– А вот теперь я тебе скажу: давай поговорим об этом позже.

– Ну и кто из нас интриган? – вздохнул Чаров.

Его жена, Надежда Юрьевна, оказалась милейшей женщиной и суетилась вокруг меня, не зная, как угодить.

В их симпатичной трехкомнатной квартире было необыкновенно уютно. Интересно, подумала я, а смогла бы я сама стать такой же женой и хозяйкой, как она, если бы моя жизнь сложилась по-другому? Может быть, и смогла бы, если бы Игорь был жив, но он погиб. Эх, Игорь, Игорь! Но мне не дали долго грустить и пригласили к столу. Взглянув на него, я тихонько застонала – чего там только не было, и все уставились на меня.

– Если я попробую всего этого хотя бы по кусочку, то меня придется выносить отсюда на руках, а домой везти на грузовом такси.

– Не проблема, – сказал сын Чарова Михаил, невысокий худощавый мужчина с ранними залысинами, выглядевший значительно старше своих тридцати лет.

Он, его жена и дочка держались несколько стесненно, видимо еще не до конца привыкнув к присутствию в их жизни Владимира Сергеевича. Наверное, он и сам временами чувствовал себя скованно, но ему как артисту было легче притворяться, что у него все в порядке.

– Вот и Александр Павлович сказал что-то похожее, когда мы его в первый раз обедать позвали, – улыбнулся Володя, накладывая мне салат.

– А что, Власов у вас в гостях был? – удивилась я.

– Ну, не в гостях, а работали они здесь, – с уважением глядя на мужа, сказала Надежда Юрьевна.

– Понимаешь, Лена, мы с Александром Павловичем сначала решили в «Сосенках» поработать, – жестикулируя вилкой, начал рассказывать Чаров. – Он хочет действие фильма, который вот-вот начнет снимать, сюда перенести, чтобы побольше с семьей видеться, вот и нужно исправления в сценарий внести. А уж натуру подыскать, статистов подобрать и все прочие подобные дела – это все на мне. Работы!.. – Чаров тяжело вздохнул. – Веришь? Суток не хватает! – Володя явно кокетничал своей загруженностью, немного рисуясь перед женой и семьей сына. – Но не получилось.

– Что так? Условия неподходящие?

– Леночка, условия сказочные, но внуки!.. – он горестно закатил глаза. – Они же не понимают, что такое творческий процесс. Им говорят, что дедушка работает, а они влетают, как стрижи, и требуют, чтобы дедушка отдохнул и поиграл с ними. Они его просто на куски рвут, а он им ни в чем отказать не может. Тогда мы попробовали в моей коммуналке некое подобие творческой мастерской устроить.

– Но это уже я пресекла, – солидно заявила Надежда Юрьевна. – Они же там целыми днями только кофе пили и курили без конца, – пожаловалась она. – Вот мы здесь и сделали для Володи кабинет, чтобы они могли спокойно своим делом заниматься. А я их и покормлю, и кофе сделаю, когда попросят.

Да и тебе спокойнее, подумала я, когда муж все время на глазах, а то в его новом положении, да еще с отдельной комнатой, мало ли какие мысли ему в голову могут прийти.

– Лена, а что у тебя все-таки случилось? – спросил Чаров, пока его жена и сноха накрывали стол для чая с пирогами.

– Да нужно одну девушку срочно на работу устроить, а то место, где она сейчас работает, такое, что, врагу не пожелаю.

– Не проблема, – повторил слова сына Володя. – Хоть с завтрашнего дня. Зарплата там не очень большая, но для пересидки, пока она ничего лучше не подберет, пожалуйста.

– И куда же?

– А помощником режиссера.

– Ну уж нет! Придумал тоже! Знаем мы этих режиссеров! – возмутилась я.

– Знаешь-знаешь. И неплохо, – загадочно сказал Чаров.

– Опять интригуешь? Ты на кого намекаешь, на себя?

– Нет, конечно. Какой из меня режиссер? – таинственно улыбнулся Володя.

– Слушай, Владимир Сергеевич, ты стал совершенно невозможен, – устало сказала я. – Ты можешь говорить нормально?

– Вот сейчас все соберутся за столом, я и скажу.

