– Стас, ты его знаешь? – потрясённо спросил Петр Петрович.
– Да! Я ему жизнью обязан. Если бы не он, точнее, не они, то… – и Стас вздохнул.
– Кто они, Стас? Кто?! – нетерпеливо воскликнул Петр Петрович.
– Я не знаю, но они подчинялись кому-то на самом верху, – и он показал глазами на небо.
– Стас, я тебя прошу, очень прошу, верни его! Делай, что хочешь! Обещай все, что только в голову придет: виллу в Ницце, счет в Швейцарии, луну с неба… Все! Потому что этому человеку нет цены! Он должен у меня работать. Ну иди же, Стас, иди! – крикнул Петр Петрович и подтолкнул того в спину.
– Попробую, но не ручаюсь… – пожал плечами Стас и быстрыми шагами пошел за Иваном. – Привет, Тень, – сказал он, нагнав его.
– Привет, Стас, – равнодушно ответил тот.
– А говорили, что весь ваш отряд погиб, – негромко сказал Стас.
Услышав это, Иван остановился, застыл, закрыв глаза, его лицо окаменело. Потом он с трудом выдавил из себя:
– Когда? Где?
– То есть как «когда, где»? – удивился Стас. – Да в Афгане же, недалеко от Мазари-Шерифа… В январе 89-го… – растерянно сказал он. – Когда ваша машина ночью в пропасть сорвалась… Врали, выходит… Вы, оказывается, живы…
– Не «вы», а я, – прервал его Иван. – Я с мая 85-го в покойниках числюсь… – он горько усмехнулся. – Так получилось… В Африке дело было. Мы там после одной операции к «вертушке» своей возвращались да на засаду напоролись. Серьезную. Кто-то должен был остаться, чтобы отход остальных прикрыть. Остался я. Выбрался чудом. Раненый, контуженый, но выбрался. Помотался по свету, а потом сюда, в Россию, вернулся… Не получилось у меня нигде больше жить… – и, немного помолчав, спросил: – Стас, а больше ты об отряде ничего не слышал?
– Нет. Как тогда в Анголе в 84-м пересеклись, так с тех пор ни слуху ни духу. Я и о том, что вы, то есть что они погибли, услышал-то совершенно случайно, когда нас самих разгоняли… – и, резко меняя тему, сказал: – А здорово вы нас тогда выручили! Мы думали, нам уже не выбраться… Вы же нам на голову как с неба свалились…
– Просто мы тогда после очередного задания улететь не успели, вот нас вам на подмогу и кинули, – буднично сказал Иван, а потом, когда до него дошел смысл слов Стаса, резко повернулся к нему и потрясенно спросил: – То есть как это вас разогнали?
– Как? – Стас невесело рассмеялся, помотав головой, и повторил: – Как… – он кивнул на стоящие под тентом столики летнего кафе и предложил: – Давай присядем, возьмем что-нибудь. Чего на ходу-то разговаривать?
– Давай, – согласился Тень и тут же добавил: – Только, понимаешь… Я… Несколько ограниченно платежеспособен. Так что просто посижу за компанию.
– Но угостить-то я тебя могу? – возмутился Стас, который уже заметил и старенький костюм Ивана, и его неоднократно самостоятельно чиненые туфли. – В честь встречи?
– Ну, тогда возьми мне бутылку простой воды, – согласился Иван. – И все.
– Ладно, – сказал Стас и буквально через минуту вернулся к столику с двумя бутылками минералки. – Раз ты так, то и я так, – он открыл только что купленную пачку сигарет, объяснив: – Редко курю… Только когда на душе особенно погано… – и начал рассказывать: – Ну, что мы собой представляли, ты знаешь – сорвиголовы. Хотя до вас нам, конечно, далеко. Ну ладно, не об этом сейчас… В общем, в девяностом совместные учения проводились: американский спецотряд по борьбе с террористами, французский и наш, то есть мы. Нужно было с вертолета высадиться на условно захваченный корабль, перебить террористов и освободить заложников. Погода была хуже некуда: шторм, ветер, дождь… Французы отказались сразу – не захотели рисковать своими людьми. Американцы попробовали, но не смогли… А мы – смогли! – его голос сорвался и зазвенел. – Смогли! Наш Старшой… Ты его помнишь? – Иван кивнул. – Он нам сказал: «Давайте, ребята, на нас сейчас Родина смотрит! Надо!». Ну, мы и… – Стас разъяренно ткнул сигаретой в жестяную, стоящую на столике пепельницу с такой силой, что она, соскользнув, упала на землю. Он поднял ее, повертел в руках и, немного успокоившись, продолжил. – Так нам потом и американцы, и французы стоя аплодировали, говорили: «Фантастика! Невероятно! За гранью человеческих возможностей!». Мы в Россию героями вернулись. А как же! Мы доказали, что мы лучшие, утерли всем остальным нос. Нас поздравили и… расформировали! – почти крикнул Стас. – Понимаешь?! Рас-фор-ми-ро-ва-ли! Как оказалось, по требованию тех же американцев. А действительно? Зачем им, чтобы у нас такие отряды были? А наши тогда перед американцами стелились так, что вспомнить противно! Да и сейчас стелятся не хуже… а может, и лучше!
