«Пожалуйста, пожалуйста, скажите да!»

Харис вытер рукавом выступивший на лбу пот. После сложной перевязки его пальцы были перепачканы кровью.

— Задето сердце… остается уповать на Всевышнего.

— Это был не даймон. Стрелял человек, — уверенно сказала хранительница. — Я обшарила все вокруг, но он исчез. Маркос, почему он стрелял в него, а не в тебя?

— Я… я не знаю… — догадки возникали стремительно, одна страшнее другой. Но высказывать их Марк не мог, боясь собственных слов.

Со двора донесся стук копыт, и через минуту в гостиной стало тесно, как на мелисском базаре. Двое армейских лекарей в белых накидках поверх кольчуг, на которых красовались эмблемы Армии Свободы, склонились над епископом, деловито щуря глаза. Через толпу рыцарей и крестьян-соседей прорывался эмиссар Теламон.

— Что все это значит? Объяснись, миротворец.

Марк поднялся со стула, предчувствуя неприятную процедуру допроса.

— Я не видел, кто стрелял. Наверное, стрела предназначалась мне. Мы стояли во дворе и беседовали…

— О чем? — Теламон подошел вплотную, дыша в лицо. Из-под золоченой кольчуги торчал воротник белой рубашки, очевидно, королевский эмиссар одевался наспех.

— Какая разница о чем? — с горьким раздражением бросил Марк.

— Это мне решать, какая разница. Отвечай живо: о чем вы говорили?

— Так, ни о чем.

— Епископ Ортос не тот человек, чтобы говорить ни о чем, — проговорил Теламон с подозрением и кивнул головой маленькому писцу с пером и бумагой. — Записывай, все записывай. А ты, миротворец, показывай, где это случилось.

Пришлось показать место их последнего разговора, рассказать, как вскрикнул епископ, как упал. Теламон внимательно слушал, изредка задавая коварные вопросы, а писец молча скрипел пером, умудряясь делать записи в своем свитке на весу.

— Епископ стоял лицом к лесу?

— Да, а я спиной… потом он сбил меня, я ударился головой о землю, чуть не потерял сознание.

— Ты долго лежал?

— Не знаю. Может, полминуты, а может, минуты две… не знаю.

— Кто-то может подтвердить твои слова?

— Нет, мы были вдвоем… Епископ Ортос подтвердит, когда поправится.

— Если поправится! — безжалостно уточнил Теламон.

Марк, понимая к чему сводится весь этот допрос, выпалил прямо:

— Я под подозрением?

— А ты догадлив, миротворец!

— Как я мог в него выстрелить, стоя рядом с ним? — в отчаянии вскричал Марк, почувствовав, что ему готовят смертельную ловушку.

— В отличие от лука самострел обладает той способностью, что может стрелять в упор, — осведомил его Теламон.

— Да зачем, зачем мне покушаться на жизнь своего проводника?

— Это мы выясним.

— Спросите служителя Иалема, спросите моих друзей… — запаниковал Марк.

— Мы всех спросим, не беспокойся, — Теламон обернулся к писцу. — Собери людей, нужно опросить всех в округе. Ночь лунная, кто-нибудь да видел убийцу.

Теламон подошел к колеснице и, обернувшись к ошеломленному подозреваемому, добавил:

— Изволь провести эту ночь в доме, миротворец. Никуда не выходи. Если выяснится, что с епископом Ортосом решил свести счеты ни кто иной, как ты… — Теламон помедлил. — Пожизненного Шарата тебе не избежать, я обещаю!

Марк вернулся в дом и в полном изнеможении рухнул в плетеное кресло, чувствуя, что еще минута, и он сойдет с ума. Епископа перенесли в верхнюю комнату, оставив внизу одного сонного, зевающего воина с копьем. Сверху слышались приглушенные голоса лекарей, которым пытались помогать Харис, Никта и Флоя. Иалема нигде не было, вероятно, Теламон забрал его на допрос свидетелей.

«Пусть ищет, — рассеянно думал Марк. — У него нет никаких доказательств. Да и сам Ортос подтвердит мою непричастность, когда придет в себя… не может же быть, чтобы он умер! Нет, он не умрет, это просто исключено!»

Наступало утро, под которое Марк крепко уснул. Спал он недолго.

— Вставай, Маркос!

Сквозь разлипающиеся веки он увидел тормошащую его хранительницу.

— Что с Ортосом? — холодея, спросил Марк, мгновенно сбросив с себя сонный дурман.

