– Я согласен. Это будет стоить пятнадцать тысяч долларов.

На другом конце провода возникло секундное замешательство, и Петр Петрович, откашлявшись, ответил:

– Ванюша… Ты не обижайся, что я так тебя называю, но ведь по возрасту ты мне в сыновья годишься. Видишь ли, я очень надеюсь, что, если бог даст мне здоровье, наша работа продлится не один месяц и даже не один год, поэтому я не хочу начинать ее с обмана. Дело в том, что то, о чем я хочу тебя попросить, стоит никак не меньше ста тысяч, а пятьдесят ты получишь в качестве аванса, помимо денег на расходы. Когда ты сможешь ко мне подойти?

Услышав эту цифру Иван на секунду онемел, но тут же взял себя в руки и совершенно спокойно пообещал:

– Днями зайду.

– Адрес не забыл? – спросил Петр Петрович.

– Я никогда ничего не забываю, – по-прежнему спокойно обронил Иван и, повесив трубку, мысленно добавил: «К сожалению».

Он не собирался откладывать этот визит, решив зайти тем же вечером. Судя по адресу на визитке, Петр Петрович жил в отдельном доме, так что никаких сложностей возникнуть не должно было. А пока, устроившись поудобнее на скамейке в тени какого-то пыльного дерева, он, прихлебывая теплую, чуть солоноватую минералку уже без газа, решил позволить себе маленькую, совсем крошечную слабость – помечтать о будущем детей. Операция Ромке – это, конечно же, первое, а потом его в медицинский – он так хочет быть врачом. Юрке – компьютер, пусть уже сейчас, проныра, учится. Иван старательно делал вид, что не знает, откуда брались деньги, когда им всем приходилось совсем туго, – это Юрка придумал воровать подсолнухи, шелушить, жарить и оптом продавать бабушкам, которые потом в райцентре ими торговали, – так что ему прямая дорога в экономический. Шурке, самому младшему, которому только недавно исполнилось четырнадцать, – гитару хорошую, пусть поет на здоровье, а там и до консерватории рукой подать. Колька, обстоятельный и немногословный паренек, который в свои семнадцать лет взвалил на себя их, пусть и небольшое, хозяйство, обязательно на какого-нибудь менеджера должен учиться. А Славка непременно художником станет – пятнадцать лет всего мальчишке, а рисует так, что Юрка, который его маленькие пейзажики барыгам на Старый Арбат отвозит, говорит, что их чуть ли не с руками отрывают. Лешка… Интересно, а где-нибудь на Самоделкиных учат? Золотые у парня руки! Может починить даже то, что в принципе невозможно починить. Эх, Лешка, Лешка… Тебе же восемнадцать уже… Нет, решил для себя Иван, костьми лягу, но в армию ты у меня не пойдешь. За этими неспешными, почти стариковскими мечтаниями Иван не заметил, как подкрался вечер. Он поднялся и неторопливо отправился искать дом Петра Петровича.

А тот тем временем, устроившись в кабинете на своем любимом месте – в кресле напротив не зажженного из-за установившейся в городе жары камина, сквозь легкую полудрему думал, что ему несказанно повезло, что с таким человеком, как Иван, если найти к нему правильный подход, можно великие дела делать. Под эти мысли Петр Петрович и уснул. Разбудило его негромкое покашливание, и он недовольно поморщился – все в доме знали, что беспокоить его в такие минуты можно только в случае каких-то очень важных вестей.

– Ну что там еще стряслось? – не открывая глаз, спросил он, но ответа не услышал. Тогда он выпрямился в кресле и посмотрел туда, откуда шел звук, – в соседнем кресле, по другую сторону небольшого столика, сидел Иван и вертел в руках крошечный Вальтер, с которым Петр Петрович никогда не расставался и которому сейчас полагалось мирно лежать в кармане его брюк. Петр Петрович хлопнул себя по карману – тот был пуст. – Ну силен ты, парень! – с искренним восхищением сказал он и предложил, показывая на столик: – Выпьешь что-нибудь? Выбирай! А может, поужинать хочешь?

– Дома поем, – спокойно отозвался Иван. – Давайте ближе к делу.

– Хорошо, – согласился Петр Петрович. – Тебе нужно будет вылететь в Приморье…

– Не получится, – прервал его Иван. – Не те у меня документы, чтобы самолетом летать.

