Веля вздохнула: опять начинается… Если у Дара плохое настроение, вскоре оно становится таким у всех.

— Не ругайтесь.

Мужчины лишь фыркнули в ответ.

После путники поели каши, наскоро сготовленной девушкой, и под ее же жестким надзором выпили горьковатый настой, который, по ее словам, придал бы всем им силы. На самом деле, нужен он был лишь Дарену, но сказать ему сейчас, насколько он слаб, да еще при Ждане… Нет, спасибо не надо. Пусть сам свою гордыню усмиряет. Свою же собственную кружку Веля незаметно перелила во флягу, чтобы, когда раненый очнется, помочь ему прийти в норму, и, кажется, никто этого не заметил.

Лицо Даренова друга тоже было изранено, но одну руку все же пришлось положить ему на лоб: так было надо. Вторая покоилась на груди. Девушка закрыла глаза и сосредоточилась: от виска к кистям рук вместе с кровью потекло то, что чаровники называли кошачьей силой, а потом обратно — от рук к виску. Здравый смысл подсказывал, что нельзя так напрягать собственный организм: силы иссякнут, и останется юной чаровнице до конца века ходить кошкой…

Веля тихонько застонала: больно-то как! Где он вообще выискал эту ледяную гору с прикованными к ней людьми? И лес этот, засыпанный снегом…

— Терпи, терпи, — уговаривала себя саму девушка, — ты справишься.

Сама она в этом уверена не была: боль затмевала все чувства, хотелось кричать в голос, но — нельзя. Иначе все догадаются, а этого допустить она не могла. Велимира усилием воли сцепила зубы и стала напевать какой-то дурацкий мотивчик детской песенки, только чтобы не застонать.

Ждан заснул сразу же, а Дарен еще долго смотрел на полную луну сквозь деревья и слушал тихое мурлыкание Велимиры, сидящей рядом с Яромиром. Потом образ девушки слился с образом кошки Зорьки в лазарете Приграничья, и войник наконец-то провалился в сон.

На следующее утро Дар проснулся первым. Подошел к другу, но, к его удивлению, ухудшения не заметил: наоборот, дыхание выровнялось, а жар почти отступил. Войник удивленно поднял взгляд, и только тут обнаружил лежащую прямо на траве, рядом с Яром, Велимиру. Тут уж понимать ничего не требовалось, ибо все и так было понятно. Небось, так и не спала всю ночь, дура-девка.

Дарен аккуратно поднял ее на руки и переложил на собственный плащ, а потом вернулся к другу. Пару волн смотрел, после чего, растолкав Ждана и цыкнув на его громкое: "Доброе утра-а!..", пошел на ручей набрать воды.

Но когда он вернулся, то чуть не выронил котелок из рук: Яромир, открыв глаза, молча крутил ими, пытаясь рассмотреть поляну.

— Дар… — пересохшее горло отказывалось выдавать хоть какие-то звуки.

Войник молча наполнил кружку холодной водой и, поднеся ее к губам друга, помог сделать несколько глотков.

— Дарен… лысый дьябол! — удивление во взгляде утроилось, — это… действительно ты?

Снова несколько глотков.

— До дьябола мне еще далеко, — заметил войник и тут же добавил: — это действительно я. Помолчи. Пей лучше.

Но друг, как всегда, ничего не слушал. Будто снова ожили все те годы, которые только и приносили свет в тьму, окружавшую войника последние несколько лет. Яр наверное подумал о том же, потому что хрипло сказал:

— Я думал, ты погиб.

— Я тоже.

Дар уже понадеялся, что молчание воцарилось надолго, однако надеждам его не суждено было сбыться.

— У тебя новый шрам, — Яромир попытался улыбнуться.

— Не беспокойся, у тебя тоже скоро появятся, — "успокоил" его Дарен, — один хребет чего стоит.

Ждан сидел в сторонке и делал вид, что не замечает их обоих, но получалось плохо. Интересно же все-таки. Да и Веля проснулась. И безотрывочно смотрела на двух войников.

Яр первым заметил ее взгляд, а потом с запинкой выговорил:

— Я видел тебя… во сне. Это же был сон?

