только Алеша иногда смотрит на меня не как товарищ. По-мужски смотрит. И это меня злит, ты

представляешь, Вася! Такая прелесть!

И сразу же я мечусь. По поезду, по вокзалу, по Москве и внутри себя: у меня с жакета кто-то

свинтил партийный значок. А значок номерной, его утеря влечет кошмарные неприятности. Главный

кошмар, конечно, в том, что в Академию без значка даже поглядеть не пустят. Тут я и не пытаюсь. Я

размышляю, заявить сразу в ЦК или сделать вид, что я даже не приезжала в Москву, а мчаться

домой в Лесогорск и -- к Марии Захаровне. У самых ворот ЦК вспоминаю, что сюда без значка тем

более не пустят. Вопрос решен: еду домой.76

Новый кадр, как в кино: бегу, бегу, бегу, на мне все развевается, вокруг все качается,

останавливаюсь у дома, где живут лесогорские партработники, дежурит, к счастью моему, знакомый

милиционер, пропускает без вопросов, и вот я перед Марией Захаровной.

Это маленькая, опрятная, очень старая женщина с прямой спиной и короткой стрижкой. Когда

оказываюсь перед ней, моя подчеркнуто простая одежда кажется вызывающей.

Ее первый взгляд -- мне на грудь. Ее первый вопрос: "Где "кружок"? (Так мы, партработники,

называем между собой партийный значок.) Она всегда попадает в самую точку.

Бросаюсь ей на шею и реву.

Дальше -- короткие сценки, даже не успеваю оглядеться.

Стою перед большим полированным столом. (Стены -- тоже полированные). За столом -- пятеро

строгих, все с "кружками". И красный флаг развевается.

Сижу в маленькой комнатке с решетками на окнах и на дверях. Но не арестована. Работаю

здесь. Перебираю бумаги, что-то пишу и запираю в сейфы. И красный флаг развевается.

Опять у меня на груди "кружок", Мария Захаровна строго поздравляет. Комсомольский значок

больше не ношу. И красный флаг.

И последнее: сижу в своей старой компании -- с Толей, Колей и Алешей. Вот этот разговор

помню подробнее. Но главное -- где сидим! Круглый купол, понизу -- балкон с перилами, на куполе

колышется красный флаг, а мы все -- в одинаковых голубых комбинезонах (помнишь, как в первом

сне?), все с "кружками" на груди и за круглым столиком. На столике -- вино, минеральная вода и ваза

с виноградом. Виноград белый и без косточек. И арбуз, порезанный, тоже без косточек. Я спрашиваю,

как же они размножаются без косточек, а Алеша смотрит мужскими глазами и отвечает, что у них (у

арбузов, Вася!) половые отношения, как у животных. Мне это противно, но почему-то надо терпеть.

Ага, мы в гостях! Я думала, мы в летнем ресторане, а оказалось, купол -- это дом чужой. Окна

круглые, двери овальные -- как на корабле. Подходят люди в голубых комбинезонах, разговаривают с

нами, отходят. У всех на груди -- "кружки". Зовут в одну из дверей, показывают фантастический

фильм: полеты без крыльев, механические рабочие, все люди красивы, вместо ручного труда --

физкультура. Опять выходим на веранду. Садимся за столик, рассказываем хозяевам о нашей жизни.

Когда они узнают, что меня из-за украденного значка строго наказали, мне тут же приносят целую

пригоршню таких же "кружков". Я говорю, что подделка не годится, но мне доказывают, что все значки

-- подлинные. Подают лупу. Да, действительно: вся эмаль просвечивает мелкими звездочками, как

водяными знаками -- это не подделаешь. И номер на всех значках один и тот же -- мой. Они

спрашивают, что означает слово "украденный".

И тут выясняется, что гости не мы, а они. Во время разговора начинает дуть ветер, но не

порывами, как ему положено, а ровно и с постоянным усилением. Оказывается, мы незаметно

полетели. Мои друзья смеются моему удивлению и говорят, что, пока я ездила в Академию и

отбывала наказание на низовой работе, они нашли в лесу свой Неузнанный Атмосферный Объект и

называют его теперь Летающей Шляпой. Я соглашаюсь: "Да, похож" и сомневаюсь: "А не шпионы ли

они?" Друзья говорят, что этого подозрения наши гости тоже опасаются, попадали в переделку, их

несколько раз пытались сбивать, поэтому они знакомятся только с теми, кто приходит к ним в лес.

