– Уверена, ты хочешь многое у меня спросить, – сказала Мей.

– Аа, это…

– Так будешь спрашивать?

Ее прямой вопрос заставил меня в панике искать, что ответить. Уголком глаза я видел ее блестящий именной бейджик на школьной форме. Слово «Мисаки», напечатанное черными чернилами на мятой, грязной светло-сиреневой карточке…

Я зажмурился, потом снова открыл глаза, пытаясь как-то привести эмоции в порядок.

– С того самого дня, как я сюда перевелся, мне куча вещей кажутся странными. И… ну, поэтому я…

– Я тебе говорила, чтобы ты был осторожен? – Мей тихо вздохнула и пробежалась кончиками пальцев по краю повязки. – И я тебе говорила не подходить ко мне. Но, может быть, уже поздно.

– Поздно? Что поздно?

– Ты все еще ничего не знаешь, да, Сакакибара-кун? – она снова тихо вздохнула и выпрямилась, оторвавшись от спинки дивана. – Это долгая история.

И Мей начала говорить; голос ее звучал чуть глуше, чем раньше.

– Эта история случилась давно… двадцать шесть лет назад в Северной средней школе Йомиямы, в классе три-три. Неужели тебе еще никто ее не рассказывал?

6

– Двадцать шесть лет назад в Северном Ёми был один ученик. «Его» все любили с первого класса. «Он» был хорош в учебе, спорте, искусстве, музыке… и все-таки не из тех вундеркиндов, от которых тошнит. «Он» по-доброму относился абсолютно ко всем, причем это тоже не зашкаливало. И поэтому «его» все обожали – и другие ученики, и учителя.

Мей тихо рассказывала, уставившись куда-то в пространство. Я слушал, не перебивая.

– Когда перед последним годом всех распределяли по классам, «он» угодил в класс три. Начался первый триместр, этому ученику исполнилось пятнадцать, а потом «он» внезапно погиб. Говорят в основном, что «он» вместе с семьей попал в авиакатастрофу, но есть и другие версии. Что не самолет разбился, а машина, или что дома был пожар… разные, в общем.

Короче, весь класс был просто в шоке. «Не может быть», «не верю» и тому подобное. От горя все были как пришибленные. И вдруг кто-то из них сказал.

Мей покосилась на меня, но я сидел молча. Я совершенно не представлял, как тут реагировать.

– «"Он" не умер», так он сказал, – тихо продолжила Мей. – «Смотрите, "он" здесь, с нами». Он показывал на парту того ученика и все повторял: «Смотрите, "он" вот здесь, живой, "он" прямо здесь»…

И тогда остальные ученики один за другим подключились и тоже стали говорить: «Точно, "он" не умер, "он" жив, "он" здесь…» Это разошлось по классу, как цепная реакция.

Никто не хотел верить. Они просто не могли принять тот факт, что самый популярный ученик в классе так вот взял и умер. Их чувства вполне можно понять. Но… проблема в том, что они продолжали это и дальше.

– «Это»? – я раскрыл рот впервые с начала ее рассказа. – Что за «это»?

– Весь класс и дальше продолжал делать вид, что тот ученик жив. Классный тоже подключился. Он им говорил: «Конечно, "он" не умер. "Он" жив, "он" сейчас здесь, "он" по-прежнему наш одноклассник. И мы должны все вместе трудиться, чтобы закончить год». И так далее.

«Мы все должны помогать друг другу, и тогда ваш последний год в средней школе пройдет хорошо», – не знаю, почему, но мне вспомнилась речь Кубодеры-сэнсэя, когда он представлял меня классу в мой первый день в школе; она наложилась на слова учителя двадцатишестилетней давности в пересказе Мей.

«Каждый из нас сделает то, что должен. И тогда в марте будущего года…»

– В общем, весь класс три-три так вот и провел остальную часть своего последнего учебного года в средней школе. Парту умершего ученика они оставили в точно таком виде, в каком она и была, и иногда подходили поговорить с «ним», или дурачились, или шли домой вместе с «ним»… Конечно, они всего лишь делали вид. А когда пришло время выпускной церемонии, директор даже выделил стул для этого ученика.