— Он еще жив…

— Что значит еще?

— Он хочет что-то сказать тебе.

Марк взлетел вверх, чуть не сбив стоящего в дверях лекаря. Неестественно бледное лицо епископа казалось парализованным, глаза устремлены в одну точку. Стрелу из него извлекли, но на груди через перевязь проступало кроваво-черное пятно.

— Брат Ортос, как вы? Как вам помочь? — бросился к кровати Марк, но Харис предостерегающе остановил его.

— Он не может говорить. Стрела была отравлена.

Марк, недоумевая, переводил взгляд от него к епископу.

— Но… Никта сказала…

— Он шевелит пальцами, — сообщил Харис, дергая мышцами на лбу, словно от колючей боли. — Мы разговариваем с ним древним военным языком пальцев.

— Он слышит нас? Брат Ортос, вы видели кто стрелял в вас? Кто это был?

Пальцы епископа держались за ладонь Хариса, еле-еле настукивая какие-то позывные.

— Что он говорит? — Марк замер, уставившись в мертвенное лицо епископа.

— Он говорит: ты скоро… скоро встретишься с тем, кто стрелял. Мужайся… ищи небесной силы… ибо легко потерять все человеческое, когда встретишь его.

— Кто он? — вскричал Марк. — Скажите кто, я не боюсь его!

— Брат мой, — произнес Харис, переводя сигналы епископа. — Я больше не смогу… помогать тебе. Иди на южную гряду Диких гор… найди учителя Калигана… он научит тебя всему.

— Мне никто не нужен! — громко ответил Марк, опасаясь, что епископ не услышит. — Мне нужны только вы!

— Прости меня, Маркос, — передал Харис. — Я не знал, как с тобой говорить, какие слова подобрать… я часто не понимал тебя. Может быть, ты поймешь меня… я счастлив… я счастлив, что был твоим проводником. Радость жизни вернулась вместе с тобою, горечь утраты прошла. Храни свое сердце. Найди свое призвание. Продолжай идти путем миротворца.

Невольно отвернувшись, Марк увидел, что по лицу хранительницы медленно тянется крупная слеза. «Неужели она смирилась с тем, что все кончено?» Флоя сидела на стуле, обхватив руками голову.

Епископ с болью кашлянул, по лицу пробежала судорога:

— …Найди Калигана, прошу тебя. Приведи его… он поможет и мне, — перевел Харис.

Глаза епископа вдруг помутнели и начали закатываться. Он погружался в беспамятство.

— Если так, я готов! — поспешил ответить Марк. — Где его искать? Брат Ортос, слышите, где мне найти его?

Сделав огромное усилие, епископ вновь поднял глаза к Марку.

— Тропа начинается… в Лунном лесу… сразу за домом. Она ведет к Песчаному утесу… — Харис что-то отсигналил епископу и произнес от себя. — Я знаю, где это.

— Мы пойдем сейчас же! — решительно вызвался Марк.

— Стой, стой, — зашептал Харис. — Он что-то говорит… берегитесь… берегитесь… не понимаю! Будьте… все… едины… будьте вместе… все, он потерял сознание!

— Он сказал достаточно, — заключил Марк. — Я должен привести учителя Калигана, остальное неважно.

Лицо епископа побелело еще сильнее. Медлить было преступно.

— Никта, — Марк решительно глянул в ее невыспанные глаза. — Никта, ты же умеешь исцелять!

— Я молилась всю ночь, — шепнула хранительница, и Марк уловил в ее голосе подавленность, словно она только что разочаровалась в жизни. — Передо мной какая-то стена. Что-то случилось здесь, с этим домом, со всеми нами.

— О чем это ты?

— Сюда пришло зло. Оно поселилось среди нас…

— Не говори так. Какое зло? Просто мы все подавлены этой подлостью, — быстро проговорил Марк, но тут осекся. А вдруг епископ был прав? Вдруг он, Седьмой миротворец, породил некое чудовище?

— Тебе нужно уходить, — к хранительнице вернулась прежняя решительность. — Теламон что-то замышляет против тебя. Он уже допрашивал нас всех по одиночке, выбирал из наших слов только то, что ему было выгодно.

Они втроем спустились в гостиную, оставив с епископом неусыпного лекаря. Стражник с копьем, приставленный Теламоном, спал на стуле, уткнувшись головой в стол. Марк накинул вещевой мешок, бросил туда ломоть хлеба, флягу и плащ.