Стас замолчал, переводя дыхание, закурил новую сигарету и продолжил:
– Раскидали нас кого куда. Меня, например, вообще собрались на Магадан перевести. Ты представляешь этот идиотизм? Ну я из армии и ушел. Попробовал на гражданке устроиться в охранное агентство. Но посмотрел на рожи клиентов, послушал, как они нас за холуев считают, и не смог. Жена выгнала – торгаша себе нашла. Зачем ей нищий? Собрала мне чемоданчик и честно говорит: «Не доводи до греха, уходи по-хорошему… Посажу ведь…». Посмотрел я ей в глаза и понял: посадит. Подговорит своих подруженек, и они такое на меня навесят, что вовек не расхлебать. А куда мне деваться? Хорошо хоть денег с собой немного дала… благоверная моя, – Стас криво ухмыльнулся. – Снял я на окраине угол в халупе-развалюхе у старушки одной и пошел вагоны разгружать… В магазине ящики таскал… За бутылку работал. Чтобы выпить и отключиться, чтобы не думать ни о чем, не… – его голос сорвался, он немного помолчал и продолжил уже спокойнее. – Ну и начал потихоньку спиваться… Загибался уже. Так и погиб бы где-нибудь, если бы не сел. А потом… Может, сболтнул чего по пьянке, не знаю… Только помню: вырубился я в халупе этой на матрасе, что прямо на полу лежал, а очнулся в больнице. Палата отдельная, все вокруг чистенькое, беленькое, а на стуле рядом с кроватью Петр сидит. Долго мы с ним тогда разговаривали… Вот с тех пор я ему спину и прикрываю… Почти четыре года уже… Все у меня есть: и квартира, и машина, и деньги… Жена бывшая в ногах валяется, просит, чтобы простил, – он немного помолчал и грустно добавил: – Только пусто мне как-то…
– А Петр – это тот самый, что рядом с тобой стоял? Командир твой? Ну и как тебе с ним? – спросил Иван.
– Командир? – переспросил Стас и хмыкнул. – Да не деликатничай ты! Другое ты хотел сказать – хозяин.
– Ну, в общем-то да, – согласился Иван.
– Вот и говорил бы: «хозяин». Только я тебе, Тень, так скажу: хозяин хозяину рознь. А Петр Петрович – это с большой буквы хозяин. Мы его шефом зовем.
– Повезло тебе, значит… А с рукой у тебя что?
– А что, заметно? – удивился Стас.
– Мне заметно, – чуть улыбнулся Иван.
– А это в марте было. Мы из загородного дома в Москву ехали, а на развилке нас с гранатометом ждали. Ну и саданули… А не зря нас все-таки учили! – усмехнулся Стас. – Успел я Петра выкинуть, недалеко правда, пока машина не взорвалась, а сам сверху его закрыл. Тут и рвануло… Очнулся я в машине охраны, что за нами ехала и ее не зацепило, – ничего не соображаю, ничего не слышу, только боль в руке дикая… Посмотрел туда, а рука в локте на ниточке висит, – он нервно засмеялся. – Все, думаю, кранты! А шеф рядом сидит и по здоровой руке меня похлопывает – успокаивает. Приехали в больницу – есть тут в Москве одна частная, врач там, Смирнов, чудеса творит. Вот он и сотворил мне, можно сказать, новую руку. А как после операции меня в обычную палату перевели, смотрю, меня там мама с отцом уже дожидаются (они у меня вообще-то на Украине живут), так Петр их привезти велел, чтобы мне… Ну… Легче выздоравливать было… Стас замолчал, а потом, покачивая головой, сказал: – Вот и думай после этого, как мне с ним… и кому мы нужны… – он резко тряхнул головой, прогоняя безрадостные мысли, и спросил: – А ты как живешь?
Но Иван не стал ему отвечать, а сам спросил:
– А ты знаешь, что твой хозяин сидит сейчас, в машине и нас с тобой рассматривает?