Сами они не земляне, их корабль -- на орбите, очень большой.

Интересная особенность, Вася. Я сразу вспомнила тут свой первый сон и легко поняла, о чем

они говорили, стала расспрашивать об устройстве корабля, о навигации и весьма этим удивила

друзей: "Ты где же, комсомольская богиня, нахваталась таких терминов?" А я отвечаю: "Во сне". И

красный флаг на куполе развевается.

А потом -- несуразица. Они привозят нас в город и улетают. Алеша провожает меня домой,

дерется с какими-то хулиганами, то ли налетчиками, у дома берет меня за руку, но я отказываюсь его

впустить, и он уходит. Я захожу в свою комнату, сажусь на табуретку (опять табуретка!) между

кроватью и газовой плиткой, смотрю на улицу и вдруг замечаю, что оконное стекло треснуло, а краска

на подоконнике облупилась. Из-за этого у меня вдруг так портится настроение, что я открываю оба

крана у газовой плиты и ложусь на кровать.

Дальше -- весело. Уже засыпаю, как вдруг вламывается в закрытую дверь мой друг Коля,

выключает газ, открывает окно, приводит меня в чувство пощечинами, заявляет, что он знает, чего

мне надо, раздевает меня, раздевается сам, и -- мне все это очень нравится.

Надо честно сказать, Вася, что в ту ночь я перед сном особенно скучала по тебе. Наверно,

потому и приснилось все шиворот-навыворот.

5. Сон о брезгливости.

Ах, Вася, теперь я кое-что понимаю в математическом анализе. Ты хоть слышал о такой науке? Я

раньше думала, что мне это недоступно. Девчатам с физмата завидовала, а тут, смотри-ка, сама

преподавала на физмате. Да не в каком-то учительском институте двухлетнем, а в самом

Университете!

Но это не главное.77

Главное -- я поняла, что такое настоящая брезгливость. Хлорамин по сравнению -- детские

игрушки.

Как я любила мужа в этом сне -- Вася, я никого так не любила, даже тебя. Ты любишь

спрашивать, за что, но этого не знает даже высшая математика. Когда ты, мой капитан, полюбишь

по-настоящему, ты этот свой вопрос и сам забудешь. За что любим, вопреки чему любим -- может

быть, в этой тайне скрыт весь интерес любви. Когда все известно, это не любовь, а отношение.

Любовь же -- это состояние. А состояние -- как погода, как кошка -- само приходит, само уходит.

Может и остаться, а может загрызть, ведь тигры -- тоже кошки.

Ой, с тобой, Вася, не соскучишься. Я тебе вместо сна рассказываю о любви.

Ну, живу я с мужем. Сказать о нем можно просто: ученый-энтузиаст. Сам себя он называл

многостаночником. Это пошло еще с нашего студенчества, когда поженились на третьем курсе, и он

подрабатывал -- на заводе, на нескольких разных станках. Через год его там уже звали в инженеры,

потому что он что-то много изобретал, но он не согласился, потому что на станках зарабатывал

больше. Завод на него сделал заявку в университет, но его после дипломирования перехватил

академический институт, и он стал заниматься оптической динамикой. (Ты можешь представить

такую науку? Я не могу.) В лабораториях они ставили опасные эксперименты и часто ездили с ними в

экспедиции, подальше от жилья.

В экспедиции он мне изменил. Там такая кляча-инженерка, что, будь я мужчиной, насквозь бы

проходила, но у него, вроде, -- чувство. Будь она хоть какая-нибудь красотка-суперменка -- не-мне-

чета, я бы, может, перенесла, а когда увидела, на что меня променяли, забрезговала им.

Ах, Вася, какой это ужас! Ты любишь человека, никого, кроме него, не хочешь, но к нему тебе