— По всему чувствуется, что вскоре предстоят большие события на фронте, — продолжал Сергей, избегая взгляда девушки. — Наш бронепаровоз должен принять в них участие. Кому-то нужно повести его в бой…

— И это решил сделать ты? — дрогнувшим голосом спросила Анна и крепко сжала горячую руку Сергея.

— Да, я решил, что пришло время и мне повести в бой бронепаровоз, — твердо заявил Сергей. — Пока в депо было мало опытных машинистов, я считал невозможным просить об этом партийный комитет, — он умолчал, что подавал уже раз такое заявление, — но сейчас так же, как я, работают многие машинисты. Для нашего депо, значит, не будет большого ущерба, если я уйду на фронт…

— И ты не нашел нужным посоветоваться со мною?…

— Я и пришел как раз за этим…

Сергей посмотрел на бледное, расстроенное лицо девушки, и ему стало досадно, что он до сих пор не поделился с нею своими планами.

— Ох, Сереженька, знал бы ты только, как тяжело мне будет без тебя! — с усилием проговорила Анна, торопливым движением утирая слезы.

Повернувшись к нему, она добавила срывающимся голосом:

— Ведь я люблю тебя, Сережа!…

Сергей порывисто обнял девушку, не в силах вымолвить ни слова. Да и что можно было сказать ей в ответ? Что мучился, не решаясь спросить, любит ли она его, пойдет ли за него?…

— Почему же ты так долго молчал, Сережа?… — проговорила наконец Анна.

Она спросила это так, будто он уже вымолвил заветные слова и теперь ее интересовало только одно — почему он молчал так долго.

— Я ведь говорил уже тебе, — начал он смущенно, — что на фронт собирался. Потому и не знал, как быть… А тут еще один мой друг сказал, будто нехорошо жениться перед уходом на войну, что лучше…

— Замолчи, пожалуйста! — Анна торопливо зае жала ему рот ладонью. — Плохой у тебя друг, Сережа. Я ведь гордиться буду, что мой муж на фронте…

Несколько последних дней на станции Воеводино прошли необычно спокойно. Фашистские самолеты, посещавшие ее прежде почти каждую ночь, казалось, оставили станцию в покое. Увереннее ходили теперь поезда на участке Воеводино — Низовье. Машинисты привыкли к уплотненному графику, и Анне Рощиной уже не приходилось так за них волноваться.

Спокойнее стало и в отделении майора Булавина. Расценщик Гаевой не ходил больше в депо и не посылал шифровок агенту номер «Тринадцать», хотя по-прежнему писал частые письма Глафире Марковне.

Вздохнул спокойнее и капитан Варгин — ему удалось наконец прочесть замысловатые шифровки Гаевого. Текст их теперь снова нужно было обратить в цифры кода, которым майор Булавин обычно пользовался при передаче сведений в управление генерала Привалова. Майор просматривал все это в последний раз, прежде чем отдать распоряжение об отправке, когда дежурный офицер доложил ему, что штаб фронта срочно вызывает его к аппарату.

Булавин знал, что вызвать его могли только Привалов или Муратов. Почему же, однако, понадобился он им так срочно? Ведь только утром сегодня разговаривал он с подполковником Угрюмовым, помощником Муратова, и, кажется, все вопросы были разрешены. Правда, о дешифровке донесений Гаевого Булавин тогда еще не мог сообщить подполковнику, но Угрюмов ведь и не спрашивал об этом.

Собираясь на узел связи, находившийся при штабе одной из воинских частей местного гарнизона, Булавин захватил с собой обе шифровки Гаевого.

Аппаратная помещалась в просторной землянке. В ней было светло и чисто, совсем как в телеграфном отделении почтамта. Во всем чувствовался образцовый порядок. Несколько девушек-связисток выстукивали что-то на аппаратах Бодо и телетайпах. Штабные офицеры неторопливо диктовали им тексты вперемежку с цифрами шифра.

Разыскав дежурного подразделения связи, майор попросил его вызвать «Енисей». «Енисей» был позывной штаба фронта, поэтому дежурный спросил:

— А кого вам на «Енисее»?