Девушка подошла чуть ближе. Выглядела она неважно: под глазами залегли темные круги, а кожа как-то посерела. Правда, в душе она ликовала: у нее все-таки получилось! И в таком случае уж точно плевать на откат. Потерпит, не переломится.

— Да, сон, — мягко улыбнулась она, — просто сон.

— Мое имя — Яромир, — прикрыв глаза, тихо представился раненый.

Девушка ответила так же тихо:

— Велимира.

Бывший пленник еще с волну смотрел на нее, будто силясь что вспомнить, но потом его лицо расслабилось, и Яр твердо сказал:

— Спасибо.

Больше этим днем они не говорили.

Путники решили пока никуда не двигаться, хотя, к удивлению Дарена, края раны начали подтягиваться друг к другу, заживая. Даже зависть взяла: неужели, все это — Веля?

День прошел как-то сумбурно. Яромир с Велей, истощенные, почти все время спали, а Ждан с Дареном ушли стрелять обед и ужин, готовить которые, к слову, пришлось им же. Зато, когда над поляной поплыл запах жареного мяса, никого, кроме Яромира, упрашивать не пришлось. Последнего накормили насильно.

После ужина Дарен подсел к задумавшейся девушке. Немного помолчал, а потом все-таки сказал:

— Я вчера был слишком груб с тобой. Прости.

— Уже простила, — вздохнула Веля.

— Мы с Яромиром твои должники.

Девушка, не зная, как реагировать на такое поведение спутника, молчала. Потом кашлянула и все-таки сказала:

— Если я сегодня посижу с ним ночью, завтра сможем отправиться в путь.

— Не надо. Побереги себя, — Дарен вдруг улыбнулся, а потом пошел обратно к костру.

Но поберечь себя у Вели не вышло. Полночи она ворочалась: сон никак не шел. Потом, раздосадовано вздохнув, пошла посмотреть на бывшего пленника. К удивлению и смущению девушки, тот тоже бодрствовал.

— Ой. А ты почему не спишь?

— Ночь красивая.

Велимира немного смутилась, но потом все-таки повернулась:

— Тебе силы надо восстанавливать.

Яромир аккуратно повернул голову к ней:

— Давай поговорим?

— О чем?

— Просто поговорим.

Девушка снова почему-то покраснела (ну ведь не потому же, что даже в таком состоянии Яромир был очень красив?), но все же тихо ответила:

— Хорошо, — а затем быстро добавила: — но только если совместим разговоры с лечением.

— Можно было и не спрашивать. Знаешь, я был бы очень признателен, если ты объяснила мне… Как ты это делаешь? Я до сих пор не встречал чаровника, который умел бы… не только калечить людей.

— Встречал, да только не понял, — улыбнулась Веля, — их было несколько в каждом военном госпитале. А ты ведь воевал.

Яромир кивнул, а потом задумчиво спросил:

— Почему же тогда другие чаровники… — он поморщился, — те, которые обычные, почему они никогда не участвуют в военных действиях?

— Участвуют, но только конченные фанатики. Трусы, потому что, — злобно буркнула обычно вежливая девушка, — забыли, что за Дар нельзя платить чужой болью. А себя жалко.

— А вы? Чем платите вы?

Но тут девушка нахмурилась и, промямлив что-то несуразное, поспешила переменить тему, одновременно делая какое-то движение руками, отчего гноящаяся рана вдоль лба почти перестала болеть. Яр тут же сделал себе заметку на будущее: больше этого аспекта в разговорах не касаться, но и не выпускать его из головы.

В общем, слово за слово, да так они и проболтали всю ночь и утро, вплоть до пробуждения Ждана с Дареном. Последний проснулся первым, и потому увидел это представление тоже первым.

Веля, сидя по-восточному, ожесточенно жестикулировала одной рукой, а второй оперлась о землю. Яромир, к удивлению Дара, не только слушал ее, но и улыбался. А потом, заметив войника и покачав головой громкое Велино с упреком: "Яромир!", сел.

Дарен же не мог поверить своим глазам. Это было какое-то неестественное волшебство.

— Закрой рот, муха влетит, — посоветовал уже успевший встать, и теперь усердно зевающий Ждан.

И все рассмеялись. Хохотали до колик, пока Велимира не заметила отсутствие зеленоватого амулета на груди Дарена. Лицо ее тут же побледнело.