– Здесь место, которое я выбрала, чтобы ждать тебя, когда ты не возвращаешься, и ты видишь, что я не напрасно это сделала, придя сегодня в первый раз, так как имею счастье встретить здесь тебя.

– Это уж слишком! вскрикнул озадаченный Панафье. – Она же еще и жалуется!

– Но что ты здесь делал?

Говоря это, Луиза выпрямилась, а Панафье, кусая губы и хмуря брови, схватил ее за руку.

– Без сцен и без крика! – прорычал он. – Зачем ты здесь?

– Я могу располагать…

– Луиза, отвечай мне! Не шути, отвечай, а не то…

– Больно!.. Сюда! Ко мне! На помощь!

Панафье припер ногой дверь маленькой гостиной и с угрожающим видом зажал Луизе рот.

– Отвечай или я задушу тебя, – закричал он.

Физиономия Панафье говорила, что он способен тут же исполнить свою угрозу, но в это время Нисетта бросилась к нему со словами:

– Оставьте ее! Она имеет право делать все, что хочет.

Панафье локтем оттолкнул подругу Луизы и, устремив на нее пристальный взгляд, проговорил:

– Я запрещаю произносить тебе хоть одно слово. Я знаю, что ты из себя представляешь.

Испуганная Нисетта замолчала.

– Отвечай мне, Луиза, – повторил Панафье.

– Мне больно, выпусти меня!

Быстрым движением молодой человек заставил Луизу сесть.

– Теперь отвечай!

– Не хочу.

– Несчастная! – вне себя закричал Панафье. – Не противься мне. Я способен на все! Отвечай!

У Луизы не было никакого оправдания, и она отлично знала, что если ее любовник соглашается выслушать ее объяснения, то, значит, он не хочет с ней ссориться.

Луиза заплакала. Слезы – последний довод тех, которые не имеют других.

– Без слез! Зачем ты здесь?

– Чтобы наказать, заставить ревновать.

– Ты лжешь!

– Наоборот. Я знала, что ты придешь сюда.

– Да? – произнес Панафье, озадаченный этими словами.

Нисетта, наблюдавшая за всем происходящим, тут же встала.

– Это я сказала ей так.

– Но, – вне себя вскрикнул Панафье, – вы принимаете меня за дурака!

Затем, немного успокоившись, он продолжал:

– Мадам Левассер, я поговорю с вами в другое время, а сейчас хочу говорить с Луизой и прошу вас не вмешиваться.

– Мсье, – решительно отвечала Нисетта тем же тоном, – если Луиза здесь, то потому, что я заставила ее прийти сюда.

– Так это ты!.. Вы решаетесь мне это сказать! – угрожающим тоном проговорил Поль.

– Оставьте меня, господин Поль, вы не имеете права меня трогать. Если вы хотите знать истину, то я скажу вам все.

Озадаченный смелостью Нисетты, Панафье замолчал.

Луиза, чтобы ничего не говорить, плакала горькими слезами, в то время как Нисетта продолжала:

– Да, мы пришли сюда из-за вас, господин Поль! Это вас удивляет, но это так. Я не хочу этим сказать, что мы сделали это из-за того, что вы не вернулись вчера ночью. Нет, мы пришли сюда, чтобы доставить вам удовольствие.

– Что вы говорите! – вскрикнул Панафье, пристально глядя на Нисетту, чтобы убедиться, не смеется ли она над ним.

Последняя взглянула на него со злой улыбкой.

– Я говорю вам, что мы пришли сюда не для того, чтобы доставить вам неприятности, а для того, чтобы вам помочь.

– Ну, это уж слишком! – произнес Панафье, пожимая плечами и не желая отвечать Нисетте.

Чувствуя, что борьба с ней затруднительна, он насмешливо сказал Луизе:

– Итак, ты пришла сюда для того, чтобы быть мне полезной? И для этого обедала в отдельной комнате с мужчинами?

– Да, конечно, господин Поль, мы пришли для этого, – ответила Нисетта вместо Луизы.

Поль дернулся нетерпеливо, но Нисетта как будто не заметила этого движения.

– Во-первых, объясним, как все было, – начала Нисетта.

– Послушайте, – вскрикнул Панафье, – я говорю не с вами.

Но Нисетта прямо отвечала ему:

– А я говорю с тобой, и ты выслушаешь меня.