— «Резеду», — ответил майор.

Это была позывная управления генерала Привалова. Минут через пять связистка доложила:

— У аппарата Муратов.

Майор подсел к телетайпу и попросил сообщить, что от «Березки» прибыл Булавин.

Отправив ответ Булавина, связистка подала ему конец ленты, медленно сползавшей с валика в такт ритмичным ударам клавишей, автоматически отстукивающих буквы.

«Здравствуйте, товарищ Булавин, — читал майор ответ, принятый от «Резеды». — Как больной зуб?»

«Зубом» в переписке и переговорах с Муратовым было условлено именовать Гаевого.

«По-прежнему побаливает», — коротко ответил Булавин, перебирая ленту, на которой после короткой паузы телетайп стал выстукивать приказание Муратова:

«Приготовьтесь через день-два вырвать его».

«Понял вас», — отозвался Булавин.

«Такую же процедуру произведет и «Дядя», — продолжал полковник Муратов.

Булавин, знавший, что под «Дядей» имеется в виду отделение генерала Привалова на станции Озерной, понял, что агент вражеской разведки будет арестован и там.

«Удалось поймать «Осу», — продолжал выстукивать аппарат. — Собираемся вырвать жало».

«Попался, значит, кто-то из домочадцев Глафиры Добряковой», — с удовлетворением подумал майор Булавин, не знавший еще, что полковник напал на след Валевской.

«Ну, а как уравнение с двумя неизвестными?» — снова запросил полковник Муратов.

«Что он имеет в виду под уравнением? — торопливо подумал Булавин. — Шифровки Гаевого, наверное?»

«Удалось решить, — ответил он полковнику. — Позвольте донести текст решения шифром?»

«Доносите».

Майор достал из полевой сумки листок бумаги и медленно стал диктовать связистке цифровые знаки, внимательно наблюдая по ленте, чтобы она не перепутала их:

— 39758 6237 4285…

В расшифрованном виде цифры эти означали:

«На ваш запрос о лектории доношу: затея эта явно лишена какой-либо практической перспективы. Я донес вам в свое время об этом лектории только для, того, чтобы вы могли судить, какими наивными затеями пытаются местные активисты помочь фронту».

От полковника долго не было ответа. Наконец клавиши телетайпа снова пришли в движение, и Булавин прочел на ленте:

«Повторите ключевую группу».

Майор исполнил приказание и получил разрешение Муратова передавать вторую шифровку Гаевого.

Текст ее был таков:

«В дополнение к соображениям, высказанным ранее, сообщаю, что администрация собирается послать на фронт новый бронепаровоз, бригада которого будет комплектоваться из железнодорожников депо Воеводина. Машинист Доронин, инициатор лектория, здесь самый молодой, и, если он перестанет быть незаменимым, его немедленно мобилизуют. Можете судить поэтому, выгодно ли ему передавать свой опыт другим машинистам и превращаться из знаменитости в заурядного механика, с которым никто уже не будет считаться».

В хорошем настроении возвращался майор Булавин с узла связи. Ему теперь была ясна тактика Привалова: он собирался одновременно ликвидировать все звенья гитлеровской разведки на основных пунктах прифронтовой железной дороги. Этим генерал надолго обезвреживал свой участок, так как заводить новых агентов противнику будет делом нелегким. А если гитлеровцам и удастся сделать это, решающий момент все равно будет упущен — советские войска начнут к тому времени мощное наступление, и район нанесения главного удара, составляющий пока строжайшую тайну, перестанет быть секретным.

Булавин был счастлив, что именно он нашел способ с помощью железнодорожников станции Воеводино сохранить в тайне замысел советского командования.

А через станцию Воеводино, мимо вокзала которой проходил майор Булавин, шел в сторону фронта тяжеловесный поезд. Грозные танки на его многоосных платформах были покрыты брезентом, хорошо скрывавшим их воинственные формы. Тюки сена, лежавшие тут же, создавали впечатление перевозки безобидного фуража. Столь же тщательно были укрыты артиллерийские орудия и другая военная техника. К тому же шли эти поезда в сторону фронта главным образом ночами.