– Пусть это будет твоя самая большая печаль, Ванюша, – отмахнулся Петр Петрович. – Сделай два комплекта фотографий для обычного и загранпаспорта, отдай мне и скажи, на какие имена тебе документы нужны, остальное уже не твоя забота – будут готовы самое позднее на второй день. Одни тебе будут для жизни, а вторые – для работы. Так вот, давай к делу. Есть в Приморье такой вконец оборзевший авторитет, погоняло его Шип…

Спокойно выслушав все, что ему рассказал Петр Петрович, Иван задал несколько уточняющих вопросов:

– Сроки?

– Не горит, но и тянуть с этим тоже не хотелось бы.

– В течение двух недель устроит?

– Более чем.

– Хорошо, – Иван кивнул. – А как убрать? В этом смысле какие-то пожелания есть?

Вот тут Петр Петрович задумался: с одной стороны, очень лестно было бы, чтобы все понимали – пошел против него, так получи что-то особенное, что ни с чем другим не спутаешь, чтобы знали – это он наказывает за непослушание. А с другой стороны – врагов и так немерено, к чему их число увеличивать? Но победило тщеславие.

– А у тебя есть какой-нибудь фирменный стиль? – спросил Петр Петрович и получил в ответ взгляд, которым шеф-повар дорогого ресторана смотрит на клиента, поинтересовавшегося, а сможет ли тот приготовить яичницу-глазунью. – Да… – хмыкнул он. – Кажется, я что-то не то спросил…

– Да нет, Петр Петрович, – спокойно сказал Иван. – Просто вы, видимо, еще не решили для себя, что для вас важнее: быть или казаться. Но у вас еще есть время – документов-то у меня пока нет. Поэтому подумайте и заказывайте, что вы конкретно хотите.

– А ты что, действительно, как говорил Стас, все сможешь? – с некоторым недоверием спросил Петр Петрович, но, взглянув в совершенно пустые, холодные глаза Ивана, осекся. – Извини, Ванюша. Старею… Говорю не то… Прости… Давай так договоримся: ты привези мне фотографии, а, пока паспорта будут делать, я и подумаю. А сейчас возьми деньги и… Ты ведь, наверное, не один живешь? Вот я и хочу твоим гостинцы передать. – Иван хотел возразить, но Петр Петрович остановил его: – Не обижай старика – от души предлагаю. Ты думаешь, я не понял, что не для себя тебе деньги нужны? Понял. Беда у тебя, вот поэтому ты и согласился мне помочь. Ради себя самого ты бы на это не пошел. Я ведь всех, кто хоть что-то в этом деле умеет, знаю, так что не остался бы ты незамеченным, даже если бы хоть раз засветился. Прости, если о чем-то неприятном напомнил, только не хочу я, чтобы между нами недомолвки были. Не обиделся?

– Нет, – задумчиво сказал Иван. – И спасибо.

– Вот и хорошо, – Петр Петрович улыбнулся. – Пошли на кухню, сейчас Настена твоим гостинцы соберет. То-то мои орлы удивятся, нас вдвоем увидев! Как же ты все-таки сюда проскользнул, а? – Иван только чуть улыбнулся. – Ну, не хочешь – не говори.

Увидев хозяина, выходящего из кабинета вместе с Иваном, который по-прежнему держал в руках Вальтер, сидящий около дверей мужчина чуть сознание не потерял.

– Шеф! – ошеломленно вскрикнул он. – Да как же?..

– Все нормально, – успокоил тот охранника, забирая назад свой пистолет и опуская его в карман. – Выше головы не прыгнешь! Вам с ним не тягаться! И не старайтесь!

На кухне хозяйничала крупная, уж немолодая женщина самого грозного вида, которая некогда была настоящей красавицей, не растерявшая с годами свою привлекательность.

– Настасья! – позвал ее Петр Петрович. – Собери-ка для хороших людей чего повкуснее! Да побольше! Побольше!

Женщина оглянулась и на мгновение встретилась глазами с Иваном. В ее лице ничего не изменилось, но она тут же поставила на стол блюдо с пирожками и, кивнув на него Ивану, приказным тоном сказала:

– Пока не съешь, никуда не пойдешь! – и, повернувшись к Петру Петровичу, бесстрашно заявила: – И ты хорош – гостей голодом моришь! И чаю ему налей!

– Я не голоден, – попытался отказаться Иван, но она в ответ только хмыкнула:

– Ага! Уже вижу! Это так заметно, что прямо в глаза бросается! Сядь и ешь!