Нисетта была храбра, и Панафье струсил, заметив, что Луиза резко подняла голову, услышав, как Нисетта говорит Полю «ты».

Он взглянул на мадам Левассер и замолчал. Последняя, почувствовав, что одержала верх, сразу же поправилась.

– Извините, но гнев заставил говорить меня слишком фамильярно.

Луиза поглядела на свою подругу, но улыбка Нисетты прогнала все сомнения, пробудившиеся у нее.

Дав понять, на что она способна, Нисетта продолжала:

– Вот в двух словах суть дела, мсье Поль. Один раз вы заговорили с нами об аббате Пуляре.

– Что такое? – с удивлением вскрикнул Панафье. – При чем здесь это?

– Вы сказали, что он умер и, казалось, хотели разузнать о нем. Мы сказали вам, что он жив.

– Ну и что же?

– Так как я его знаю, то мне захотелось убедиться – не ошибаюсь ли я» Я ему написала и назначила здесь свидание. Только попросила Луизу сопровождать меня.

Панафье пожал плечами.

– Послушайте, Нисетта, – заметил он, – за кого вы меня принимаете? Вы, наверное, с ума сошли, если надеетесь заставить меня поверить подобным басням.

– Клянусь вам, я говорю правду.

Панафье не верил ни единому слову из того, что рассказывала мадам Левассер, но, тем не менее, он не желал с ней спорить, решив переговорить с Луизой наедине.

– Итак, вы мне говорите, что взяли с собой Луизу, – сказал он, – а Луиза, вероятно, взяла еще кого-то в свою очередь, потому что я вижу четыре прибора.

– Нет. Аббат всегда приказывает накрыть на четыре прибора, говоря, что ждет приятеля, но этот приятель никогда не является.

– Понятно! Но я сейчас спрашивал о мужчине, который был здесь, и мне никто не сказал, что это был аббат.

– Неужели же вы думаете, что он постоянно носит сутану. Наоборот, очень редко. Впрочем, здесь его мало знают, вернее, его знает одна Баландье.

– И когда я пришел сюда, он ушел…

Так как Панафье оставил внизу двух сторожей, то он был спокоен; Ладеш должен был отправиться за аббатом и завтра сообщить его адрес.

– Луиза, – сказал он, – доставь мне удовольствие – надень шляпу и идем. Мы объяснимся дома.

– Послушайте, господин Поль, – вмешалась опять Нисетта, – если вы будете опять ругать Луизу, то это не очень хорошо с вашей стороны. Я сказала вам правду.

– Дорогая мадам Левассер, вы можете делать все, что вам угодно. Вы имеете на это полное право, и это касается только вашего мужа. Луиза – другое дело! Я живу с ней, потому что люблю ее, и вы уж позвольте мне поступать так, как мне угодно.

– Если вы ее любите – конечно! И вы ее ревнуете?

– Да, я имею эту слабость.

– О, если бы я захотела, то доказала бы ей, что она имеет право делать все, что хочет.

Панафье пожал плечами, говоря:

– Во всяком случае, знал бы бедный Левассер, что я вас здесь встретил! Вы понимаете, что может сделать одно слово?

Нисетта прикусила губу.

Луиза была уже готова. Панафье позвал служанку, заплатил по счету и, проходя вместе с Луизой мимо удивленной Баландье, сказал ей:

– Если вы когда-нибудь примете у себя эту даму, то клянусь вам, мадам, что пришлю к вам полицейского комиссара и подробно расскажу ему о том, что происходит в вашем заведении.

И вышел под руку с Луизой.

На улице Панафье посмотрел, стоят ли его сторожа и, не увидев их, спокойно ушел.

Когда они входили в двери своего дома, Нисетта тихо сказала Панафье:

– Я хочу с тобой поговорить!

– Завтра! – ответил он так же тихо. Несколько минут спустя Луиза и Панафье были в своей комнате и последний сказал:

– Теперь, когда мы остались вдвоем, можно поговорить. Надеюсь, ты не думаешь, что я удовлетворен тем, что рассказала Левассер. Слушай, Луиза, будь откровенна, скажи мне всю правду или же эта ночь будет последней, которую мы проведем вместе.

Луиза поняла, что надо идти в наступление. Она вытерла слезы и сказала Панафье:

– Я не сделала ничего дурного. Это ты своим поведением заставляешь меня делать то, чего я не хочу делать.

– Что ты говоришь?! Моим поведением?