– Это все правда? – спросил я, не в силах больше сдерживаться. – Это не какая-нибудь байка или легенда?

Мей не ответила, а просто продолжила спокойно пересказывать историю.

– После церемонии они все вместе сфотографировались в классе. Все ученики и классный. А потом, когда они разглядывали фотку, они кое-что обнаружили.

Мей сделала еле заметную паузу, потом произнесла:

– В углу фотографии они увидели того ученика, хотя «его» просто не должно было там быть. «Он» улыбался вместе со всеми, и его лицо было бледным, как у мертвеца.

Значит, все-таки легенда. Возможно, одна из «Семи тайн» Северного Ёми. Впрочем, если так, то очень уж детальная.

Однако, хоть я и думал так, почему-то просто отмахнуться от этой истории как от обычной страшилки не получалось. Я пытался заставить себя улыбнуться, но в результате у меня только щеки задергались.

Лицо Мей все это время оставалось бесстрастным.

По-прежнему глядя в одну точку, она сжала губы, ее плечи несколько раз медленно поднялись-опустились… а потом она наконец добавила почти шепотом:

– Того ученика – ну, который умер – звали Мисаки.

Это был удар под дых.

– Мисаки? – мой голос едва не сорвался на визг. – Это… фамилия была? Или имя? Это вообще был парень или девчонка?[17]

– Ну…

Она не знает? Или знает, но не хочет мне говорить? Мей слегка опустила голову; ее отсутствующее выражение лица абсолютно ничего мне не говорило.

– Кажется, есть варианты, в которых имя «Масаки», но их меньшинство. Думаю, это на самом деле «Мисаки».

…Двадцать шесть лет назад.

Я начал переваривать историю, рассказанную Мей.

Двадцать шесть лет назад учился в классе 3-3 парень или девушка по имени или фамилии Мисаки, и его/ее все любили…

…Стоп.

Погодите-ка.

Внезапно до меня дошло кое-что.

Если это было двадцать шесть лет назад, то, может, мама… Рицко, моя мать, умершая пятнадцать лет назад, – она же как раз тогда училась в средней школе? Если так, то, вполне возможно…

Не знаю, заметила ли Мей, что я чуть изменился в лице. Так или иначе, она снова откинулась на спинку дивана и тем же тоном, что и раньше, сообщила:

– Вообще-то у этой истории есть продолжение.

– Правда?

– Можно сказать, то, что я тебе рассказала, – это только пролог.

И тут –

Из моей сумки, лежащей на диване, раздался энергичный электронный звук. Мне кто-то звонил на мобильник. Похоже, я забыл поставить его на вибру.

– Ой, прости.

Я поспешно залез в сумку и вытащил телефон. На экране значилось: «Йомияма – бабушка с дедушкой».

– Аа, Коити-тян?

Я так и думал – это был бабушкин голос.

– Где ты? Уже поздно…

– Ээ, прости, ба. Я шел из школы, но по пути отвлекся… Ага, уже иду… Как я себя чувствую? Все отлично, не волнуйся.

Я поспешно разъединился и вдруг заметил, что струнная музыка, которая было смолкла, сейчас опять играет. «Ох…» – подумал я и обернулся. За столом у входа снова сидела старуха; не знаю, когда она успела вернуться. Она смотрела в нашу сторону, но из-за очков с темными линзами я не видел ее глаз.

– Ужасная машинка, – Мей с отвращением смотрела на мою руку, сведя брови. – Ты можешь быть где угодно, но все равно ты не один. Тебя могут достать.

После этих слов она поднялась на ноги и молча направилась к лестнице. …Что? Она опять собирается в тот подвал?

Мне идти за ней? А если я пойду за ней и обнаружу, что ее там нет… блин, да что со мной? Что за идиотские мысли. Такого просто не может быть. Ясно же, что не может. Так что… но…

Пока я колебался, старуха у входа вдруг произнесла глухим голосом:

– Мы скоро закрываемся. Вам пора идти домой.

1