крылья. Наверное, Перкуну тоже думалось про полёт — потому что он вовсю махал своими яркими крылами, только оранжевые блики плясали по воде.
Навстречу попалась стайка плотвичек — обплыла Ваню с Шишком с двух сторон, Ване показалось, что плотвички захихикали. Ему даже послышалось:
— Фу, уроды!
Но, конечно, ни одна из плотвичек даже рта не раскрыла.
Поплыли вниз по течению, помаленьку подвигаясь к тому месту, где снаружи им виделся водопад. Никакого водопада не было — а ткнулись в стену, которая преспокойно проходила и по воде, так же как по воздуху. И на той стороне не видно никаких бараков или голого дна, совершенно такое же течение, как по эту сторону… Только перебраться туда никак нельзя… Вот ведь незадача!
Шишок присвистнул и поплыл вдоль стены, пытаясь найти проход. Ваня вздохнул, ему так понравилось в Смородине, что он подумал, что все вопросы сейчас разрешатся: они получат невидимый мел, он встретит здесь свою мамку, заберёт её с собой и…
И вдруг сверху их понакрыла какая‑то тень, так что в реке темно сделалось… Не могла же так скоро наступить ночь?.. Набежала волна — и буйные водовороты закружились в речной глубине, Перкун кубарем укатился влево, Шишка унесло далеко вправо, а Ваню водокрутью тащило незнамо куда. Он выпучил глаза — и увидал нечто вроде раскрытого капота громаднейшей машины. По бокам свисали какие‑то длинные ремни, за один из которых Ваня попытался ухватиться. Но ремень вдруг взвился вверх, хлестнул по воде, ровно кнут, — и Ваня, висевший на нём, сорвался и полетел куда‑то… В ужасе он увидел, что залетает прямо в этот раскрытый капот… Только никакой это был не капот, а… Что это было, Ваня не понял. Капот захлопнулся — а Ваню понесло вместе с потоком воды, как с горы на санках, вниз…
Когда мальчик открыл глаза, то ничего не увидел — он стоял на карачках на чём‑то мокром и скользком. А вокруг — кромешная тьма. И воды тут не было, зато пахло отвратительно. Ваня, тяжело дыша, вцепился в ладанку с одолень–травой, встал на ноги и попытался сделать несколько шагов с выставленной вперёд рукой — но поскользнулся и тут же упал. Правда, не ударился… Вспомнил про котомку, которая так и висела за плечами, сел на какой‑то скользкий бугорок, и на ощупь отыскал фонарик, который сунула предусмотрительная Василиса Гордеевна. Фонарик работал! И осветил какие‑то ребристые пещерные своды высоко над головой, под ногами — скользкое бугристое поле… Света фонарика не хватало, чтоб осветить то, что было вдали.