Когда все наконец снова расселись, Чаров, все так же таинственно улыбаясь, пошел на кухню и принес бутылку шампанского – все непонимающе переглянулись. Надежда Юрьевна вскочила и достала фужеры, а Володя отдал бутылку сыну и попросил:

– Откроешь, когда скажу, – он откашлялся и начал, – Дорогие мои, все вы знаете, что Александр Павлович будет снимать здесь фильм. Так вот, – его голос дрогнул. – Я утвержден на главную роль. Открывай, Миша.

Хлопнула пробка, и в подставленные бокалы, пенясь, полилось вино. Оно стекало через край и капало на скатерть, но никто не обращал на это внимания. А Надежда Юрьевна с восхищением смотрела на мужа повлажневшими глазами.

– Так ты ее хочешь к Власову устроить? – догадалась я.

– Ну, конечно! – сказал он, и я подумала: «А что, вполне приемлемый вариант».

Немного погодя, отвалившись от стола в отчаянии от полного бессилия съесть еще хотя бы кусочек совершенно изумительного пирога, я поинтересовалась, а что теперь Володя собирается делать со своей комнатой.

– Пусть будет, – задумчиво произнес он. – Мало ли как жизнь сложится? Вдруг пригодится.

В глазах Надежды Юрьевны появилось паническое выражение, и я под столом показала Чарову кулак.

– Да нет! – махнул он рукой. – Ты не так поняла! Надюша! – обратился он к жене. – Ты не сделаешь ли нам кофейку, а мы в кабинете посидим, поговорим.

Кабинетом оказалась маленькая комната, судя по рисунку на обоях – бывшая детская.

– А где сейчас живет Михаил с семьей? Тоже здесь? – недоуменно спросила я. – Как же вы здесь все помещаетесь?

– Нет, они сейчас у сватьев живут, пока те на даче. А вот потом… – Чаров вздохнул. – Наверное, придется эту квартиру продавать и нам с Надюшей в мою коммуналку перебираться, чтобы Миша мог с заводом расплатиться. Ты знаешь, что там происходит?

Итак, застолье было организовано не столько для того, чтобы отметить получение главной роли, сколько, а точнее, именно для того, чтобы повесить на меня проблемы Михаила. Как говорит в таких случаях Мыкола: «Ты так права, что даже противно становится!».

– Слышала вчера по телевизору, что директора в кабинете убили, а еще раньше все его родные умерли. И есть подозрение, что их тоже убили. Только я не понимаю, при чем здесь Михаил?

– А при том, что он на заводе ссуду беспроцентную на строительство дома на два года взял, этим-то его со службы и сманил одноклассник его бывший, который там в то время работал. Ведь квартиру получить у Миши никаких шансов не было – их с Надюшей здесь четверо, да и метраж достаточный. Вот он и соблазнился, думал, что успеет дом выстроить, переедут они туда всей семьей, а эту квартиру продадут. Да завис со строительством, а ссуду скоро возвращать надо. Что делать? Денег на продолжение строительства нет – цены растут как на дрожжах. Дом недостроенный тоже хорошо не продашь, да и жалко – сколько сил в него вложено было. Если бы директор был жив, Михаил с ним как-нибудь договорился бы. А сейчас там зять всем заправляет. Вот он и заявил, что если Миша и еще там один зам есть, из бывших милицейских… Солдатов Федор Семенович…

– Пончик? – невольно вырвалось у меня. – Так это же мой бывший начальник. Я же в Пролетарском райотделе ни много ни мало восемь лет проработала.

– Да, он. Миша его Семенычем зовет, он тоже ссуду брал, и ему ее тоже возвращать надо, да нечем. Вот этот зять и заявил, что если они ему убийцу найдут, то он им ссуду простит. Я к чему это все веду, может быть, поговоришь ты с Мишей? Я ему, ты только не сердись, рассказал кое-что из последнего твоего дела. Поговори, а? Может посоветуешь что-то, подскажешь? Со стороны же всегда виднее. А две головы все-таки не одна.

Я видела, что ему очень неудобно меня просить, понимала, что он чувствует себя виноватым перед сыном, который в общем-то и вырос без него, и хочет хоть как-то помочь ему. Все видела, все понимала, но вот не нравился мне его ненаглядный Михайлик. Хоть дерись, не нравился и все тут, но и Володе я очень хотела помочь и поэтому согласилась.

– Ладно, Володя, давай поговорю. Хотя, честно тебе признаюсь, не хотелось бы мне влезать в это дело. Никаких симпатий эта семейка у меня не вызывает, – покачав головой, сказала я.